– Наш поросенок, Оникс, должен быть зарегистрирован. Проверьте, пожалуйста!

– Эй, парень, давай потише, ты же видишь, тут и так все на нервах, сейчас все проверим! Та-ак… Оникс, Оникс… – рассматривал свои мятые записи ведущий. – Его должен был привести Колин. Ты Колин?

– Нет… то есть да, – не сразу нашелся Бон.

– Так, Колин, то есть не Колин, поросенка берем, если выиграет – разберемся, если нет, то с ним разберутся на кухне без сопливых. Отходи в сторонку, задерживаешь старт!

– Никакой кухни! – хотел было возразить Бон, но его уже никто не слушал.

– Дамы и господа! – прогремел над толпой голос ведущего. – До начала первых и в будущем ежегодных поросячьих бегов остаются считаные секунды, делайте свои ставки и болейте во все горло за наших участников! Ита-а-ак… три… два… один…

Над толпой послышался визг свистка, и перед поросятами открыли дверцы загона.

Теона не ожидала, что такое странное действо может быть столь увлекательным и смешным. Она с азартом прыгала рядом с ограждением у беговой трассы и кричала:

– Давай, Оникс! Вперед, малыш!

Поросята упорно бежали вперед, то перепрыгивая препятствия, то преодолевая глубокие, вырытые специально для них лужи, то поднимаясь на горки. Надежда на то, что Оникс выиграет, была невелика – некоторые поросята были как будто созданы для этого соревнования. Наклонив пятачки, они шли напролом, не обращая внимания на соперников. Теона закусывала пальцы и сжимала кулаки, всем сердцем болея за своего участника.

Бон с Теоной, позабыв о безопасности, пытались протиснуться через толпу, чтобы понять, каким придет их счастливый хвостик. Задор соревнования захватывал, но людей было так много, что только по восторженным и разочарованным возгласам стало ясно, что все закончилось. Ликовавшие хозяева розовобоких победителей и те, кто на них поставил, обнимались и прыгали от счастья, а проигравшие, недовольно ворча, отходили в сторону. В чуть поредевшей толпе Теона смогла пробраться к финишной черте и увидеть, что Оникс, который всю дорогу бежал где-то в серединке, стоит в клетке под вторым номером.

– Бон!!! Бон! Наш поросенок! Он второй! – что есть сил завопила девушка, позабыв об их плане оставаться инкогнито.

Когда она наконец нашла глазами Бона, то, к своему удивлению, не увидела у него такого же восторга. Король округлил глаза и всем своим видом показывал, что ей надо немедленно замолчать. Теона не сразу поняла его реакцию, но тут в толпе вдруг послышался голос:

– Теона, это ты?

Девушка обернулась и увидела Анну – Ткачиху, выпустившуюся с ней в один год.

– Это Ткачиха из Риата! – крикнула Анна так, чтобы все ее услышали, вдобавок показывая на Теону пальцем. – Она точно знает, что произошло на самом деле. Она ведь из королевского замка!

– Эй, Ткачиха, что случилось с твоим Орденом? – бесцеремонно закричал кто-то.

Толпа, и без того возбужденная гонками, переключила свое внимание на девушку. Теона опешила, не понимая, куда бежать, но Бон, недолго думая, схватил ее за руку и потащил за собой.

Им в спину неслось:

– Эй, держите их! Постой-ка, Ткачиха, объясни нам все!

– За дураков нас держишь? Где наши белые пледы от Великого?

Но Бон уже несся по полупустым улицам, петляя между домами к коновязи, где они оставили лошадей.

Все случилось так быстро: только что она праздновала почти победу своего поросенка, а теперь убегает с поджатым хвостом от толпы.

– Скорее, О́ни, – торопил ее Бон, поминутно оглядываясь и прибавляя шаг.

Когда они почти добрались до Рыси и Стоика, Бон крикнул мальчишке-охраннику:

– Отвязывай!

Подлетев к лошадям, он буквально закинул Теону на кобылу и сам стрелой взметнулся на Стоика.

– Пошел! – без церемоний прокричал король своему коню, и тот резво тронулся с места. Рысь поскакала следом.

