– Я и не собирался… Я расскажу, Никси, тебе расскажу. Белочка попала к нам, после того как едва не умерла на поляне. Это был тот редкий день, когда мы не могли вмешиваться в мирские дела. Ты же помнишь, что время в мире людей для нас ограничено, а тогда даже войти в него не могли – редкое положение планет иногда закрывает ваш мир на замок. Поэтому мы с Орсом просто пили звездный нектар и горланили песни, отдыхали от своих вечных обязанностей, рассчитывая, что уж один день люди отлично справятся и без нас, как это уже бывало. Но на рассвете, когда Книга Времени, которую мы не видели сотню лет, появилась в главном зале, раскрытая на странице с новой записью и твоей, между прочим, подписью… – он осуждающе поднял палец и помахал им перед лицом Вероники, – мы поняли, что в этот раз многое упустили. Душа Теоны летела к Лунным Вратам. Орсон тогда просто озверел, он не соглашался просто так дать уйти той, кто сломал систему, отлаженную веками. Мы выхватили ее душу из потока и заперли в Доме, чтобы присмотреться… Теона немного тут поблуждала, а мы за ней наблюдали и чуть-чуть ее, признаюсь, попугали…

Вероника покраснела от злости. Белый прикрыл лицо руками, защищаясь от ударов, которые она уже готова была на него обрушить.

– Но потом… нам стало интересно. Новый жилец, живая… ну, почти живая игрушка, еще и такая дерзкая.

– Игрушка? Дерзкая? Теона?

– Я же говорю, вы ее как будто совсем не знаете… Бониций этот носится со своей опекой, ты всю жизнь ей врала. Ну, ладно-ладно, – добавил он, видя ее реакцию, – а у Белочки большой потенциал…

– Вы! Демоновы придурки! – закричала Вероника, забыв о приличиях. – Вы запугали бедную девочку, которую до этого чуть не убили ради оживления вашего папаши ваши же сестры!

На лице Белого были написаны извинения и стыд.

– Признаю, ты, как, собственно, и всегда, права, Льдинка.

– Не льдинкай мне! Что было дальше?! – кипела Вероника.

– Ну если коротко, то мы поговорили, и она сама же и предложила сделку. Выиграет у нас сто партий в шахматы, получит возможность вернуть душу в свое тело.

В глазах Вероники сверкнула неподдельная ярость.

– А я был против, если хочешь знать! – продолжил оправдываться Белый. – Но ты же знаешь, какой Орсон азартный. Они тут же ударили по рукам и скрепили договор кровью, не успел я запустить очередной рассвет… После этого даже если бы мы хотели, то не смогли бы ее отпустить раньше.

– Врешь ты все! Это был ты! Ты заставил ее заключить это пари! Я тебя знаю, – наседала Вероника, подходя ближе к Валентину.

– За эти годы мы с ней подружились. Никто ее не обижал. Никс, детали уже не столь важны. Это было так давно… – Белый отвел глаза. – Главное, что она справилась. Она обыграла меня! Если ты помнишь, это совсем не просто.

– Помню, – уже не так агрессивно ответила Вероника.

Он знал, на что может надавить, чтобы ее дезориентировать, – на их счастливые общие воспоминания. Именно Белый когда-то научил ее играть, подарил ей первые шахматы и заставил полюбить эту игру на всю жизнь.

– Но раз Теона свободна, то что вам нужно от нее теперь? Оставьте ее в покое.

– Я бы и рад, но видишь, как все переплелось… давай мы сейчас вместе во всем разберемся, а потом все разойдемся по разным сторонам. Я готов пообещать не тревожить Белку, если она сама того не захочет.

– А почему ты вообще ее так называешь? – решила прояснить Вероника.

Валентин потупил взгляд.

– Ну, это мы любя. Для вас она Теона, Ткачиха, что там еще, а для нас она стала той, кто изменил жизнь в Доме. Первым, ну, не считая тебя, человеком, который сюда попал.

– Она вам что, питомец?

– Может быть, сначала мы так думали, но потом все изменилось, а прозвище осталось. – Он замолчал, надеясь, что вопросы у Вероники закончились. – Никс, я правда очень скучал. – Белый вновь начал игру в гляделки. – Ты, как всегда, великолепно выглядишь, и я очень рад, что ты снова здесь.

– Я не хочу говорить про это. Много лет назад ты сделал выбор, даже богам приходится отвечать за свои поступки.

