– Сяньшэн тобой гордится, – провозгласил Ху Баоцинь торжественно. – Ты самый молодой старший лисий знахарь в истории. Уверен, ты сможешь пойти дальше… зайти дальше… чем кто бы то ни было. Сяньшэн тобой гордится.

Ху Сюань должна была напыжиться от похвалы, но вместо этого лишь шмыгнула носом. Ей не хотелось уходить, пусть у нее и оставалось разрешение приходить в гости, когда вздумается. Ху Баоцинь фыркнул, схватил ее в охапку и закинул в телегу.

– Трогай! – велел он тягловому лису.

– Сяньшэн! – воскликнула Ху Сюань, барахтаясь в телеге среди книг и бесчисленных коробок.

Ху Баоцинь, растянув губы в лисьей улыбке, помахал ей вслед рукой.

– Прощай, Сюань, – вымолвил он негромко, когда телега выехала и лисы-фамильяры закрыли ворота.

Встретиться снова им уже было не суждено.

Ху Цзин встретил дочь с распростертыми объятьями, с удивлением замечая, как та изменилась за эти лисьи годы: ушла сопливым лисенком, а вернулась взрослым лисом!

– Кто бы мог подумать, – довольно сказал Ху Цзин, похлопывая ее по плечу, – уже старший лисий знахарь! Я тобой горжусь, Сюань.

Для нее Ху Цзин отстроил отдельный павильон, как и полагалось Лисьезнахарским Дао. Ху Сюань несколько отвлеклась от нерадостных мыслей, поскольку лисы-слуги принялись стаскивать с телеги ее пожитки и приносить в ее новое обиталище, беспрестанно при этом спрашивая: «Куда ставить? Куда положить?»

Павильон был просторный так-то, но большая его часть отводилась под ряды стеллажей и шкафов с полками – настоящая лисья кладовая! Ху Сюань это понравилось. Лисы любят заковыристые норы и лабиринты.

Окно было всего одно, и она решила, что устроит себе возле него лежанку.

Лисы-слуги все таскали и таскали книги из телеги.

Ху Цзин крякнул:

– Сколько же их? Целая библиотека.

– Сяньшэн мне подарил, – отозвалась Ху Сюань, рассеянно глядя на пустые еще стеллажи и размышляя, в каком порядке лучше будет расставить лисьезнахарские запасы.

– Ху Баоцинь? – сощурился Ху Цзин. – Я слышал, он был твоим учителем.

Ху Сюань бросила на него быстрый взгляд, тут же снова отвела глаза. Она помнила, что говорил ей Ху Баоцинь: «Держи пасть закрытой».

В голосе Ху Цзина явно звучало неодобрение.

– Скверный лис, – действительно сказал Ху Цзин, – даже на порог меня не пустил!

– Ты приходил, отец? – поразилась Ху Сюань.

Ху Цзин оскорбленно фыркнул:

– Какого ты мнения о своем отце! Единственную старшую дочь бросили хорькам на съедение, а ты думаешь, что я бы не пришел тебя вызволять?

Ху Сюань непонимающе на него уставилась:

– Сяньшэн был ко мне очень добр. Почему ты так о нем говоришь?

– Ху Баоцинь?!

Ху Сюань кивнула. Ху Цзин открыл рот, чтобы что-то возразить, но тут дверь с треском распахнулась, и в павильон влетело рыжее нечто, окруженное клубами пыли.

– Цзецзе! – завопил Ху Вэй.

– А-Вэй! – завопила Ху Сюань, забывая, что лисьим знахарям полагалось вести себя степенно.

Но им обоим уже было не до церемоний и не до отца, они ведь столько лет не виделись!

Ху Вэй выглядел старше и, кажется, стал немного выше. У него теперь был прекрасный рыжий хвост и великолепная лисья стать, но желтые глаза горели по-прежнему диковато и с долей самодовольства.

– Меня сделали наследником семьи Ху! – вопил Ху Вэй, прыгая вокруг Ху Сюань, словно ему все еще было пять лисьих лет. – А ты теперь лисий знахарь! Мы таких дел натворим!

Ху Сюань невольно засмеялась:

– Нисколько не сомневаюсь.

Если бы они только знали тогда, каких…

[452] Лисий вой

Первое время Ху Сюань была занята обустройством на новом месте и не сразу обратила внимание на то, что отношение к ней в поместье Ху изменилось.

Лисы-слуги теперь ей кланялись и больше не входили к ней в павильон. Еду они приносили и оставляли за дверью, а если им что-то понадобилось, то стучали, пока Ху Сюань не выходила за порог павильона, и только тогда раскрывали пасть, чтобы что-то сказать или спросить.

«Я что, в особом положении теперь?» – недовольно подумала Ху Сюань.

Ху Вэй повсюду ходил за ней следом. По старшей сестре он очень соскучился и не мог наговориться. Вот только Ху Сюань о проведенном вне поместья Ху времени не особо распространялась. Ху Вэю было страшно любопытно, чем старшая сестра занималась все эти годы, но Ху Сюань цедила слова и всегда следила, чтобы не сказать лишнего.

– Это была скучная жизнь, – обычно говорила она, – лучше расскажи мне, чем занимался ты.

