– Ты говоришь по-французски? – Понятия не имею, как он меня назвал, но от звуков, стекающих с его языка подобно бархатному шоколаду, у меня внутри все клокочет.

Он ухмыляется:

– Я принц.

Тристан поднимает руку – от этого жеста у меня захватывает дух. Но вместо обжигающего прикосновения, которого я так ждала, он просто прижимает ладонь к стене возле моей головы. С громким скрипом стена сдвигается, и, точно из воздуха, появляется вход. Изумленная, я оборачиваюсь, вглядываюсь в темный туннель с каменными стенами – такое впечатление, будто замок слился своими внутренностями с горой, на которой стоит.

– Леди.

Я подношу руку к груди. В голове бурлит целый поток вопросов.

Эти туннели расположены внутри замка? Или они ведут прямо в город? Кому о них известно?

– Эй, леди, ты наступила на мой меч. – Голос выдергивает меня из мыслей.

Я вижу перед собой ребенка с глазами песочного цвета.

– Ой. – Отступив на шаг, я высвобождаю из-под ноги игрушечный меч. – Прости, пожалуйста. – Я сажусь на корточки и поднимаю игрушку; корсет болезненно вонзается в ребра, но я все равно остаюсь внизу, чтобы быть на уровне роста ребенка. – Ты, наверное, рыцарь?

Мальчик выпячивает грудь, и я замечаю на его смуглой коже небольшие пятна, похожие на следы от сажи.

– Я король.

– О, – округлив глаза, я берусь за голову. – Конечно, как я сразу не догадалась. Ты ведь и выглядишь как подобает великому королю. – Я кланяюсь и протягиваю ему игрушку. – Прошу меня простить, ваше величество.

С улыбкой, коснувшейся уголков его губ, он тянется ко мне за мечом.

– Кто ты? – спрашивает мальчик. – Я никогда тебя не видел, а моя мама знает всех, кто тут работает.

– Это леди Битро, – отвечает Тристан из-за моей спины. – Миледи, это Саймон.

Саймон задирает голову, его взгляд блуждает по моему телу, как будто он решает, жить мне или умереть.

– Она нам нравится? – спрашивает ребенок.

Тристан смеется, вызывая у меня смятение. Этот звук будоражит сознание, искажая тот образ, который я нарисовала в голове. Я вижу, что он искренен с мальчиком, как будто даже им дорожит.

Принц стоит, засунув руки в карманы и покачиваясь на пятках, прожигая меня взглядом.

– Да, нравится.

У меня перехватывает дыхание, в животе порхают бабочки.

Саймон, глядя на меня, морщит нос:

– И все-таки ты девчонка, так что не слишком надейся на мою любовь.

Не сдержав смеха, я выпрямляюсь и пробегаюсь пальцами по передней стороне платья, безуспешно пытаясь избавиться от нарастающего чувства тревоги:

– Что ж, жаль разочаровывать вас, ваше величество, но со своей женской натурой я ничего поделать не могу.

– Да, похоже на то. – Саймон окидывает меня взглядом, а потом обращается к Полу: – Я проголодался. У тебя есть что-нибудь?

Я тем временем поворачиваюсь к Тристану, упираю руки в бедра и говорю тихим голосом:

– Ты что, преследуешь меня? Куда бы я ни пошла, ты тут как тут. Мне говорили, что ты в этом замке как призрак, но почему-то я постоянно на тебя натыкаюсь.

– О, значит, ты обо мне спрашивала? – ухмыляется принц.

Меня распирает от раздражения:

– Не обольщайся.

– Неужели мое присутствие тебя беспокоит?

– Меня беспокоишь ты, – отчеканиваю я.

Тристан вздыхает.

– Мой брат просил тебя позвать. Я всего лишь пони, который прибыл сюда, чтобы отвезти тебя к нему.

Я смеюсь.

– С трудом верится, что тебя можно оседлать, как лошадь.

Его глаза загораются. Смущение захлестывает меня, когда я понимаю, что только что сморозила. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я тут же вскидываю руку:

– Не надо. Не говори. Ничего.

– Тристан! Не уходи! – визжит Саймон, проталкиваясь мимо меня с таким напором, что я отпрыгиваю в сторону. В третий раз за сегодняшний день я с изумлением наблюдаю за маленьким мальчиком, который бросается к Тристану в объятия. Все раздражение, которое я испытывала, вмиг улетучивается, когда он опускается на колени перед ребенком и вытирает грязь с его щеки.

