Через пять дней от него пришло сообщение: «Я пошел в бар, имей в виду, могу опять начать писать». Я так обрадовалась этому сообщению и быстро набрала ответ: «Без интимных фоток разговор даже не начинай». Через полчаса Павлик прислал фото из туалета, где он, закусив нижнюю губу, обнажил волосатый живот. В сообщении было написано: «Это только начало. Хочешь – приезжай, я в Noor». Я о таком месте никогда не слышала, но быстро нашла его на карте в телефоне, поразмышляла пять минут, собралась и поехала. У меня было два выходных дня, и ничто не мешало заняться личной жизнью.

Я, счастливая, бежала из метро. «Наконец-то у меня будут приключения любовного толка», – думала я. Но на входе в бар охранник резко выставил руку перед моим лицом и громко сказал:

– Простите, не сегодня.

Вот это был облом. Наверное, мироздание еще тогда дало мне точный и вполне конкретный сигнал, и если бы я лучше слушала свою полоумную мать, то, может, считала бы это послание, развернулась бы и ушла, но вместо этого я набрала Павлу. Пока шли гудки, я думала – как я смогу ему понравиться, если меня даже в его любимый бар не пустили. Он ответил, но из-за громкой музыки не слышал меня. Я написала сообщение: «Меня не пустил охранник». – «Стой в переулке, сейчас выйду». Через три минуты Павлик появился. Как он вышел – я не поняла, потому что все это время не отводила взгляда от дверей бара.

– Меня сюда тоже не пускают, но коктейли здесь просто пушка, пойдем, я проведу.

Мы спустились по улице, зашли в какое-то кафе. Официантка приветственно махнула Павлу рукой, он ей тоже. Мы прошли через весь полупустой зал, Павел открыл дверь с надписью «Только для персонала», и мы оказались в каком-то узком коридоре, заставленном ящиками с пивом и минералкой. В конце была еще одна дверь, он нажал на кнопку справа и толкнул ее плечом. Мы оказались во внутреннем дворике.

– Сейчас будет не очень приятно, придется пройти мимо помойки, зато потом…

Он взял меня за руку и потащил вперед. Запахло мусорными баками, затем я их увидела. Он обошел баки слева, я следом, мы опять оказались в каком-то дворике-колодце.

– Добро пожаловать в бар с самыми вкусными коктейлями.

Где-то стучала музыка. От такого приключения у меня захватило дух.

– Бар там, – показал он рукой.

Но прежде чем мы пошли, он вдруг меня поцеловал. Я такого не ожидала и как-то не вовремя смогла отреагировать, от этого наш первый поцелуй выглядел так, будто мы случайно столкнулись лицами в темноте. Он улыбнулся и направился вперед.

– Подожди, давай еще раз, я просто не ожидала, – сказала я.

Он повернулся, обхватил мою голову и медленно приблизил свои губы к моим. От него пахло алкоголем и счастьем. Я была ошеломлена всем происходящим. Даже если бы наше приключение закончилось тут, у помойки, я и этому оказалась бы рада. Он взял меня за руку и повел за собой. Мы перешагнули через какие-то ящики с кустами и оказались на веранде, где за пультом в больших наушниках стоял диджей, а худые и очень красивые люди двигались в такт его музыке.

– Какой твой любимый коктейль? – прокричал Павел сквозь музыку. Я пожала плечами. – Тогда начнем с «Виски-сауэр», это мой любимый. – И стал махать седовласому бармену, длинные волосы которого были заплетены в две косы, как у школьницы.

Тем вечером мы попробовали, наверное, все коктейльное меню, я была так пьяна и счастлива, что пошла танцевать, а Павел сидел на ступеньках у бара и улыбался. В какой-то момент я поняла: если я выпью еще хоть каплю – рухну прямо посреди этих красивых людей, а они меня затопчут и не заметят. Я написала ему об этом с танцпола и показала на телефон, чтобы он прочитал. Павлик достал телефон и тут же ответил: «Поехали ко мне?» Я ждала этого предложения, но ответила так: «Только если мы выйдем отсюда через нормальный вход». Расталкивая толпу, мы вышли на улицу; охранник, который меня не пустил, даже не заметил нас, так на входе было шумно. Я дотронулась до его плеча и прокричала:

– Хорошей ночи! – Но он снова меня не узнал.

