Горный завод Петра третьего (страница 9)
– Хозяйская то воля, – быстро заговорил Беспалов, не глядя на рабочих и униженно кланяясь Хлопуше. – Управитель, тот, правда, всё одно что хозяин, – прибавил он, взглянув на безголовый труп, валявшийся неподалеку. – А мы что ж – люди подневольные. Что прикажут, то и делаем.
– Ну, ладно. Будешь верой-правдой служить, оружие государю справлять, и тебя батюшка-царь пожалует… – сказал Хлопуша.
Беспалов облегченно перевел дух.
– А нет, – продолжал Хлопуша, – на себя пеняй. Видел, что с ослушниками царевыми… У нас расправа коротка… Покуда будешь ты за управителя.
В задних рядах заворчали, но никто не решился громко крикнуть.
Беспалов низко поклонился и хотел что-то сказать, но Хлопуша нетерпеливо мотнул головой, поднял руку и заговорил так зычно, что услышали в самых дальних концах площади.
– Слухайте, что я вам сказывать буду!
Толпа затихла.
– Про государя-батюшку слыхали?
– Слыхали – раздались голоса.
– Где нам знать? – перебивали другие.
– Тихо! – крикнул он. – Милостивый господь возвращает ноне родительский престол Петру Федоровичу. Бояре его свели за то, что он крестьянам волю дать хотел. Катеринку посадили. Одиннадцать годов государь-батюшка странствовал, а ноне объявился. И вновь крестьянам и работным людям волю дает.
Толпа задвигалась.
– Слава Христе! Храни его господь! – раздались выкрики. – Дождались! Воля, стало быть!
Многие снимали шапки и крестились.
– Слухайте! – крикнул Хлопуша. – Многие к государю приклонились: казаки, башкирцы, заводы тоже – Авзянский, Каноникольский! Сказывайте: ваш как завод? Будете государю верой-правдой служить?
– Хотим под государя! Верой-правдой! Головами! Присягу примем! – раздались дружные крики. – К присяге веди!
– Попа разыщите, – сказал Хлопуша, – а я вам покуда указ батюшки нашего государя Петра Федоровича прочту. Да нет. Из ваших пущай кто прочтет. Грамотные-то есть у вас?
Все молчали и переглядывались. Грамотных не находилось.
– Дядя Аким! – крикнул вдруг Захар на весь затихший двор.
И сразу несколько голосов подхватило:
– Верно! Правильно! Аким! Грамотный он! Аким, выходи!
– Ну, ну, выходи, коли грамотный! – крикнул Хлопуша.
Захар изо всех сил прочищал Акиму дорогу к крыльцу и локтями и рогульками. Рабочие расступались, с удивлением оглядываясь на Акима. Он был совсем не такой, как всегда. Глаза сразу больше стали, хотя он будто никого и не видел. И не сутулился вовсе, точно ростом выше стал.
Хлопуша подал ему лист и велел взойти на крыльцо.
Аким перекрестился, взял лист обеими руками и поднял вверх. Лист дрожал у него будто на сильном ветру.
Первые слова он произнес совсем тихо.
Его сейчас же прервали:
– Не слыхать! Громче!
– Сами не горланьте, черти! – звонко крикнул Захар. Разве вас перекричишь, дьяволы!
– Ишь, бойкий мальчонка! – сказал со смехом кудрявый Илья, стоявший рядом с Хлопушей. – А ты чего ж это в ожерелке? Али кусаешься?
Захар сердито отвернулся.
– Тихо вы там! – крикнул Хлопуша. – А ты шибче читай, обернулся он к Акиму.
На площади затихло.
Аким оглядел толпу и начал опять вдруг окрепшим голосом, так вразумительно, точно он сам писал этот указ:
– «Самодержавного императора Петра Федоровича всероссийского».
Он приостановился и еще раз обвел толпу взглядом.
«Сей мой имянной указ в Воскресенский завод и всему миру мое имянное повеление».
– Нам, стало быть! – крикнул кто-то.
– «Как деды и отцы ваши служили предкам моим, так и вы послужите мне, вашему государю, верно и неизменно, до капли крови, и исполните мое повеление. Исправьте вы мне, великому государю, два мартила и с бонбами и скорым поспешением мне представьте…»
– Стой! – прервал Хлопуша. – Это про два мартила на другой завод писано. Ваш завод большой, вы и больше представить можете. Готовые-то есть у вас? А? – обратился он к Беспалову.
– Как не быть, – торопливо ответил Беспалов. – Все предоставим государю-батюшке. Три мортиры есть…
– Две порченые, не годящие! – крикнул из толпы чей-то голос.
Беспалов повернул голову и сердито посмотрел в сторону говорившего. Но сейчас же повернулся гладкой стороной лица к Хлопуше и спокойно проговорил:
– Верно сказывает мастер. И сам я объяснить хотел. Две мортиры не исправны. А только для батюшки-царя мы их в исправность привести можем. Да гаубицы две из работы вышли.
– Ну ладно, – сказал Хлопуша. – Которые исправлены, с собой заберем, а иные тотчас исправить надобно. Батюшке-царю оружье требуется. Коли усердно работать станете, государь вас пожалует. Читай дальше указ.
– «И за то будете жалованы, – начал опять Аким, крестом и бородою, рекою и землею, травами и морями, и денежным жалованьем, и хлебом, и провиантом, и свинцом, и порохом, и вечною вольностью».
При последних словах он сильно повысил голос.
В ответ со всех концов закричали:
– Вольные! Слава господу! Дожили! Спаси господи царя-батюшку!
Крики еще усилились, сливаясь в радостный гул.
– Да тише вы, оглашенные! – заорал, наконец, Хлопуша. – Указ батюшки-царя не дослушали. Читай!
Во дворе немного стихло. Аким, еще повысив голос, начал читать торопясь, как что-то лишнее, о чем не стоит и говорить:
«А ежели вы моему указу противитца будете, то в скорости восчувствовати на себе праведный мой гнев. Власти всевышнего создателя и гнева моего избегнуть не можете. Никто вас от сильныя нашея руки защищать не может.
Великий государь Петр Третий всероссийский»! – опять громко выкрикнул Аким.
– Слышали? – крикнул Хлопуша. – Будете государю служить?