Когда город остался позади и Бона с Теоной скрыла лесная чаща, король наконец остановился и, осматриваясь по сторонам, выдохнул:

– Прости, я подумал о своей маскировке, но не предположил, что узнать могут тебя, – с сожалением сказал он.

– А почему мы убежали? Я же не сделала ничего плохого.

– Не все люди это понимают. Привычный им порядок изменился, и каждый стремится найти в том виновного. Я до сих пор отбиваюсь от нападок и точно не хочу, чтобы их объектом стала ты. Я такой глупец, прости, О́ни!

– Ты шутишь?! Даже если наше приключение и оказалось слегка рискованным, это все равно стоило того веселья! – успокоила короля Теона. – За несколько часов я побывала в роли владелицы поросенка, который получил призовое место, – объяснила она Бону, видя по взгляду, что он не понимает, чему она радуется, – а потом бежала от толпы за руку с самым близким другом, точно зная, что, что бы ни случилось, он меня защитит.

Ей казалось, что ее слова должны были успокоить Бона, но тот стал еще мрачнее.

– Однажды я уже не смог защитить тебя, – тихо проговорил он.

Теона направила Рысь к Стоику и положила руку Бону на плечо.

– Тот выбор я сделала сама и сделала бы его снова. В том, что мир полон опасностей, злых людей и вероломных богов, нет и не было твоей вины. Все, что нам остается, – идти на свет, стараясь никому не причинять зла, и ты один из тех немногих, в ком этого света очень много. За это я тебя и полюбила.

Бон, услышав последнюю фразу Теоны, заметно приободрился. И хотя его темные маскировочные кудри создавали странный эффект присутствия рядом чужого человека, светящиеся теплом серо-голубые глаза точно принадлежали королю ее сердца.

– О́ни, я не хочу на тебя давить, и, видят Великие, я пытался как мог, но я схожу с ума от неведения и сомнений, не представляя, что тебя гложет, а из-за этого не понимая, как тебе помочь.

Теона вдруг поняла, насколько жестоко поступала с Боном с момента своего возвращения. Ей казалось, что чем меньше она покажет своих переживаний, тем ему будет лучше. Но своим молчанием она только добавляла ему проблем – нет ничего хуже, чем знать, что с близким человеком что-то происходит, но не понимать, что именно. Ткачиха почувствовала, как в животе образовался крепкий узел страха. Сказать обо всем вслух – значит это признать и уже не иметь шансов от этого спрятаться.

– Технически я теперь старше тебя, – зачем-то начала она с самого нелепого факта из всех, что могла рассказать.

– Что? – удивленно посмотрел на нее Бон, явно ожидая услышать что-то иное.

Теона глубоко вдохнула, чтобы набраться смелости, и сказала на выдохе:

– Я пробыла в Доме-без-границ два с половиной года – тридцать лунных циклов. В пять раз дольше, чем успело пройти тут, в Риате.

Теона замолчала и ждала реакции. Но Бон лишь вскинул брови, ожидая продолжения.

– Но все это время я мечтала вернуться к тебе.

Бон спешился, лицо его было мрачным, полным сомнений и переживаний. Он протянул руку Теоне, предлагая последовать его примеру. Когда девушка опустилась на землю, он сжал ее в объятиях.

– Что с тобой там делали? И кто? Тебя обижали? – робко спросил он. В его словах был страх услышать ответ, который может его сломить.

– Нет, – поспешила успокоить его Теона, – меня никто не обижал, пожалуйста, не беспокойся об этом. Поначалу у нас были некоторые недопонимания, но потом мы обо всем договорились.

– С кем? С кем вы договорились? – Король, чуть отпрянув, схватил девушку за плечи. – О́ни, прошу, не мучай меня больше, расскажи, что случилось, и, если тебе что-то еще угрожает или ты кому-то должна, мы все это решим!

– Я расскажу, – она накрыла его руки своими, – но тебе и вправду не стоит так волноваться – ничего страшного со мной не случилось, никто меня не обижал, и я никому ничего не должна.

– Ты правда все расскажешь?

– Да, но давай не в лесу, поехали в мой старый дом? Я там так давно не была, наверное, все мои цветы завяли.

