Я обернулась, услышав голос Мерлин, – и все во дворе тоже. Когда прихожане повернулись посмотреть на меня, я расстроилась. Ну вот зачем Мерлин окликнула меня так громко?

Некоторые из самых преданных Камелоту людей пали на колени, смотря с благоговением на меня и Мерлин. Жрица шагала ко мне навстречу. Ее темные волосы были собраны в прекрасные косы, широкий золотой пояс на груди перехватывал белоснежные одежды.

Я стиснула зубы, зная, что Мерлин нарочно привлекла внимание к моему появлению.

Мои визиты, как она говорила не раз, были огромной честью для храма. Когда я стану послушницей, это будет сродни браку между правящей властью и богинями.

Возможно, брак с богами пришелся бы по душе Ланселетте. Я подавила кощунственный смешок.

– Приветствую вас, верховная жрица Мерлин, – произнесла я спокойно, когда она подошла ко мне, и понизила голос: – Вы можете называть меня по имени, я ведь не раз вас об этом просила.

Мерлин улыбнулась:

– Рада встрече, Моргана.

Я не стала говорить ей, что видела ее накануне в большом зале. Мне не хотелось лишний раз напоминать жрице о ее провальной попытке изменить мнение короля.

Мерлин взяла меня под руку и повела через двор к куполообразному зданию.

– Ты давно нас не навещала, – сказала она, когда мы вошли в затененное пространство.

– Да, это так. Я была… занята, – неуверенно произнесла я.

Жрица ничего не сказала, но отпустила мою руку.

Свечи в металлических подсвечниках вдоль стен освещали широкий зал. Перед нами находился длинный неглубокий бассейн, наполненный ароматной водой.

Мерлин сделала шаг к бассейну, и я присоединилась к ней, опустив руки в теплую воду и омывая их до локтей, повторяя за жрицей.

К нам подошла юная девушка, аколит, и подала белое полотенце, которым мы насухо вытерли руки.

Кивком поблагодарив прислужницу, я последовала за Мерлин в следующий зал.

Мы отправились не в святилище, где хранился священный огонь. Но в этой комнате совершались многие священные ритуалы под наблюдением лишь верховной жрицы и ее приближенных. Члены королевской семьи тоже имели доступ сюда, и в редких случаях очень богатым аристократам могли позволить войти в святилище по особому случаю – при рождении сына или дочери или для получения благословения.

Сегодня я пришла сюда, чтобы понаблюдать за тем, как Мерлин проведет один из ритуалов, который в будущем предстоит проводить мне.

Жрица открыла массивную дубовую дверь, затем отодвинула пурпурную шелковую занавеску и вошла в комнату, заполненную дымом.

Я медленно последовала за ней, пробираясь сквозь тяжелый и приторный запах благовоний: дым был именно от них, призванный создавать атмосферу таинства.

На каменном столе в центре комнаты стояли три статуэтки богинь. Вокруг них горели свечи. В центре стола примостилась небольшая пустая чаша из чистого золота, рядом с ней лежала серебряная фляга.

Мерлин подошла к столу, подняла флягу и обратилась ко мне:

– Хочешь сама?

Я в замешательстве уставилась на женщину, затем покачала головой, чувствуя странное смущение.

– Я не смогу. Я не помню слов…

Я не раз видела, как Мерлин проводила либацию^[3], но она всегда произносила молитву тихим голосом.

Жрица взяла две крошечные серебряные пиалы со стола, которые я до этого момента не замечала, и наполнила их из фляги. В воздухе разлился насыщенный аромат гвоздики и меда.

Мерлин протянула мне одну из пиал. Я с волнением приняла ее.

– Ты ведь видела элусию раньше, – сказала она, с улыбкой рассматривая мое лицо.

– Да, но я никогда не пила ее, – заметила я. – Мне вообще можно ее пить?

– Во время либации? Конечно. – Мерлин кивнула. – Ты, возможно, не видела, как я это делаю, но да, элусия усиливает молитвы.

Я заглянула в крошечную серебряную чашу. В комнате было слишком темно, чтобы разглядеть напиток, но элусия, как правило, имела сверкающий золотистый цвет. Говорили, что она обладает свойствами, изменяющими сознание, и может быть опасной, если выпить ее слишком много.