– Ты весь день провел в туннелях? – спрашивает он.

Саймон кивает.

– Только не сердись. Просто, понимаешь… – Он наклоняется чуть ближе к Тристану и понижает голос: – Когда дети видят меня, они смеются. Они злые.

При виде побледневших пальцев Саймона, сжимающих игрушечный меч, у меня щемит сердце. Я смотрю на Пола, чей взгляд зеркально отражает все мои чувства. Но как только он замечает мой пристальный взор, то вмиг стирает с лица следы переживаний и отворачивается к плите.

Тристан наклоняется, его ноздри раздуваются, жилистые пальцы в перстнях крепко сжимают плечи мальчика:

– Ты ведь король?

– Король, – всхлипывает Саймон.

– Вот. А те дети – кто они? Они овцы. Королям нет дела до овец, тигренок. Понятно?

Саймон кивает.

– Ты лучше, чем они. И они никогда с тобой не сравнятся, – шепчет Тристан, постукивая пальцами по его подбородку.

В горле образуется ком, что-то тягучее и теплое оседает в груди и расползается во все стороны – как будто по венам тянется дымок, согревая каждую частичку души.

Тристан поднимается, поглаживает макушку Саймона, а потом смотрит на меня:

– Пойдем, маленькая лань. Не стоит томить ожиданием своего будущего мужа.

Глава 11

ТРИСТАН

– Так зачем твой брат меня позвал?

Пока мы идем по длинному коридору, я бросаю на леди Битро мимолетные взгляды. В Саксуме выдался необычайно погожий день. Облака рассеялись, и сквозь витражные окна брызнули солнечные лучи. Руки так и чешутся достать карандаши и сделать наброски.

– Он король, и ему не нужна причина, чтобы получить желаемое.

Сара усмехается:

– Я слышу нотки горечи.

– Неужели?

– Да, но они едва заметные, – она пожимает плечами. – Ты тоже получаешь все, что захочешь?

С тяжелым сердцем я достаю из-за уха сигарету, зажимаю ее между губами и начинаю перекатывать с одной стороны рта на другую. Мои преподаватели называли курение оральной фиксацией и всячески пытались меня отучить, убеждая, что принцу не подобает держать во рту сигареты. Я пытался им объяснить, что этот процесс меня успокаивает, избавляет от навязчивых мыслей и нескончаемой тревоги, но им было плевать на мои чувства, потому что их волновал лишь мой внешний вид.

– Мы теперь друзья, маленькая лань? – спрашиваю я.

– Прекрати так меня называть.

Сара окидывает меня строгим взглядом, отчего сердце начинает бешено колотиться, как будто радуясь ее раздражению.

– Тебе когда-нибудь говорили, что ты слишком настойчива?

– А ты грубиян, – отчеканивает она.

– Знаешь, чрезмерная требовательность – это не лучшее качество для королевы-консорт. Возможно, тебе стоит поработать над ним до того, как начнутся курсы этикета и из тебя станут его выбивать.

Ее шаги замедляются, и она поворачивается ко мне лицом.

– Выбивать? Но…

Глядя на меня, Сара смолкает. Я чувствую, как растет напряжение – оно появилось даже раньше, чем ее взгляд задержался на шраме. Этот взор сковывает меня до боли в легких, но я лишь упиваюсь чувством дискомфорта.

– Не переживай, – я постукиваю пальцем по зазубренной плоти на брови. – Он появился не из-за дурных манер. Во всяком случае, не моих.

Сара кивает, но глаз не отводит:

– Спасибо за совет.

Я уже хочу пойти дальше, но она протягивает руку и хватает меня за запястье. Мой взгляд опускается к нашим рукам, и я чувствую, как по венам разливается тепло.

– Расскажи мне о мятежниках, – просит она.

Я поворачиваюсь к ней лицом, но руку высвобождать не спешу. Вместо этого прогуливаюсь взглядом по ее фигуре, начиная с кончиков черных локонов и глаз цвета темного шоколада и заканчивая декольте, которое выглядывает из-под кроваво-красного платья.

Возбуждение накатывает волной, стоит только представить, как я разрываю платье на ее груди и скольжу своим членом по ее вздымающемуся бюсту, пока не схожу с ума от желания кончить.

