Бежала я недолго, легкая атлетика не являлась моей сильной стороной. Там, где дорога опять поворачивала к пляжу, находился заброшенный участок с зарослями какой-то травы выше меня, наверное, на метр, я свернула туда, и меня внезапно стало тошнить. Я уперлась руками в колени, согнулась пополам и изрыгала из себя и завтрак, и боль. Сопровождалось это опять какими-то жуткими звуками из моей гортани, как будто из меня выходил демон. После того как все закончилось, стало легче. Я достала из сумочки зеркало: вены на лбу надулись, глаза были красными, на подбородке висела слюна, из носа текло. Идти в таком виде туда, где люди счастливо загорают и купаются, я не хотела и решила направиться вглубь участка. Между высокими зарослями была видна тропинка. Я шла по ней и надеялась, что тут скрывается какой-то неизвестный науке монстр, наподобие краба, с длинными острыми конечностями, которые проткнут меня насквозь, навсегда лишив этих мук повседневности, но увы, никого, кроме кур, там не оказалось.

Дорожка привела меня на берег речушки, впадающей в море. Наверное, этот участок принадлежал какому-то гордому и нежадному турку, который категорически отказался продавать его под застройку, потому что вокруг были или дорогие виллы, или отели. Там, где заканчивалась высокая растительность, стоял развалившийся домик, а рядом с ним – старое дерево, увешанное огромными красными гранатами, некоторые из них уже лопнули, обнажив бордовую мякоть. Я сорвала один, залезла в лодку, которая стояла на берегу, и начала есть. Бусины граната лопались во рту от малейшего движения языком. Я хрустела косточками и думала о том, что со мной приключилось за последние два дня, а поделиться этим мне было не с кем.

Сидя в этой дырявой лодке на берегу вонючей речки, я была исключительно одинока. И дело тут даже не в том, что меня бросил жених, а в том, что мне некому было ни написать, ни позвонить. За все это время только мать проявила ко мне интерес, и то по совету шаманки после претензий покойной бабки. Ценность всех так называемых друзей в моей голове обнулилась. О том, что со мной случилось в загсе, знали большинство моих знакомых, но почему-то никто за все это время не удосужился поинтересоваться мной. Надя, как я думаю, вообще старалась забыть и меня, и Павла Дмитриевича, возвращая свою жизнь после стремительных перемен в прежнее русло. А вот Вика, которая рвалась со мной в этот «медовый» месяц, могла бы и поинтересоваться моими делами. Я достала телефон и надиктовала следующее сообщение, расшифровываю дословно: «Ну и какими такими важными делами ты занята, что не нашла времени написать мне? Ты вообще мне подруга или как? Если даже в такой ситуации тебе на меня пофиг, то тогда давай перестанем дружить». Я нажала «отправить», и сообщение со звуком «вжух» улетело к моей теперь уже, наверное, бывшей подруге. Отвечала Вика всегда не сразу, так что скоро сообщения от нее я не ждала. У меня возникли мысли удалить аудио, пока не поздно. Но я этого не сделала. Я занимаюсь с психологом, а значит, я должна быть решительной, взять жизнь в свои руки и нести ответственность за то, что делаю.

И тут я, дорогой дневник, задумалась о дружбе в целом. Я искренне считаю, что большая дружба – это как большая любовь. Она или может случиться в твоей жизни, или нет, более того, если она появилась, значит, над ней надо работать, чтобы дружеские отношения не угасали. Как вместо любви бывает влюбленность, так и вместо дружбы бывает приятельство. Наверное, все, кого я знаю, на самом деле являлись моими приятелями, и они не обязаны тратить свое время на то, чтобы интересоваться, каким таким странным образом я все еще не покончила собой. Заляпанная соком граната, я пошла домой, отметив, что нашла отличное место, где можно посидеть в одиночестве.

Позже, в тот же день, я стирала в раковине свое нижнее белье, когда в номере зазвонил телефон. Я даже не сразу поняла, где он находится, потому что, честно сказать, ни разу не обращала на него внимания. Он, как ни странно, стоял на тумбочке около кровати, но с той стороны, где я никогда не бывала. Я подняла трубку.

– Мадам, альё, это Зейнеп. – В Турции очень смешно поизносят «алло», и я каждый раз улыбаюсь.