– Я не уверена, что хочу… – начала я.

Мерлин подняла руку:

– Однажды ты станешь верховной жрицей, заменив меня. Тебе нужно учиться, Моргана.

Я нервно переступила с ноги на ногу. Эта мысль меня крайне смущала. Я должна была посвятить жизнь служению храму, мой отец решил это за меня много лет назад. Но даже он не осмелился потребовать, чтобы я стала верховной жрицей. Это было великой честью.

Великой честью и огромной ответственностью, бременем до конца жизни. Настолько огромной, что не уверена, что мне хотелось взваливать ее на свои плечи. Хотя у меня, в сущности, не было выбора.

– Ты не живешь при храме, Моргана, – продолжала Мерлин, и в ее взгляде сквозило явное неодобрение. Я упрямо подняла подбородок. На данный момент единственным, что осталось в моей власти, был выбор места жительства. – И поэтому, когда ты приходишь к нам, тебе нужно упорно учиться. Во многих аспектах ты знаешь даже меньше, чем самые младшие аколиты.

Мне было неприятно это слышать, но я понимала – она права.

– Однажды ответственность за огонь Трех сестер будет лежать на тебе. А также контроль за всеми священными ритуалами и службами, которые мы практикуем, – продолжала она.

– Надеюсь, вы будете жить еще очень долго, – пробормотала я, все еще держа в руках пиалу и не смея сделать глоток.

Я уловила намек на улыбку на лице Мерлин.

– Если Три сестры услышат твои слова и благословят меня долголетием, я буду рада, – сказала она спокойно. – Но я уверена, ты станешь мне достойной заменой.

Она внимательно на меня посмотрела, а я ненавидела, когда меня так пристально разглядывают.

Цокнув языком, Мерлин приблизилась и опустила капюшон моего плаща.

– У тебя такие красивые волосы невероятного цвета. Почему ты их прячешь?

– Не хочу выделяться, – пробормотала я.

– Ты принцесса и будущая верховная жрица Пендрата, – высокопарно заявила Мерлин. – И ты не хочешь выделяться из толпы?

Я сжала зубы, вспомнив о ночной охоте и голодных горожанах.

– А что, лучше задирать нос и думать, что я чем-то лучше других?

Мерлин выглядела так, будто ее забавлял наш разговор.

– Конечно нет. И если бы твоим истинным мотивом была лишь доброта, я бы сказала, что это похвально. Я знаю, что ты сопереживаешь людям. Надеюсь, ты никогда не перестанешь это делать. Храм служит народу, Моргана. Но я знаю, что на самом деле ты имеешь в виду, когда говоришь, что не хочешь выделяться. – Ее взгляд был проницательным. – Ты хочешь стать невидимой. Или, возможно, вовсе исчезнуть.

Я уставилась на жрицу, не зная, что и сказать. Она слишком близко подобралась к правде.

– Почувствовала ли ты какие-либо признаки?.. – Голос Мерлин был тихим и даже немного дрожал.

Я подняла голову:

– Магии? Нет. Я уже говорила вам это бесчисленное количество раз. Моя матушка не владела магией, и я тоже. Я не понимаю, зачем вы снова и снова спрашиваете об этом. – Я услышала капризный тон своего голоса и одернула себя. Но эти повторяющиеся вопросы сводили меня с ума.

– Так странно, – пробормотала Мерлин, покачав головой. – Очень странно.

Это было то, чего я больше всего боялась во время наших визитов. Каждый раз она обязательно задавала этот вопрос, и каждый раз я давала один и тот же ответ. Каждый раз я чувствовала, что ответ ее разочаровывает. Нет, я не владела магией. Никаких особых способностей. Никаких умений. И у моей матери тоже не было, насколько я помнила.

Верховная жрица по традиции должна была обладать магическими способностями. Это был противоречивый краеугольный камень нашей сложной истории с фейри.

Магия, как утверждали наши историки, всегда принадлежала людям по праву.

И все же только когда человеческая родословная переплелась с родословными древних фейри, магия вошла в нашу жизнь, в наши обряды, в наших детей.

Мерлин должна была обладать силой. Но я всегда подозревала, что ее возможности крайне ограничены.