Валентин продолжил смотреть на Веронику не моргая, осторожно приближаясь к ней медленными маленькими шагами.

– Я столько раз придумывал, что скажу тебе, если мы снова встретимся… – продолжал он ее гипнотизировать.

Видящая не могла заставить себя пошевелиться. В ее голове эта встреча тоже была проиграна бессчетное количество раз. Мягкие теплые пальцы Белого робко коснулись бледной кожи Вероники. Она уже могла чувствовать его легкое дыхание на своих губах.

– Никс… – на выдохе еле слышно прошептал он, – я…

Великий Белый слегка наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Вероника ненавидела себя за слабость, но все, чего ей хотелось сейчас, – это вновь коснуться его губ. Белый не торопился, как будто в этот раз сам боялся быть отвергнутым.

– Орсон вернулся, – неожиданно сказал он и отпрянул.

Застигнутая врасплох, Вероника не поняла смысла слов, но, получив возможность закрыть глаза и вернуть себе самообладание, отскочила от Белого, часто моргая, чтобы вновь начать видеть что-то кроме его солнечных глаз.

– Что ты сказал? – наконец спросила она.

– Иди сюда. – Он схватил ее за руку и притянул к себе, накрывая плащом.

Бон сидел в окружении облаков, доходивших ему до груди, и не отрываясь смотрел на небо над головой, которое из ночного и звездного медленно окрашивалось в розовые и оранжевые оттенки – наступала пора рассвета.

Теона завороженно смотрела на спокойное лицо короля, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть этот чудесный момент. Вот бы можно было остаться здесь навеки… На секунду родившийся страх, что это могут быть снова лишь ее фантазии, которые каждый раз оживали, когда она блуждала по этой комнате, заставил ее протянуть руку, чтобы почувствовать, что на этот раз Бон реален.

Король боковым зрением заметил ее порыв. Рука Теоны замерла в воздухе, так и не достигнув цели.

– Я хочу быть частью всех твоих миров, – сказал Бон, – если ты захочешь меня в них пригласить, – добавил он чуть более робко.

Теперь одного лишь прикосновения ей было недостаточно. Приподнявшись, она перекинула ногу через его бедра и села ему на колени. Смотря Бону прямо в глаза, Теона ответила:

– Ни один мир не будет для меня целым, если в нем не будет тебя.

Бон с жадностью вдохнул ее запах, завел свою руку между ее лопаток и притянул к себе. Все, о чем она мечтала, о чем грезила, что снилось ей в снах, все начинало сбываться. И пусть мир снова дрожал и менялся, пусть она сама уже не была той запутанной в паутине лжи пташкой, пусть им предстояло пройти еще много дорог и выдержать много испытаний, все, что ей было нужно, чтобы верить, что все закончится хорошо, – это ласковые серо-голубые глаза напротив.

– Я безумно скучала по тебе, Бон, – призналась она, уперев свой лоб в его плечо.

Это место дарило столько свободы и смелости, что она была готова запереть замок изнутри, чтобы остаться в этом идеальном мире навсегда.

– Детишки, вы тут еще не наигрались? – послышался знакомый голос из неожиданно появившейся приоткрытой двери, которая давно пропала из виду.

Теона нехотя подняла голову с плеча Бона. В проеме стоял Валентин, а за ним маячила Вероника. Интересно, наступит ли время, когда их поцелуям и нежности никто не сможет помешать?

– Заканчиваем парить в облаках. Орсон вернулся, пора узнать, что нас всех ждет…

Теона нехотя поднялась и отошла от Бона на несколько шагов.

– Умеешь ты вовремя появиться, Тин, – сказала она, обращаясь к Великому Белому.

– А я уже сто раз просил тебя не засиживаться в этой комнате, Белочка, – так же недовольно ответил он. – Ты же знаешь, как она на тебя действует. Подарили на свою голову. Но сейчас не время отлетать на неделю из реальности.

Теона ничего не ответила. Она взяла Бона за руку и вышла в коридор, захлопнув за собой дверь. Рассвет погас – их всех снова окружила синева лабиринта из стен.

– Ты в порядке? – спросила Вероника, догнав девушку в коридоре.

– Я-то да, а вот на тебе лица нет, – заволновалась Теона. – Это из-за Тина? Он опять что-то натворил?

