– Мы решили, что на зимних каникулах ты приболел, но последние два месяца это нечто невообразимое. Ты не общаешься ни с нами, ни с сестрами. Выглядишь как зомби. Только работаешь, ешь и спишь. Ты принимаешь наркотики?

– Что?! Пап, ты это сейчас серьезно?

– А что нам думать, Гейдж? Ты сам на себя не похож. Если это не наркотики, то объясни, что происходит. Или уезжай. Никакого уважения к семье. Мы разве так тебя воспитывали?

Я соскользнул вниз по стволу и уронил голову на руки.

– Прости. Мне казалось, я хорошо это скрываю. Видно, ошибался.

– Скрываешь что?

– Пап… – Я глубоко вздохнул. – Ты, когда встретил маму, сразу понял, что она будет твоей женой?

Мой вопрос ошарашил его. Подобного поворота отец не ожидал.

– Этот вопрос неспроста и связан с твоим поведением?

Я кивнул.

– Нет, не припоминаю такого. Мы с твоей мамой долгое время просто дружили. Мы все относились к ней по-приятельски. Пока однажды, на ранчо Миллеров, не устроили танцы. Нам было семнадцать, когда я по-настоящему увидел ее. Увидел словно в первый раз. Она уложила волосы, накрасилась и надела платье. Я даже не узнал ее. Понял, что это твоя мама, только когда набрался смелости пригласить ее на танец. Разумеется, не я один ее заметил. Видел бы ты, как мы передрались из-за нее и как из кожи вон лезли, чтобы твой дедушка разрешил нам ухаживать за ней.

Я засмеялся. Представляю, как он храбрился, чтобы подойти к отцу мамы. Дед у меня грозный.

– Я целых четыре месяца обхаживал твою маму, пока она не согласилась встречаться со мной. При этом я даже не осознавал, что люблю ее. А несколько месяцев спустя проснулся утром и понял, что не могу без нее жить. Тем же вечером я надел на ее палец кольцо в знак верности, а год спустя – помолвочное кольцо. Через полгода мы поженились. – Отец с минуту смотрел на меня. – Я бы спросил, влюблен ли ты, Гейдж, но любовь окрыляет и делает тебя живым. Ты выглядишь мертвецом.

– Да уж. – Шумно выдохнув, я провел рукой по голове и стиснул в кулаке пряди волос. – Вообще-то, я надеялся на другой ответ. Я знаю: то, что происходит между нами, ненормально. Ну, выходит, не между нами… Она не чувствует того же.

– Понятно. Так почему не расскажешь, что с тобой происходит?

Я долго и пристально смотрел на отца и понял, что больше не в силах держать все в себе. Тайлер в курсе, что я люблю Кэссиди, но больше о глубине моих чувств не знает никто.

– Меня неумолимо тянет к ней. Что-то в ней словно взывает ко мне. Звучит дико, я понимаю, но я не знаю, как это еще описать. В нашу первую встречу я почувствовал ее прежде, чем увидел. Меня будто вынуждало что-то посмотреть в ее сторону, и, когда я посмотрел… клянусь богом, для меня остановился мир. А когда она пожала мою ладонь, я почувствовал… нет, не искру между нами, а словно удар током. Все мои мысли были только о ней, и мне казалось, ее тоже тянет ко мне. Но она разозлилась, узнав о моих чувствах. Мы неделю не говорили. Я пытался, пап, я как проклятый пытался подавить в себе чувства к ней. Но я знаю, что нам суждено быть вместе и что она будет моей женой. Понял это в тот же миг, как она выпрыгнула из джипа Тайлера.

– Тая Брэдли? Твоего двоюродного брата?

– Угу.

– То есть вы через него познакомились.

У меня вырвался горький смешок.

– Можно сказать и так.

– Ну-ка помоги своему старику, а то я чего-то не понимаю. Вы с Тайлером не ладите?

– Помнишь, я говорил тебе, что Тай приедет со своей калифорнийской подругой, Кэсси?

– Да-а-а, – протянул отец.

– Так вот, девушка Тайлера, Кэсс, живет вместе с нами. И именно она занимает все мои мысли.

– Черт.

– Ага. – Я уперся затылком в ствол дерева и потер грудь в том месте, где непроходящая боль лишь усиливалась при мыслях о Кэссиди. – Я сошел с ума, пап? Это как-то нездорово. Я ей не нужен.

– Ты в этом уверен?