– Да, Зейнеп, что-то случилось? – осторожно спросила я. Может, теперь меня арестуют за то, что я стащила гранат из чужого сада?

– К вам тут пришли. Не могли бы вы спуститься? – В голосе был сплошной позитив.

– Я никого не жду, – растерянно сказала я.

– Это ваш друг, мадам, спускайтесь.

– Нет, – сказала я и положила трубку.

Внутри меня опять начинала нарастать истерика, никаких неожиданностей – ни хороших, ни плохих – я сейчас не хотела. Вода капала с мокрых трусов, зажатых в кулаке, прямо на пол. У меня совершенно точно не было друзей в Турции, да и в принципе у меня их нет, как мы сегодня выяснили. Но телефон зазвонил снова.

– Альё, – сказала я, передразнивая Зейнеп.

– Мадам, спуститесь, очень прошу.

Я натянула мятую футболку, шорты и спустилась на первый этаж. За столиком на террасе мне махала рукой Зейнеп, я бросила взгляд на стойку ресепшена – за ней виднелся угрюмый портье, который, видимо, сменил ее и заступил в ночную смену. Рядом с назойливой сотрудницей отеля сидел неизвестный мне молодой человек: высокий, с кудрявыми светлыми волосами. «Швед, наверное», – проскользнуло в моей голове. Я встала около стола и вопросительно посмотрела на Зейнеп и незнакомца. Она показала на стул рукой. Я покорно села и обратилась к незнакомцу.

– Что вам от меня нужно? – прозвучало грубо, но это меня мало заботило.

«Швед» растерялся и посмотрел на Зейнеп.

– Мадам, вы разве не помните его? – Она была удивлена, словно рядом со мной сидел Том Круз.

Я отрицательно кивнула.

– Я Мартин. Я спасал вас на днях от огня, – улыбнулся он и протянул мне руку.

– Так вот кому я обязана тем, что ем раз в день и вообще не знаю, как доживу оставшиеся дни отпуска! – процедила я, не пожав руки.

Он удивленно посмотрел на Зейнеп, но та растерянно пожала плечами.

– Счет за услуги больницы составил две тысячи долларов, – сказала я, растягивая слова, чтобы все поняли.

– Вах… – выдохнула Зейнеп. – И вы заплатили, мадам?

– А как я могла не заплатить? – удивилась я.

– Мадам, надо было торговаться! Это же Турция, у нас нет таких дорогих услуг. – Она кивала, давая понять, что я дурочка.

– Но ведь я была не на рынке, а в больнице! – возмутилась я. – Мне даже бумагу выдали.

– Ох, мадам, мадам, – вздыхала моя отельная подруга.

– Но разве у вас нет страховки? – вдруг выдал Мартин. – Ведь она должна была все покрыть.

– Я не знаю, завтра буду звонить в страховую компанию. Так зачем вы пришли?

Мартин рассказал, что очень за меня переживал и даже несколько раз звонил в больницу, чтобы узнать, как я, но там сказали, что на перевязку я не пришла. И только сейчас я вспомнила, что должна была показать руку врачу сегодня.

– Они согласились дать ваш адрес, только когда я объяснил, кто я. Заходил к вам днем, но ваша подруга, – тут он посмотрел на Зейнеп, – сказала, что вы куда-то ушли.

Я хотела сообщить, что, наверное, меня в это время выворачивало в камышах, но не стала. Все же передо мной сидел мой спаситель, и надо сказать – очень красивый. Позже я анализировала эту встречу на террасе и поняла, что в день нашего так называемого знакомства я была в огне, агонии и шоке, а он – в спортивной форме, в кепке и солнцезащитных очках. Странно, что я не запомнила, что он два метра ростом.

– Завтра я ухожу в поход по Ликийской тропе и перед этим хотел с вами увидеться, узнать, как ваши дела. Может быть, мы все выпьем пива? – вдруг спросил он.

– Только если вы угощаете, – сказала я. – Благодаря вам и турецкой медицине я теперь бедная.

Мартин встал и пошел в сторону бара, где за стойкой улыбался Юсуф. Зейнеп повернулась ко мне:

– Мадам, будьте с ним приветливее, все же он вас так долго искал, ведь в больнице не с первого раза дали ему ваш адрес.

– Хорошо, и зови меня Варвара или Варя, «мадам» мне не нравится.

