– Сам можешь представить, насколько это было удобно. Я бы лучше спал на диване, даже несмотря на то, что у меня с него ноги свешиваются. Я постоянно просыпался, потому что боялся, что случайно окажусь на ее стороне или отниму одеяло. Я вообще почти не спал. А потом она проснулась рано утром, потому что ее тошнило, и я сидел рядом, пока она обнималась с ведром. Мы почти не разговаривали. По сравнению с нашей прошлой ночью вместе, в этот раз все было просто кошмарно.

Несмотря на то, как неловко это все начиналось и как нервничала Пенни, ни с какой другой женщиной я не проводил время так весело. Я чувствовал, что могу расслабиться. Могу быть самим собой, что от меня никто не ждет, что я буду божественным хоккеистом, каким меня видит большинство женщин. Я просто был Илаем. Но, наверное, это слишком личное, чтобы говорить об этом с Поузи прямо здесь.

Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает, и понижаю голос.

– Я был внутри этой женщины. Я целовал каждый сантиметр ее тела. Но сейчас, когда мы с ней остались наедине, я словно оказался в одной комнате с полнейшей незнакомкой.

– Может, у тебя получится узнать ее получше. До рождения ребенка времени еще много… И тебе придется найти способ сделать так, чтобы у вас все сработало.

– Знаю. Просто я еще не знаю как. Это как с кем-то встречаться, только на самом деле вы даже не собираетесь встречаться. Говорить ни о чем, делиться подробностями своей жизни, быть открытым… это не самая моя сильная сторона.

– Ты открываешься тем, кто тебе дорог. Помни об этом, – наставляет Поузи. Дверь резко распахивается, и в раздевалку входит Тейтерс, следом за ним – Холмс. Когда Тейтерс меня замечает, на его лице расплывается широкая улыбка.

Вот черт.

– Знаете, я долгое время думал, что в нашей команде больше всех лажаю я, – признается Тейтерс. – Такой уж я человек. Но смотрите-ка! Ему удалось полностью меня превзойти! – Тейтерс принимается аплодировать. – Заделал ребенка сестре Пэйси. Круто, чувак.

– Ты можешь заткнуться на хрен? – шиплю я на него. – Незачем об этом всем знать!

Холси Холмс, самый тихий и вдумчивый из нашей команды, толкает Тейтерса в плечо.

– Я же просил тебя ничего не говорить.

– А я не слушал.

– Я вижу. – Холмс садится рядом со мной. – Ты в порядке?

– Не особо, – отвечаю я.

– Лоус в ярости. – Тейтерс пододвигает стул к нам. – Он сейчас в тренировочном зале, аж пыхтит от злости. Очень драматично.

Я потираю челюсть и снова берусь за ленту.

– Ему не о чем беспокоиться. Я обо всем позабочусь.

– Правда? – спрашивает Тейтерс. – Так ты на ней женишься?

– Что? – мой голос срывается. – Нет, мы будем только друзьями. Но я переехал, чтобы со всем ей помогать.

– Друзьями? – Тейтерс качает головой. – Вот уж вряд ли. Ты в нее уже целую вечность влюблен, чувак. Вы ни за что не останетесь друзьями.

– Я не хочу ничего серьезного, и она тоже не хочет, так что быть друзьями – это единственный вариант. Я, знаешь ли, предпочту дружить с матерью моего ребенка, чем вообще с ней не разговаривать. – Я глубоко вздыхаю. – Ладно. Я не собираюсь больше это обсуждать. Мне нужно настроиться на сегодняшнюю игру, и пока мы болтаем о моей личной жизни, этого не видать.

– Да, но твоя личная жизнь только что стала крайне увлекательной, – говорит Тейтерс, извечный подстрекатель.

– Если тебе так интересно, иди и сам заделай кому-нибудь ребенка.

– Нет, спасибо. Я только что разобрался с последствиями бурной личной жизни. Незачем вновь начинать все заново.

Тейтерс, он же Сайлас Тейтерс, он же Картофан^[1], расстался со своей девушкой некоторое время назад. Они были вместе очень долго – настолько, что Сайлас даже подумывал о том, чтобы сделать ей предложение. А потом, когда совсем никто этого не ожидал, они взяли и расстались. Мы до сих пор не знаем почему. Тейтерс никогда не рассказывал, что случилось, но он воспринял это очень тяжело. Похоже, он наконец-то справился с болезненным разрывом – и теперь решил мучить меня.