– Со мной все хорошо, не беспокойся, – определенно соврала Видящая.

Глава 6
6047 год эры Двух Великих

Вероника бежала вниз по ступеням винтовой лестницы северной башни монастыря. Босые ноги приятно холодил камень, а новое, подаренное отцом ситцевое платье разлеталось парусом, стоило лишь перепрыгнуть через несколько ступеней сразу. Какой чудесный день! Вчера ей исполнилось пятнадцать, а это значило, что сегодня она наконец попадет в библиотеку, где монахи днями и ночами переписывали, собирали, складывали и перекладывали самые ценные рукописи и свитки страны.

Она уже давно смирилась с участью одинокой жизни в башне, вырезанной в теле горы. На сотни километров не было никого, с кем можно было бы переброситься парой слов. Компанию ей могли составить разве что горные козлы, не отличающиеся желанием играть в человеческие игры, или, если повезет, ламы, разрешающие себя погладить в обмен на яблоко или корку хлеба.

Преодолевая десятый виток лестницы, Вероника на ходу пыталась собрать в хвост непослушные пшеничные кудри, доставшиеся ей, как говорил отец, от матери. Спустившись вниз и найдя отца у монастырских ворот, она расплылась в довольной улыбке ожидания. Но отец лишь строго посмотрел на дочь и сказал вовсе не то, что она жаждала услышать:

– Ты опять босая?!

– Нет, – не теряя оптимизма, ответила девочка, – у меня все с собой. – Она сняла с шеи сандалии на шнурках и принялась развязывать затянувшиеся узелки. – Я готова к великому дню! – закончив, торжественно произнесла она, вытянувшись во весь рост. – Ведите меня к магистру, господин Оридж!

Отец задумчиво почесал подбородок, как будто подбирая слова.

– Матильда… – начал он.

Ой, нет, вторым именем он называл ее только в двух случаях: либо когда хотел отругать, либо когда сообщал какую-то дурную весть.

Плечи сами поползли вниз.

– Но они обещали! – Вероника была готова расплакаться.

– Магистр Родмунд сказал, что ты слишком… слишком… активная, – наконец выдал он, – монахи боятся за сохранность библиотеки.

– Активная?!

– Ну, он выразился несколько иначе, но суть ясна: ты не умеешь сидеть на месте, манеры твои тоже оставляют желать лучшего… Вдруг ты что-то порвешь или сломаешь… а каждая книга в монастыре бесценна.

Вероника была готова запрыгать на месте от злости или кинуться прямо на пыльный пол и забиться в истерике, но ей было уже пятнадцать, и она умела держать себя в руках, пусть так и не считал магистр-тонкие-ножки-Родмунд.

– Па-а-ап, ну я ничего не сломаю, ничего не испорчу, я обещаю и даже клянусь! Ну я очень хочу учиться, как можно не разрешить ребенку учиться?! Ну па-а-ап!!!

– Мне жаль, я сделал все, что мог, – развел руками отец. – Родмунд сказал, что если за год ты покажешь себя с лучшей стороны, то они подумают и, может быть, через год допустят тебя к книгам.

– Допустят?! Я что, преступник какой-то?! Они то же самое говорили год назад! – сжала кулаки от досады Вероника.

– Ты сама виновата, Матильда, – снова назвал ее ненавистным именем отец, – ты бегаешь с утра до вечера как мальчишка, чумазая и шумная, пугаешь монахов, прячась за углами. На прошлой неделе ты подсыпала им соль в утреннюю кашу. Мне продолжать?

– Па-а-ап, – снова затянула она, – но мне тут та-ак скучно… Что я еще могу делать, если читать что-то серьезнее сказок мне не дают?

Отец грустно вздохнул и слегка приобнял девочку за плечо.

– Постарайся пугать их пореже и клади в еду хотя бы сахар, может, через год что и выйдет.

Вероника молча развернулась, скользя кожаной подошвой сандалий по каменному полу, пинком открыла дверь на улицу и вышла в залитый светом день. Из глаз брызнули горячие слезы осознания, что этот бой ей не выиграть.

Только одно место могло ее сейчас утешить – большой плоский камень на вершине горы, куда никогда не добирался никто из монахов-затворников и про который не знал отец. Ее собственный штаб, где можно было спрятаться от мира и играть часами, и даже крики повара, собирающего всех к обеду, не долетали до этого святого для Вероники места.