Зейнеп заулыбалась, ей явно польстила моя просьба. Я присмотрелась к ней еще раз. Без униформы она была более расслабленная и менее формальная, глаза ее все время улыбались, даже когда лицо оставалось спокойно. Таких, как она, я обычно называю «энджелами». Главный их талант – своим присутствием делать мир лучше. Я не разбиралась людях, но, глядя на Зейнеп, понимала, что она совершенно не способна на злобу. Обычно у таких, как она, столько доброты и тепла, что это сказывается и на их внешности. Зейнеп, например, далеко не красавица, но оторвать взгляд от нее было сложно.

– Что-то не так, Вария? – спросила она, заметив, что я на нее пялюсь.

Я помотала головой и улыбнулась. В этот момент Мартин поставил на стол три бутылки открытого пива «Эфес».

– Вон тот парень, – показал он на Юсуфа, – передал вам привет.

Зейнеп расцвела и замахала официанту, он в ответ помахал ей из-за бара своей короткой рукой. «И он, кстати, тоже из той же категории, что и Зейнеп, – подумала я, – энджел».

Понимая, что разговор надо как-то продолжать, я поинтересовалась у Мартина, что такое Ликийская тропа. Он, не вдаваясь в подробности, рассказал, что одна британка так полюбила эти места, что решила все достопримечательности Средиземноморского побережья Турции объединить одной тропой. Протяженность ее – 540 км, начинается она в Олюденизе, что по соседству, а заканчивается в районе Анталии. Для того, чтобы пройти ее полностью, потребуется примерно месяц, но сойти можно в любой момент.

– Любопытно, – кивнула я. – Значит вы будете месяц идти куда-то пешком?

Мартин покачал кудрявой головой.

– Увы, мне придется вернуться Ливерпуль, работа… – вздохнул он.

– А кем вы работаете? – поинтересовалась Зейнеп.

– Я спортивный врач, – улыбнулся он. – Если вы хотите, я могу перевязать вам руку, у меня есть диплом по терапии.

– Нет уж, спасибо. – Я сделала глоток пива и произнесла: – А меня жених бросил перед свадьбой, и в медовый месяц пришлось полететь сюда одной. У меня депрессия и ненависть ко всему, но конкретно вам я очень признательна за заботу обо мне. – Экран моего телефона загорелся, это было аудиосообщение от Вики.

Зейнеп смотрела разинув рот.

– Так вот почему мистер Павел Лучников не прилетел. – Видимо, она изучила наш ваучер.

– Именно потому. Вам, Мартин, я желаю хорошего похода, и берегите себя. Тебе, Зейнеп, отличного вечера. Я пошла достирывать трусы.

На этом я встала и быстрым шагом ушла в отель. В лифте я начала задыхаться. Вероятнее всего, это была паническая атака, первые предпосылки которой начались еще за столом. Меня радовало, что я смогла вовремя убежать. Я распахнула дверь и, мокрая от холодного пота, упала на кровать. Номер кружился, мир рушился, я задыхалась, но через пять минут вдруг стало легче. Мне кажется, дорогой дневник, все это случилось, потому что никто и никогда просто так не проявлял заботу обо мне. Эти ощущения были настолько новыми, что спровоцировали истерику нервной системы.

Я приняла душ и, уже лежа в кровати, решила послушать, что мне там надиктовала Вика. Я включила аудио и услышала следующее: «Варя, это мама Вики. Викуша в больнице, в тяжелом состоянии, у нее коронавирус и воспаление легких, врачи говорят, что поражение больше пятидесяти процентов, но мы все надеемся на лучшее. С тобой все хорошо? Знаю, что вы не так давно общались. Нас в палату не пускают, но как только я попаду к ней, я передам от тебя привет. Сообщение твое я стерла, не переживай».

Я села на кровати, воздух в номере опять резко закончился. Я и правда была женщина-овца, и злополучное видео тут совершенно ни при чем.

Запись 8
Иерихонская труба

Дорогой дневник, в соседнем номере вчера происходил какой-то безумный секс. Так как стены в моем отеле очень тонкие, то всех своих соседей я слышу ежедневно, но до сегодняшнего дня вся эта какофония звучала вполне стандартно для гостиницы: звук слива воды в туалете, двигающаяся мебель, открывание и закрывание дверей, иногда музыка, порой кто-то пел или чихал, – но вот сексом еще никто не занимался. Сегодня это случилось.