Когда я была маленькой, верховной жрицей была Арена. Она владела магией, которая могла озарить небо молниями в дни праздников или же призвать дождь во время засухи. Это впечатляло. Однако я никогда не видела, чтобы Мерлин совершала чудеса.

Жрица отвернулась от меня, пробормотав что-то себе под нос, и, поднеся серебряную пиалу к губам, выпила ее содержимое.

– Пей, Моргана, – приказала она, не оборачиваясь.

Я сжала зубы, но сделала, как велели. Элусия обожгла мне горло жидким пламенем. Она была крепче всех тех напитков, что я пила в большом зале или даже в таверне с Ланселеттой. Я закашлялась.

– Тише, – прошептала Мерлин, встав рядом с серебряной чашей и флягой. Это не было упреком, просто напоминанием, что мы находимся в присутствии богинь. В такие моменты мне хотелось верить по-настоящему, как Мерлин и Галахад.

Я подавила вздох, Мерлин принялась читать молитву.

Как и всегда, я не знала слов, которые она произносила. Для моих ушей они звучали полнейшей бессмыслицей.

Пока произносились слова молитвы, я не чувствовала ничего особенного: никакой близости к богиням, никакой особой связи с таинством ритуала. Все было как обычно.

Я провела рукой по своим серым волосам и поморщилась. Если я считала, что Мерлин была не особенно впечатляющей верховной жрицей, то как же сильно разочарую народ я? Во мне нет ни капли магии, ни уверенности, ни мудрости, ни красоты, ни влияния.

Молитва Мерлин становилась все громче, но слова все еще были для меня пустым звуком. Неужели мне действительно придется запоминать все это? Подобная перспектива меня совершенно не радовала.

Если бы только обряды и ритуалы храма имели чуть больше общего с боевым искусством, которому меня обучал сэр Эктор! Если бы только мой отец пожелал, чтобы его дочь вместо королевы стала военачальником или рыцарем! Но отцу было плевать на мои желания, мысли и чувства.

Мы с Артуром знали, ему вообще никогда не было никакого дела до нас.

Мерлин вылила содержимое серебряной фляги в пустую чашу, и в ней тут же вспыхнуло пламя. Жрица подняла руки вверх и создала вокруг себя огненное свечение.

Впечатляет. Простой обыватель замер бы в благоговейном ужасе, увидев подобное. Мерлин стояла в огне, но его жар не причинял ей вреда. По идее, люди должны были принимать это все за магию. На самом же деле это был всего лишь фокус. Дешевый трюк, чтобы впечатлить верующих. В ее действиях не было ничего божественного.

Да, я уважала традиции. Я тоже буду выливать напитки в чашу и поджигать их, когда придется. Я буду произносить всякие молитвы на непонятном мне языке.

Но я вряд ли смогу верить в богинь по-настоящему. Мне все это было совершенно не близко. Внутри меня была лишь пустота. Я чувствовала себя непричастной к происходящему.

Наконец, пламя погасло, и Мерлин опустила руки.

Она повернулась ко мне, и я с удивлением увидела, что ее зрачки сильно расширены. Элусия подействовала на нее не так, как на меня. И я задалась вопросом – почему?

Жрица прошла мимо меня и открыла дверь. Я последовала за ней в большой зал, а затем через боковую дверь на улицу.

Мы оказались в закрытом дворе, который был доступен только служителям храма. Здесь было очень тихо. Квадратный двор обрамляли коридоры с арками и колоннами. В центре двора располагался сад с деревьями, ароматными цветами и травами, окруженный низкой каменной оградой.

Мерлин глубоко вздохнула и покачала головой. Кажется, она пыталась вернуть ясность рассудка. Неужели элусия настолько крепкая?

Жрица медленно прошла в центр сада и опустилась на скамейку. Она будто бы очень устала. Сидевшие неподалеку на траве аколиты схватили свитки и поспешили удалиться. Мерлин улыбнулась им вслед. Очевидно, она понимала, насколько ее присутствие смущает юных послушников.

– Однажды ты тоже будешь пугать детей, Моргана, – вздохнула она, глядя на меня.

– Я уже их пугаю, – заметила я с иронией, указывая на свои волосы.