– Да. Она мне ясно дала это понять. Хуже всего то, что, хоть она и девушка Тая и не хочет меня, я не могу отдалиться. Мне ненавистна дружба с ней, но лучше я буду ей другом, чем никем. Думал, летом станет легче, получится выкинуть ее из головы, а вместо этого я умираю вдали от нее.

Отец некоторое время молчал.

– Я никогда не испытывал подобного… притяжения, но не думаю, что ты сошел с ума. Единственное, что могу посоветовать – не сдавайся. Если она тебе действительно нужна, то борись за нее.

– Но она с Тайлером. Будь кто другой на его месте, я бы не сидел сложа руки. Но Тай?

– Да, это усложняет ситуацию. Ты говорил с Тайлером о ней?

– О да. Сначала он бесился, что я не свожу с нее глаз, а потом вдруг сказал, что отойдет в сторону и не будет нам мешать. Следующим же утром она кричала, что не желает меня видеть. Мне тяжело еще и потому, что Кэсс не может оставить Тая, хотя я уверен: она не влюблена в него и на самом деле они не вместе. И он также не может оставить ее.

– Полагаю, ты и это мне пояснишь, поскольку твои слова только еще больше сбивают с толку.

– Ну, так как, скорее всего, ты никогда не увидишь Кэсс, наверное, можно рассказать тебе о ее детстве. Когда она была совсем маленькой, у нее умер отец. Прямо на ее день рождения. Мать это основательно подкосило, и она спилась. Правда, вышла замуж за другого мужика. После смерти отца Кэссиди сама заботилась о себе. Мать перестала готовить ей, заботиться о ней, даже говорить с ней. Кэсс было всего шесть. Потом к ним переехал ее отчим, и они начали ее бить. Кэссиди избивали до тех самых пор, пока Тайлер не собрал ее шмотки и не увез с собой в Техас.

– Тебе тоже доставалось, сын.

– Нет, пап. Даже не сравнивай то, как лупила меня мама в детстве, с тем, что пережила Кэссиди. Ее били не ремнями и не деревянными ложками за проказы. Ее чуть не до смерти били. Тай рассказывал. И показывал фотографии «воспитания» Кэссиди. Тебя бы затошнило от них. Дядя Джим несколько раз зашивал ее раны. Случалось, после побоев она была не в состоянии встать. Я пришел в ужас, увидев синяки у нее на спине. Там был сплошной кровоподтек черно-сине-зелено-желтого цвета. Сейчас, конечно, синяки сошли, но, по словам Тайлера, Кэссиди по-прежнему старательно выбирает одежду, чтобы скрыть оставшиеся на теле шрамы.

– В голове не укладывается, как люди могут поступать так со своими собственными детьми. Их нужно сажать в тюрьму или пристреливать как бешеных собак. А подходящую канавку мы с легкостью для них найдем. – Отец улыбнулся в свои массивные усы.

– Мне тоже хотелось побеседовать с ними вместе с моим дробовиком. Кэссиди замечательный человечек. Меня убивает то, что с ней делали. Тайлер же молчал, так как она не позволяла ему заявлять на родителей. Ее мама – бессердечная сука, но Кэссиди никогда не сделает ничего против нее.

Отец покачал головой и расслабленно прислонился к дереву.

– Не сдавайся, Гейдж. Не просто так ты испытываешь столь сильные чувства к ней. Как насчет того, чтобы разобраться с забором и пойти домой? Маме тоже нужно объяснить, что с тобой происходит. Возможно, из нее выйдет советчик получше твоего старика. И прощения попроси. Она места себе не находит от переживаний за тебя.

Я кивнул:

– Прости, что пришлось смотреть на меня такого. Я, честно, не думал, что выдаю себя с головой.

– Ты прощен. Вставай, я голоден, а твоя мама с сестрами готовят чили и кукурузный хлеб.

А я скучаю по готовке Кэссиди. Скучаю по тому, как пытался помочь ей, зачастую лишь мешая. Скучаю по ее смеху, улыбкам и ощущению ее тела при утренних обнимашках. Я просто скучаю по ней. Боже, расклеился, как девчонка.

Мы починили сломанные части забора за десять минут и отправились в обратный путь. Пока медленно ехали верхом назад, я поподробнее рассказал отцу о Кэссиди и совместной жизни с Тайлером. Примерно на полпути мне пришло сообщение от сестренки Аманды. Она написала, что Тай с родителями и какой-то девушкой ждут нашего возвращения в доме. Спрашивать о том, что за девушка с ними, не было необходимости. Никого другого они привезти с собой не могли.