– Что ж, если тебе что-нибудь понадобится, то мы всегда поможем, – обещает Холмс, прежде чем похлопать меня по спине и направиться к своему шкафчику.

Я точно знаю, я не единственный игрок в лиге, от которого случайно забеременела девушка, так что мне очень интересно знать: как они вообще с этим справляются? Сколько бы я ни пытался сосредоточиться на игре, мои мысли постоянно возвращаются назад к Пенни и к тому, что меня ждет. Если, конечно, я справлюсь.

Если я не струшу.

Мой отец вот струсил. Я никогда его не знал.

Маму я потерял в двенадцать лет.

Моя приемная семья – ну, они с нетерпением ждали дня, когда мне наконец исполнится восемнадцать. Они меня не ненавидели, но я прекрасно понимал – они меня не любят.

И как я, черт возьми, должен со всем этим справиться, если я даже не знаю, как должны вести себя родители? Как мне вообще вести себя с ребенком?

Похоже, стоит позвонить своему психотерапевту. Нам нужно во многом разобраться – особенно если учитывать, что плей-офф не за горами. Если мы хотим побороться в этом году за кубок, я должен взять себя в руки.

Это все так странно.

Возвращаться после игры домой – но в новое здание, идти по новому коридору, открывать новую входную дверь. Здесь все незнакомое и чужое. Совсем не похожее на дом.

А для меня важно иметь дом. Свой собственный безопасный угол, опору, место, в котором я могу быть уверен. Но теперь ничего этого нет.

Я достаю ключ, который мне дала Пенни, отпираю замок и тихонько приоткрываю дверь. Я еще не знаю расписания Пенни. Она сова или предпочитает ложиться рано? Я не хочу разбудить ее шумом, если она уже спит, и мне нужно еще несколько часов, чтобы адреналин схлынул и я немного успокоился после игры. Особенно учитывая, с каким разгромным счетом мы сегодня проиграли.

Четыре – один.

Просто стыд какой-то.

Не нужно было быть в курсе событий, чтобы догадаться, что у нас с Пэйси что-то неладно и что ни один из нас не думает об игре. Пропустить четыре шайбы – на него такое совсем не похоже. Но это была не только его вина. Я не смог отвлечься от своих мыслей и сосредоточиться на игре – и никак не успевал нагнать нападающего и выполнить свою работу. Меня с таким же успехом вообще могло не быть на поле.

В общем, Пэйси был ужасно зол, и атмосфера в раздевалке была, мягко говоря, тяжелая.

Войдя в квартиру, я с удивлением обнаруживаю, что свет включен, а все мои костюмы разбросаны по гостиной и кухне. Вообще все, которые у меня есть.

Я оглядываюсь и вижу, что Пенни стоит посреди гостиной, держа в одной руке отпариватель, а в другой – жилет от моего темно-бордового костюма-тройки.

– Ой, я не думала, что ты так быстро вернешься. – Она широко распахивает глаза. – Думала, ты будешь позже.

– Я сегодня не ходил в тренажерный зал. Ограничился тем, что просто размял ноги на велосипеде. – Я ставлю сумку на пол. – Что ты, э-э, что ты делаешь?

Она бросает взгляд на отпариватель в своей руке, затем на жилет. Потом снова смотрит на меня.

– Справляюсь со стрессом.

– Справляешься со стрессом?

– Да, ну, понимаешь, на вашу сегодняшнюю игру было очень тяжело смотреть. Мне нужно было чем-то себя занять, поэтому я распаковала твою одежду – что, я знаю, является грубым нарушением неприкосновенности частной жизни, но я не могла просто так оставить все скомканным в чемодане, особенно твои костюмы… И когда я все распаковала, я поняла, что их не помешает отпарить, поэтому я принялась за дело. Сначала один костюм, затем другой, а потом еще один… Честно, я очень рада, что ты вернулся. Думаю, что дальше мне пришлось бы приняться за твои боксеры. – Ее глаза расширяются. – Не то чтобы я как-то особенно обращала внимание на твои трусы. То есть я к ним прикасалась, но не потому, что я извращенка, а потому, что мне нужно было куда-то их убрать. Я почти не трогала твое нижнее белье. Я просто сунула все в комод. – Ее глаза расширяются еще больше. – О боже, ты ведь не хотел, чтобы я это делала, да? Это как-то слишком преждевременно – класть твои трусы в мой комод… Клянусь, это ничего не значит. Никакого «ты-мой-парень-мы-храним-вещи-вместе». Я просто решила, что тебе будет удобнее…

– Пенни, не забывай дышать.