Мы вышли на улицу. Павлик посмотрел на меня с пьяной улыбкой и куда-то повел. Напротив того ресторана, через который мы попали в бар, был небольшой сквер, он завел меня туда, по дорожке мы дошли до самого дальнего угла и набросились друг на друга. Мне категорически не хотелось делать это на траве, но и ехать куда-то терпения не было. Я решила: пусть будет так как будет, и мы занялись сексом. Наши целибаты оказались закончены. Прости меня, пловец из олимпийской сборной.

Потом мы поехали к Павлу и на следующее утро подыхали от похмелья уже вдвоем. Он заказал куриных крыльев, открыл пиво мне и себе, и мы уселись смотреть «Звездные войны», которые я, кстати, ненавижу, но тогда решила об этом умолчать. И кажется, я впервые в жизни пила пиво в одиннадцать часов утра. Мы засыпали, просыпались, опять засыпали. Так прошел весь день. К вечеру я засобиралась домой: завтра надо было идти на работу, – но Павлик уговорил меня остаться.

Через неделю мы решили снять квартиру побольше, поприличнее и поближе к моей работе. Мы стали узнавать друг друга, и однажды утром я поняла, что влюбилась. Вот так, дорогой дневник, началась эта история, окончание которой теперь никак не перестанет меня кошмарить.

Павлик, как оказалось, работал оператором на телевидении и достаточно часто улетал в командировки. В эти дни я жила своей обычной жизнью, с той лишь разницей, что вообще перестала общаться с матерью. Наврала ей про квартиру, снятую с подругой, но мама особо и не интересовалась, она наконец-то избавилась от скептически настроенной ко всему колдовскому дочери. Если бы ее шаманка вдруг не увидела около меня мужскую энергию, мать, возможно, и о предстоящей свадьбе бы не узнала.

Никогда бы не подумала, что история нашего знакомства так легко выйдет из меня. Я вдруг осознала, что никому ее не рассказывала и даже не вспоминала о ней, я каждый день была просто счастлива, и в голову не приходило фиксировать какие-то моменты в памяти или думать, что все это закончится. Мы, в целом, были совершенно обычной парой, никто из нас ни к чему особенно не стремился. Мне нравилось работать в книжном и бесплатно читать книги, ему нравилась его работа и командировки, оттуда он постоянно привозил всякую белиберду, которой были заставлены все полки и подоконники. Вот почему день нашей несостоявшейся свадьбы меня буквально убил. Я абсолютно не была к этому готова. Я просто хотела, чтобы наши похожие друг на друга дни тянулись бесконечно, а он, наверное, нет, вот и не доехал до загса. Павел мог бы что-то мне сказать, подать сигнал, чтобы я поняла, что у нас что-то не так, но он вел себя как обычно. Даже планирование свадьбы проходило без единой ссоры. Мы за один день выбрали ресторан, определились со списком гостей, подали заявление и решили, что обойдемся без свадебных нарядов, тамады, конкурсов и торта. Мы пиццу домой заказывали с куда большими проблемами, чем планировали наше бракосочетание. Он любит с ананасами или морепродуктами, а я ненавижу и ту и другую. Может, поэтому он меня бросил?

Кстати, в моей жизни есть и хорошие новости. Со мной связалась страховая компания и сообщила, что мой случай признан страховым и они вернут мне деньги, но уже когда я буду в Москве. Для этого мне необходимо взять в клинике какие-то бумаги. Заодно я решила показать доктору руку, она не болела и перестала чесаться, но зато воняла, несмотря на то что я мылась, натянув на нее мусорный пакет и закрепив его резинкой для волос. В общем, схожу в больницу, а потом приступлю к выполнению плана. Обязательно приступлю!

Запись 11
Принцесса Диана и я

Дорогой дневник, когда я стала такой дурой? Или я ею родилась? Эта запись будет, наверное, сумбурной, потому что время – вечер и меня переполняют все негативные эмоции, на которые способен мой мозг. Я сегодня даже была готова позвонить матери и через нее попросить Розу проклясть Павлика. Но начну по порядку.