– Что случилось, Гейдж?

Оказывается, я уставился в сторону дома, остановив своего коня, Медведя. Взглянув на отца, произнес лишь одно слово:

– Кэссиди.

Галопом Медведь домчит меня до Кэсс минут за пятнадцать, но как выдержать целую четверть часа? Это слишком долго.

– Пошел! – закричал я коню.

– Гейдж!

Я не оглядывался. Слышал позади перешедшую в галоп лошадь отца, знал, что он будет зол, но мне было все равно – Кэссиди здесь!

У дома стоял джип Тайлера. Я проторчал возле него с минуту, решая, позаботиться о Медведе или броситься к Кэссиди.

– Она никуда не денется. После такой скачки займись сначала конем.

Я скрипнул зубами, спрыгнул с Медведя и повел его в стойло. Расседлал коня, ополоснул вместе с лошадью отца из шланга и вывел их на пастбище. Отец остановил меня, положив ладонь на мое плечо. Я с трудом скрывал свое раздражение из-за того, что он продолжает удерживать меня вдали от Кэссиди.

– Послушай. Я не сомневаюсь, что эта девушка не просто так появилась в твоей жизни, и знаю, что ты должен бороться за нее. Но борись с умом, сын. Тайлер для тебя как родной брат. Вряд ли ты хочешь испортить ваши отношения из-за девушки. И еще одно: в таком виде ты до смерти перепугаешь ее.

Я опустил взгляд на рубашку. Перед тем как заняться забором, я ее снял, поскольку работа предстояла потная, и снова надел только перед возвращением. Да, я был потным, но не в коровьем же дерьме.

– Я не преувеличивал, говоря, что ты похож на зомби, Гейдж. Пожалей девушку, не пугай ее своим полумертвым видом. Не спеши, отдышись и войди в дом как нормальный человек.

Если бы это было так просто! Ладони сжимались в кулаки оттого, что я еще не рядом, что я еще не вижу ее. Я открыл дверь, вошел в дом, пересек гостиную и направился к доносящимся из кухни голосам. Смех Кэссиди пригвоздил меня к полу. Я, кажется, впервые за последние два месяца вдохнул полной грудью и улыбнулся. Обернулся на отца, и он похлопал меня по плечу:

– Что ж, идем знакомиться с моей будущей невесткой.

Я ударил его по руке и сделал последние шаги до поворота на кухню.

И вот она. Как всегда, прекрасная и совершенная.

– Кэсс, – выдохнул я.

Она бросилась ко мне, обвила руками за шею и шепнула на ухо:

– Я так соскучилась по тебе, Гейдж.

– Я тоже соскучился, родная.

Боже, она понятия не имеет, как сильно я по ней тосковал. Я крепко сжал Кэссиди в объятиях, запоминая ощущение ее тела в своих руках. Вдыхая ее аромат – надеюсь, незаметно, – начал расслабляться. Она здесь. По-настоящему. Я еще крепче сжал Кэссиди и порадовался тому, что ее ребра и лопатки уже не выпирают, как раньше. Она медленно набирает вес, и, хотя ей нужно весить как минимум фунтов на десять больше, сейчас выглядит и здоровее, и прекраснее.

Тайлер прочистил горло, и я неохотно отпустил Кэссиди. Постарался не выдать своего расстройства, когда она вернулась к нему. Меня по очереди обняли тетя Стефани и дядя Джим. Я поймал на себе мамин удивленный взгляд. Покосился на отца и увидел, что он с таким же удивлением смотрит на Кэссиди. Я знаю, о чем он думал в эту секунду, поскольку сам думал о том же: как она может вести себя так со мной и ничегошеньки не чувствовать ко мне?

– Гейдж?

– Да, мам? – Я все еще не мог оторвать взгляда от Кэссиди.

– Может, освежишься и переоденешься? Ты весь день работал.

– Хорошо.

С места я не сдвинулся. Мама подождала с минуту и заговорила снова:

– Перевожу свои слова на понятный язык: «От тебя пахнет, и выглядишь ты помятым. Прими душ».

Я и так никогда не торчу в душе долго, но в этот раз сполоснулся просто молниеносно. Тянуло скорее вернуться к Кэссиди, непреодолимо тянуло. Глупо было думать, что я смогу разлюбить ее. Наоборот, время в разлуке показало: разлюбить ее невозможно. Я выскочил из ванной в спальню и резко затормозил, вцепившись в обернутое вокруг бедер полотенце.

– Воу, мам, ты чего тут?