– Сделаем так, как ты скажешь, – смиренно согласился Бон.

Сумерки нежными волнами накрыли покинутый дом с катушкой ниток на флюгере. Зыбкое ощущение прозрачности материи, которое было таким естественным для Дома-без-границ, здесь, в прежнем жилище Ткачихи, ощущалось чем-то чужеродным. В Риате все было настоящим, крепким, фундаментальным – в этом мире не было легкости звездного мерцания и трепетного колебания воздуха, но в этот момент как будто граница между двумя мирами треснула: вид ее старого дома, объятого вечерним туманом, заставил Теону на секунду поверить, что она снова там, где прожила последние годы. Синяя дверь манила протянуть руку и открыть ее. Теона молча поднялась на крыльцо. От порыва ветра тихо скрипнули висящие на цепях качели. Она достала ключ, спрятанный под кашпо у входа, повернула его в замке и, прежде чем толкнуть дверь, на секунду замерла. Привычное, но такое забытое действие. Она тихо прошла на кухню. Через стеклянную стену на небе виднелась полная луна. Над столом слегка покачивалась пустая жердочка Этина. После возвращения она видела его всего несколько раз на воронятне замка. Теперь там уже не могли отказаться от белоснежного ворона, ссылаясь на его уродство, ее пернатый друг был героем. А кем же все-таки была она?

– Если ты не против, не будем зажигать свечи? – обратилась Теона к вошедшему за ней Бону.

– Хорошо, – спокойно, но чуть тревожно ответил он.

В доме было прохладно – никто давно тут ничего не готовил, не разжигал камина и не запускал дневное тепло в открытые окна. Теона чуть поежилась, плотнее закутываясь в плащ. Она остановилась перед окном спиной к Бону и посмотрела вдаль. Впервые за долгое время она вновь почувствовала на себе отличительные знаки, которые носили все выпускницы Ордена Дочерей Ночи – клеймо Луны и Солнца на плечах, – наказание за причастность к роду Тасмин, которое больше никому не грозит.

Первые месяцы после того, как она своей рукой внесла запись в Книгу Времени, ей не верилось, что татуировок больше нет. Она постоянно смотрелась в зеркало, чтобы проверить, что кожа на ее плечах по-прежнему девственно чиста. Со временем это ощущение, будто чего-то не хватает, ушло, забылось, и вот теперь, оказавшись в своем прежнем доме, вместо ощущения силы о себе напомнила ее давняя слабость, ее старая тюрьма. Но ей не хотелось больше бежать – все, что с ней случилось, было ее историей. Оставалось лишь надеяться, что однажды она сможет перелистнуть страницу и начать жить с чистого листа, не открещиваясь от прошлого, но и не живя лишь им.

Теона резко развернулась и схватилась за спинку стула, как будто отгораживая себя от чего-то:

– Когда вы поставили подпись-свидетельство своей кровью, – без лишних вступлений начала она, – я понимала, что силы во мне остается очень мало, и потратила ее на то, чтобы вернуть вас домой. Я надеялась перенестись в замок вместе с вами, но, к сожалению, меня потянуло совсем в другую сторону. Сила, уносящая меня, была настолько мощной, что даже остатки крови Зрячего не помогали преодолеть это притяжение. Было ощущение, что два неистовых ветра пытаются разорвать меня на части. Эта агония длилась бесконечно. Все, о чем я молила, – чтобы это закончилось и я скорее предстала перед Великим Черным, который возьмет за руку и проведет меня через Лунные Врата. Боль, которую я испытала в подвале и на поляне, показалась укусом комара по сравнению с тем, что творилось тогда. А потом я очутилась в Доме-без-границ. Точнее, тогда я не поняла, где очутилась, – все вокруг было странным, враждебным, зыбким. Вокруг никого – лишь гулкая ночная тишина и эхо моих шагов. Я блуждала по коридорам, пытаясь понять, куда попала, но в итоге ходила кругами, стуча в двери, которые исчезали у меня перед глазами. Я не знала, получилось ли у меня отправить вас домой, не знала, где я и что мне делать, – это было мое первое наказание за самовольность. Не должны смертные вмешиваться в игры богов.