Отпустив мою руку, она слегка отступает. Подбородок ее приподнимается – так происходит всегда, когда она становится дерзкой. Это движение подчеркивает длину ее шеи, вызывая необузданное желание оставить на ней отпечатки пальцев, подобно краске на холсте.

Медленно я вынимаю изо рта незажженную сигарету, закладываю ее за ухо и встречаюсь с ней взглядом:

– А что бы ты хотела узнать?

– Все. Мне бы хотелось… Стой. – Она хмурит брови. – И ты даже не собираешься со мной спорить? Не скажешь, что я не должна говорить о них и задавать вопросы?

Я склоняю голову:

– А должен?

– Другие так и сказали. Просто… – Она прикусывает нижнюю губу.

От одного взгляда на Сару, кусающую свою плоть, во мне вспыхивает жгучее желание. Я даже не успеваю опомниться, как уже направляюсь к ней. Сара отступает, но возбуждение от этого нарастает с новой силой. Я не останавливаюсь до тех пор, пока она не оказывается под каменными сводами окна, прижатая к зелено-желтым витражам.

Она смотрит то на меня, то в коридор, точно боится, что кто-то пойдет мимо и застукает нас.

Как же приятна ее реакция.

Эта маска, которую она надевает для окружающих, спадает, как только мы остаемся наедине.

– Я не другие, маленькая лань. – Я подхожу еще ближе.

Желтые крапинки в ее глазах доводят меня до дрожи. Я подношу руку к ее щеке, ласкаю кожу тыльной стороной пальцев, наслаждаясь ее трепетом. Она вздрагивает – то ли от прикосновений, то ли от холода, исходящего от металлических колец.

– Было бы обидно загубить столь пытливый ум, – бормочу я. – Да и мне не хочется его подавлять. Лучше разложить его на кусочки и посмотреть, какие еще вопросы я смогу отыскать.

Ее руки перемещаются за спину и упираются в окно. Тени и цвет витража рисуют прекрасный ореол вокруг ее тела, будто она божество в человеческом обличье, явившееся на землю, чтобы искусить меня и удержать от жестоких поступков.

Хотя я уже знаю, что и она далеко не ангел.

Мои пальцы продолжают спускаться, пока не прикасаются к ее шее. Я жду, что она отстранится, но она не отходит. Вместо этого наклоняет голову, как будто мечтая о моих руках.

– Ты слишком мне доверяешь, раз спрашиваешь о мятежниках и надеешься, что я не брошу тебя в подземелья и не закую в цепи.

Ее пульс трепещет под моим большим пальцем, возбуждая меня все сильнее. Мышцы сокращаются при виде реакции, которую Сара так старательно пытается скрыть.

– Ты бы не рискнул, – шепчет она.

– Ты так уверена? – Я крепче сжимаю ее горло, желая почувствовать биение пульса, и шепчу ей на ухо непристойности: – Ты бы изумительно смотрелась в цепях. Прикованная к стене и молящая о пощаде.

Ее зрачки расширяются – от этого вида у меня сводит яйца, а член начинает пульсировать, упираясь в ткань брюк. Я спускаю руку на ее талию и подталкиваю к окну, пока она не упирается в арку, а наши тела не оказываются в нескольких сантиметрах друг от друга.

– Тебе нельзя ко мне прикасаться, – шепчет она. – Если кто-то увидит… нас могут казнить.

– И что ты собираешься делать? Вытащишь свой маленький кинжал и попытаешься меня обескровить? – спрашиваю я, прижимая ее к стене. – Или будешь продолжать играть в игры? Я ведь знаю, что ты не такая уж и паинька. – Ее ладони перемещаются мне на грудь, пальцы впиваются в черную тунику. Я наклоняюсь, скольжу носом по пробору, вдыхая нежный цветочный аромат волос. – Я знаю, что ты пытаешься скрыть.

Я больше не могу себя контролировать. Каждая частичка тела неистово рвется к ней, мечтает схватить ее, трахнуть, наложить клеймо и оставить себе – что совершенно безумно, ибо она мне даже не нужна.

– Не нужно от меня прятаться, маленькая лань.

– Я не прячусь, – мурлычет Сара, едва касаясь моих губ. – Я просто возмущена.