– Я имею в виду, ну… ты понимаешь. Провести время с другими женщинами. – Я не до конца понимаю, что происходит: она пытается меня оттолкнуть или просто хочет решить ей же придуманную проблему? Как бы то ни было, я в этом участвовать не намерен.

Вместо это я говорю:

– Я просто пойду спать.

Хотя на самом деле я и близко не чувствую усталости.

Я забираю свою сумку из прихожей и иду в спальню. Там я распаковываю вещи, бросаю одежду в угол, который в данный момент является моей корзиной для грязного белья, а затем сажусь на край кровати с телефоном в руке.

Я набираю сообщение и рассылаю его ребятам… Ну, всем, за исключением Пэйси. Не думаю, что писать ему по поводу его сестры в данный момент было бы разумно.

Хорнсби: Атмосфера тут очень неловкая. Я не знаю, что делать. Помогите.

Я упираюсь локтями в колени и проверяю результаты других сегодняшних матчей, ожидая, пока кто-нибудь мне ответит. К счастью, долго ждать мне не приходится, и вскоре телефон уже начинает вибрировать.

Поузи: Опиши ситуацию подробнее.

Тейтерс: Да, нам нужно знать, с чем мы имеем дело, прежде чем давать советы.

Холмс: Возможно, ничего неловкого и вовсе нет. Тебе просто так кажется.

Если бы они только знали. Я снимаю пиджак и кладу его на край кровати, прежде чем набрать ответ.

Хорнсби: Я вернулся к Пенни и обнаружил, что она лихорадочно отпаривает все мои костюмы. Когда я спросил ее, что она делает, она разразилась какой-то бессвязной речью о том, что наша команда из-за нее проиграет, назвала нашего будущего ребенка Пегги-Легги, а затем велела мне пойти погулять и найти кого-нибудь потрахаться.

Да, неплохо описывает все происходящее.

Я уже собираюсь нажать «Отправить», когда вдруг останавливаю себя. Я ведь собираюсь сплетничать о сестре Пэйси. Если бы у меня была сестра, хотел бы я, чтобы все ее странности обсуждали между собой мои лучшие друзья? Нет, конечно. Кроме того, они ведь знают ее столько же, сколько и я. Они ее уважают, особенно за то, как хорошо она справляется с работой. Я не хочу, чтобы они решили, будто она чокнутая.

Черт, но мне ведь нужно их мнение. И они меня знают. Они понимают, что я в отчаянии и что я настолько далеко от своей зоны комфорта, что уже даже забыл, как она в принципе выглядит. И это всего на вторую ночь.

Я нажимаю «Отправить» и надеюсь, что ребята не будут меня ненавидеть.

Холмс: Да, это определенно неловко.

Тейтерс: Пегги-Легги? Это еще что за хрень?

Поузи: Ты знаешь… Пегги-Легги можно воспринимать по-разному. Можно как что-то ужасное, а можно найти своего рода очарование.

Тейтерс: Нет в этом никакого очаровательного. Пегги-Легги – это какая-то страхолюдная кукла, валяющаяся на чердаке у твоей бабушки. Никто ее не любит, и никто с ней никогда не играл, но у нее все равно почему-то оторвана рука.

Холмс: Не могу поддержать тебя насчет Пегги-Легги. Прости.

Поузи: Я думаю, мы к Пегги-Легги несправедливы.

Хорнсби: ХВАТИТ УЖЕ ПРО ПЕГГИ-ЛЕГГИ!

Тейтерс: Чувак, хотя бы скажи, что ты наложил вето на это имя. Ты себе вообще можешь представить Пегги-Легги Хорнсби? Фу.

Поузи: Эй, не смей фукать на Пегги-Легги. Она, может, и жалкий ребенок, но она все еще отпрыск Хорнсби.

Холмс: Так ты наложил вето на это имя?

Хорнсби: Господи, ну естественно. Никакой Пегги-Легги Хорнсби не будет.

Тейтерс: По крайней мере, он не потерял здравый смысл, ребята.

Хорнсби: Может, вы мне все-таки что-то посоветуете? Господи боже.

Холмс: Давайте не будем забывать, что речь идет о сестре Пэйси и о нашем коллеге. Проявите уважение, джентльмены. Ты сказал ей, что ей не нужно отпаривать костюмы?

Хорнсби: Конечно сказал. Но она сказала, что все в порядке. Не знаю, что она имела в виду. После того как она велела мне пойти и найти себе девушку, я решил прекратить разговор.