Она падает на диван и прикрывает глаза рукой. Через несколько секунд она, наконец, произносит:

– Вы были абсолютно кошмарны сегодня вечером, и в этом виновата я.

Видя, к чему все идет, я подхожу к дивану и сажусь, стараясь держаться на приличествующем расстоянии.

– Мы действительно облажались сегодня вечером, но ты тут ни при чем. Виновата тут только команда, а никак не свежеиспеченная мамочка.

Она бросает на меня взгляд.

– Ненавижу это слово. Можешь меня так не звать?

– Мне называть тебя женщиной, которая носит моего ребенка?

– Просто зови меня Пенни. – Она садится. – Вы с Пэйси не могли толком играть. Я знала, что так и будет. Вот почему я хотела подождать, но потом пришла Блейкли со своими гениальными советами и убедила меня рассказать сейчас, а не когда кончится сезон.

– Тогда было бы уже слишком поздно. Это хорошо, что ты рассказала все сейчас.

– И лишила вас шанса выиграть кубок. Действительно, отличная идея.

– Пенни, это была всего лишь одна игра.

– Да, ну что же, одна игра превратится во множество игр, и не успеем мы оглянуться, как в мае ты уже будешь собирать вещи, а не готовиться к следующему сезону. СМИ обязательно об этом пронюхают, и все возненавидят нашего ребенка. Так и случится. И что дальше? Весь Ванкувер будет ненавидеть маленького Джимми Джона, или Джонни Джима, или… крошку Пегги-Легги!

– Пегги-Легги? – переспрашиваю я, морща нос. – Умоляю, не называй нашего ребенка Пегги-Легги.

– Ты же понимаешь, о чем я. Я все испортила.

– Ничего ты не испортила. Перестань так говорить. Мы этого ребенка зачали вместе. И это была всего лишь одна игра. Мы все помиримся.

– Ну да. – Она встает и возвращается к моему жилету. Больше она не произносит ни слова: все ее внимание сосредоточено исключительно на моем костюме из твида.

– Ты не обязана этого делать, – говорю я, не зная, куда деваться.

– Все в порядке. – И она продолжает отпаривать мой жилет.

От напряжения воздух такой густой, что его можно резать ножом. Я ничего не могу тут сделать, и мне от этого очень неуютно.

Обычно после игры я отправлялся с ребятами в тренажерный зал, потом заходил в любимый круглосуточный магазин, чтобы купить итальянский сэндвич с дополнительной порцией мяса и овощей, а затем шел домой, чтобы расслабиться на диване перед телевизором. После нескольких серий какого-нибудь очередного телешоу я обычно ложился спать.

Ну или после игры я просто подцеплял симпатичную девушку и занимался с ней сексом.

А сегодня, ну… Сегодня мне ничего этого не светит. Никакого любимого сэндвича – вместо этого я перекусил комплексным обедом, который нам раздавали после игры, да и тот мне пришлось наскоро съесть в машине. Затем я помчался сюда, чтобы убедиться, что с Пенни все в порядке.

Я не совсем понимаю, почему я так торопился.

Не похоже, что она хочет иметь со мной дело.

Прочистив горло, я встаю.

– Ну, по крайней мере, позволь мне помочь убрать мои костюмы из гостиной.

– Все в порядке. Я еще не решила, куда их повесить. – Она бросает взгляд поверх моего жилета. – Ты можешь, э-э… пойти развлечься, если хочешь. Я знаю, тебе такое нравится.

Она что, ненормальная?

Пойти развлечься?

Пока она беременна?

Нет уж, мои случайные связи в данный момент находятся на паузе. Справлюсь как-нибудь сам.

– Я никуда не пойду. Это было бы неуважительно по отношению к тебе, – говорю я.

Она усмехается.

– Мы не встречаемся, Илай. Это не значит, что тебе нельзя ни с кем встречаться.

– Я не собираюсь ни с кем встречаться. Ты знаешь, что я никогда ни с кем не встречаюсь.

Ее взгляд встречается с моим.