В клинике доктор Бурак отругал меня за то, что я не явилась раньше на перевязку, сказал, что снимает с себя всякую ответственность за то, что творится под бинтами. Он надел маску, перчатки и стал аккуратно разматывать руку. Чем тоньше становился слой бинта, тем больше воняло. Это была смесь пота, мокрой тряпки и дохлой рыбы. Наверное, я уже привыкла к этому запаху, но доктор и медсестра все время осуждающе качали головами и переговаривались на турецком. Под бинтом оказалась сморщенная кожа, но, ко всеобщему удивлению, она была как будто здорова, не считая того, что мазь, которую наложили несколько дней назад, смешалась с потом и грязью и сбилась в тонкие полоски, которые на первый взгляд напоминали гной. Доктор Бурак скомандовал медсестре, та принесла ванночку и какой-то раствор. Руку обработали, и теперь оценить масштаб стало проще. Но, к моей радости, оценивать было нечего. Все зажило как на собаке. Все было в норме, не считая того, что рука оказалась розовее, чем обычно, и кожа немного шелушилась. Доктор снял маску и улыбнулся.

– Вам повезло, мисс, как я и говорил, ожоги были поверхностными и скоро все заживет. – Он стянул перчатки.

– Очень чешется, можно? – Я подняла пальцы здоровой руки.

– Я сам, не хватало, чтобы вы ее разодрали. – Он положил на обожженное место сухую марлю и сквозь нее аккуратно почесал мою руку. Это было счастье. – Избегайте прямых солнечных лучей, используйте солнцезащитный крем и ни в коем случае не пользуйтесь жидкостью для розжига.

– Спасибо вам, доктор, хорошо, что вы не актер, а врач.

Он улыбнулся.

– Ваши бумаги для страховой готовы, – сказала медсестра, – можете забрать их на ресепшене.

Я хотела сказать им, что меня обсчитали и что цен таких в Турции нет, но потом подумала: какая мне разница, если страховка покроет эти расходы. Встала с кресла и пошла в отель. Впереди было очень важное дело – звонок бывшему. Кстати, впервые после неудачной свадьбы произносить или писать слово «бывший» мне не больно, сердце уже не сжимает невидимый кулак. Может, я разлюбила Павла? Или, может быть, вообще никогда не любила? Эти вопросы я решила оставить для сеансов с Павлом Дмитриевичем.

В отеле я встретила Зейнеп, которая скучала за стойкой ресепшена. Я предложила выпить чаю и обсудить кое-что, она радостно согласилась. Пока я размешивала сахар в стеклянном стаканчике, она поделилась последними сплетнями.

– Мадам Вария, сегодня тот женатый мужчина спустился перед завтраком, рано утром, и оплатил номер Айрин! – Она была возмущена.

– Вот это да, может, с ее картой и правда что-то не так? – Я отпила горячий чай, стекло обжигало пальцы.

– С ней все не так. И зовут ее не Айрин. Я посмотрела документы. – Зейнеп держала стакан, не выпуская, ее руки он почему-то не обжигал.

– Я знаю, ее зовут Ирина, это русское имя, но в Америке, откуда она приехала, все зовут ее Айрин.

– Она Наталия, и паспорт у нее французский.

Это казалось странным, но я была твердо уверена, что этому есть какое-то объяснение.

– Спрошу у нее, когда она приедет, – сказала я, но на самом деле ни о чем таком спрашивать не собиралась. Хотелось человеку всем представляться американкой Айрин – ее право.

– Ты сняла повязку! – вдруг заметила мою руку Зейнеп. – Уже все прошло?

– Да, только она розовая теперь и немного облезает. – Я подняла руку на уровень лица и покрутила ею.

– И теперь ты не будешь вонять, – поморщилась хостес.

Мне стало неудобно. Не понимаю, почему я думала, что этот запах чувствую только я.

– Зейнеп, я хочу знать, почему мистер Лучников меня бросил, – вдруг сказала я.

– Я бы выяснила, где он живет, приехала бы к нему и плюнула в лицо. – Она поставила стаканчик на стол с такой силой, что звякнули ложки на блюдцах.

– Я тоже это сделаю. Но потом. А сейчас я хочу разобраться, понимаешь?

– Позвоните ему – пусть скажет всю правду.

– Я так и думаю поступить, но как мне начать разговор? Предъявлять претензии? Или кричать? Плакать? – Мне было до ужаса приятно, что моя личная жизнь кому-то интересна.

– Будь с ним холодной и сдержанной. Ноль эмоций. Тамам?

Наверное, Зейнеп знала толк в разборках с мужиками. Я сказала, что мне надо немного собраться с мыслями и я пойду в номер. Она кивнула. У стойки ресепшена мы расстались.