Тейтерс: Замечание принято, Холмс. Давайте на мгновение притворимся, что мы ее не знаем? Она сказала, что ты должен пойти и найти себе девушку неприятным голосом?

Поузи: О-о-о, хороший вопрос. Тон очень важен. И да, я могу сделать вид, что ее не знаю.

Хорнсби: Спасибо, Холмс. Я тоже не хочу проявлять к ней неуважение. Что касается тона – нет. Голос у нее был нервный. Как будто она была не совсем уверена.

Поузи: Мне даже слышать об этом больно. Звучит просто ужасно.

Тейтерс: Да, ситуация определенно неудобная.

Хорнсби: ДА ЗНАЮ Я! Что делать-то?

Холмс: Я бы просто почитал книгу. Дай ей время прийти в себя.

Тейтерс: У тебя и личной жизни-то нет.

Поузи: Не думаю, что дистанцироваться эмоционально – это хорошее решение проблемы, Холмс. Прости. Он вынужден с ней жить. Очевидно, что сейчас между вами чувствуется неловкость и напряжение. Тебе надо это преодолеть.

Тейтерс: Мне больно признавать, что Поузи прав. Но он прав.

Хорнсби: И как мне это преодолеть?

Поузи: Это Пенни Лоус, Хорнсби. Это не какая-то девчонка, с которой ты только что познакомился. Она обожает хоккей, она мастерски управляется с социальными сетями, и с любым другим человеком она всегда будет милой и забавной, безо всякой неловкости.

Хорнсби: То есть проблема во мне?

Тейтерс: Да, придурок. Но если ты до сих пор ничего не понимаешь, попробуй воспользоваться интернетом. Бесценный источник знаний. Найди там подходящий список вопросов и задай их Пенни. И когда она будет отвечать, то действительно ее слушай, а не думай о том, куда бы засунуть свой член.

Холмс: Она правда очень милая. И умение слушать – это главное.

Поузи: И не совать в нее свой член. Это тоже важно.

Я уже собираюсь ответить, как дверь спальни со скрипом открывается и в комнату заходит Пенни с тремя костюмами в руках. Заметив меня на краю кровати в расстегнутой рубашке, она громко ахает, отворачивается к стене и упирается в нее лбом.

– О боже, я забыла постучать. Мне так жаль. Ты, наверное, очень испугался.

Вообще-то, нет.

– Пенни. Ты сидела на моем члене. Я видел, как ты извиваешься у меня на коленях. Уверен, что застать меня в расстегнутой рубашке – ничто по сравнению с этим.

– Это с-совсем другое дело, – возражает она, так и уткнувшись в стену. – Тогда ты хотел, чтобы я увидела тебя обнаженным.

Я громко вздыхаю.

– Не могла бы ты, пожалуйста, ко мне повернуться?

Она нерешительно оборачивается. Я встаю с кровати, подхожу к ней и забираю костюмы.

– Нам нужно научиться жить друг с другом. Прятаться – не лучший способ этого достичь. Ты будешь видеть меня без рубашки. Мне нравится спать без рубашки. Прошлой ночью мне пришлось ее надеть, потому что я не хотел тебя пугать, но это было неудобно. Я уверен, что ты захочешь ходить по дому в полотенце, или что там делают женщины, и я думаю, что, если мы хотим, чтобы у нас все получилось, нам нужно стараться вести себя как можно более нормально.

Она с трудом сглатывает.

– Я не знаю, как рядом с тобой вести себя нормально без алкоголя, и я не могу пить из-за Пегги-Легги…

– Господи, пожалуйста, не зови ее так.

– Так что вот кто тебе достался. Я неловкая и странная, а еще я начинаю убираться и отпаривать все вокруг, чтобы снять стресс.

Я поджимаю губы, пытаясь придумать, как все исправить. Ребята правы. Это Пенни. Я знаю ее несколько лет, и все это время она мне ужасно нравилась. Она сказала, что нервничает из-за меня – так как мне помочь с этим справиться?

– Что я могу для тебя сделать?

– Ничего. Я просто странная, и вот так вот странно себя веду.

Ладно, возможно, нам стоит поговорить об этом в другой раз. Сейчас не лучшее время.

– Ладно, тогда… – Я оглядываюсь по сторонам. – Что еще мы можем, э-э, отпарить? Ты закончила со всеми костюмами?

– Ты ведь на самом деле не хочешь ничего отпаривать.

Не хочу.

Я только хочу, чтобы этот кошмар закончился.

Хочу сидеть дома со своим любимым сэндвичем в руках и смотреть последний сезон «Озарка». Но вместо этого я нахожусь в совершенно чужой для меня квартире и пытаюсь разобраться в тонкостях совместного проживания с человеком, которого я едва знаю.

– У меня нет опыта в отпаривании – или в уборке, если уж на то пошло. Но ты можешь меня научить. У меня есть джинсы, можем их отпарить.

– Джинсы не отпаривают.

– Ладно. А что насчет моих трусов? Хочешь, отпарим их?

Это заставляет Пенни улыбнуться, и ее напряженные плечи наконец расслабляются.

– Вообще-то я очень устала. Думаю, пора ложиться спать.

– Согласен. – Я стискиваю руки и оглядываюсь по сторонам. – Тогда, наверное, сначала повесим костюмы?

– Да.

Она идет к своему шкафу и принимается развешивать костюмы, которые только что у меня забрала. Закончив, она молча идет в гостиную за новыми.

И это моя новая жизнь.

Вот черт.

Глава 9

Пенни

– Сможешь съесть бублик? – спрашивает Блейкли. Ее голова возникает в дверном проеме моего кабинета.

Я отрываюсь от экрана компьютера. К счастью, утренняя тошнота уже прошла, и я готова позавтракать.

– Да, вообще-то бублик мне бы сейчас совсем не помешал.

Блейкли садится напротив меня, выгружает на стол обернутые в салфетку бублики, рядом ставит мягкий сыр и кладет ножи.

– Когда пришло СМС о твоих страданиях в туалете, я решила, что стоит принести что-нибудь поесть. Вдруг проголодаешься, когда приедешь.

– Меня снова тошнило. Ну, как тошнило, просто рвотные позывы, я же ничего не ела. Но мне уже лучше, так что время самое подходящее.

Мы разламываем наши бублики, намазываем их сыром и принимаемся за еду. Я откидываюсь на спинку стула.

– Большое спасибо.

– Всегда пожалуйста, – она делает паузу. – Как у тебя идут дела? Скучаешь по Хорнсби, пока ребята в отъезде?

Нет.

Вообще ни капельки.

И не потому, что он плохой гость, или неряха, или еще что. Ничего подобного. Вообще-то он довольно аккуратный и не делает ничего, что могло бы меня взбесить. Он вообще старается не привлекать к себе внимания.

На следующий вечер после той самой ужасной игры, в которой ребята потерпели крупное поражение, Илай попытался завести разговор о снеге. Беседа, правда, оборвалась, когда он сказал, что снег ему очень нравится, потому что он белый.

В другой день он спросил, люблю ли я хлеб. Я сказала, что люблю. Он кивнул, и на этом все. Я начинаю предполагать, что единственный язык, на котором Илай умеет общаться с женщинами – это язык флирта.

Я была так рада, что вчера они уехали, но потом Илай позвонил мне из гостиницы…

– Нет. Он, конечно, милый и все такое, но ты не представляешь, насколько неловкая вся эта ситуация.

– Он все еще не тот великий собеседник, каким бывает, когда пытается подцепить кого-нибудь на ночь?

– Ну, в этом виноват не только он. Я тоже довольно плоха. Я не знаю, что ему сказать, и совершенно очевидно – он не знает, что сказать мне. Куда подевалось все очарование, Блейкли? Мы так хорошо ладили, смеялись, занимались сексом, а теперь понятия не имеем, как себя друг с другом вести? Слушай, я однажды увидела его в расстегнутой рубашке и чуть не взвизгнула. – Я наклоняюсь и шепчу: – Я ему соски облизывала, Блейкли, а теперь я в шоке, потому что голую мужскую грудь вижу? Что со мной не так?

Она хихикает, но замолкает, когда я бросаю на нее недовольный взгляд.

– Прости. Знаю, это все нелегко, но ты должна признать – это довольно смешно.

– Нет в этом ничего смешного, Блейкли. Это просто ужасно. Никогда в своей жизни я еще не была такой неуклюжей и косноязычной. Когда он рядом, у меня в голове становится пусто. А еще… Он мне звонил прошлой ночью.

– Из гостиницы? – Блейкли выпучивает глаза.