Ху Вэй жил жизнью наследника Великой семьи. Его тоже заставляли учиться: вдалбливали ему в голову Лисье Дао, учили читать и писать, натаскивали в лисьих техниках и боевых искусствах. Ху Вэй очень хорошо выучился лисьему делу. И он был необыкновенно силен.

– Теперь я буду тебя защищать, цзецзе, – важно объявил он, упирая руки в бока.

Ху Сюань только улыбнулась и потрепала младшего брата по голове. Теперь она и сама могла себя защитить и продемонстрировала это буквально через несколько дней после возвращения домой.

Ху Цзин устроил праздник в ее честь, пригласил родню и высших лис. Пришли и бывшие приятели его детей, в том числе и те, кто прежде нередко задирал Ху Сюань и насмехался над ее кудрявостью. Ху Вэй сразу насторожился, у него был на этих лисьих типов зуб. Но когда они начали ерничать, Ху Вэю не довелось вмешаться.

Услышав их, Ху Сюань степенно подошла к ним, не обращая внимания на их оскал, и преспокойно припечатала того, что первым попал под лапу, секретной техникой отрезвления ополоумевших лисьих демонов по голове. Насмешника по колено вбило в землю, остальным тявкать тут же расхотелось. Ху Сюань окинула их равнодушным взглядом льдистых глаз и презрительно фыркнула.

– Ого! – пришел в восторг Ху Вэй. – Что это было, цзецзе?

Ху Сюань объяснила, что это специальная техника лисьих знахарей. Впоследствии ей не раз пришлось ее применять и на самом Ху Вэе – на правах старшей сестры. Но в тот день показательное «выступление» всех поставило на место и намекнуло прямым текстом, что с Ху Сюань шутки плохи.

Ху Цзин тоже был впечатлен. Внешне Ху Сюань не выглядела сильной, ее лисье присутствие не казалось выдающимся, и Ху Цзин до этого момента был уверен, что вся сила старшей дочери ушла в мозги, как и полагается у лисьих знахарей. Но насмешника из земли тащили вчетвером и никак не могли вытащить, так крепко Ху Сюань его вбила всего лишь ребром ладони.

Ху Вэй так хохотал, что его напополам перегнуло. Ху Сюань улыбалась одним углом рта. Оба они были молодые, красивые, перспективные.

«Это мои дети!» – напыжился Ху Цзин.

Обустроившись, Ху Сюань решила навестить Ху Баоциня, но… Ху Цзин ее из поместья не выпустил.

– Только-только домой вернулась, – проворчал он, – а уже назад поскакала! Где твоя дочерняя почтительность!

Ху Сюань стало немножко стыдно. Совсем чуть-чуть. Но ведь не могла она сказать отцу, что соскучилась по Ху Баоциню, не говоря уж о том, какую природу имело это «соскучилась». С момента их расставания прошел почти месяц.

Ху Сюань и не догадывалась, что в Лисограде прошло уже несколько лет: время в поместье Ху шло иначе, чем в остальном мире.

– Я навещу сяньшэна позже, – сказала Ху Сюань, чтобы не сердить отца.

– То-то же, – довольно покивал Ху Цзин. – Никуда не убежит этот твой сяньшэн.

Ху Сюань медленно кивнула и попросила отца отправить лиса-слугу в дом Ху Баоциня, чтобы передать ему, что Ху Сюань устроилась на новом месте и скоро придет его навестить. Ху Цзин пообещал это сделать, но не сделал.

«Нечего Сюань больше делать в том доме», – подумал старый лис и все лисьи силы приложил, чтобы отвлечь Ху Сюань от мыслей о Ху Баоцине.

Ху Сюань не сразу поняла, что дело нечисто и что ее нарочно держат взаперти в поместье. Ее все время что-то задерживало: то дядюшки Ху поочередно приходили жаловаться на ломоту в костях или несварение, то отец засаживал ее за книги, касающиеся дел поместья Ху, то лисы-слуги наседали с какими-то пустяками. Ху Вэй, разумеется, тоже к этому лапу приложил, но неосознанно: он наскучался по старшей сестре и не хотел с ней расставаться.

– Нет, что-то не так, – пробормотала Ху Сюань, когда обнаружила, что ворота поместья заперты на засов и возле них выставлены лисы-стражи.

Она навострила уши и стала принюхиваться и прислушиваться, чтобы выяснить, что происходит. Лисы-слуги держали пасть закрытой, а Ху Вэй сам ничего не знал.

«Значит, придется подслушивать», – недовольно подумала Ху Сюань.

Она скрыла свое присутствие и подошла к окну павильона собраний. Внутри было несколько дядюшек Ху, старые лисы пили чай и трепали языками. Лисы – болтушки, могут часами тявкать ни о чем, но Ху Сюань терпеливо ждала.

– Неслыханно, – проворчал вдруг шестой дядюшка Ху. – Этот Ху Баоцинь всегда был с дуринкой, но чтобы впасть в лисью ересь. Такого я от него не ожидал.

– Да, – протянул второй дядюшка Ху, – какой позор! И это Верховный лисий знахарь. Запятнал лисью репутацию.

– Нужно быть полоумным, чтобы на Лисьем совете во всеуслышание усомниться в Лисьем Дао, – проскрипел шестой дядюшка Ху.

– Поделом ему, – изрек седьмой дядюшка Ху, постучав когтем по столу. – Лисью ересь нужно пресекать в корне.

Ху Сюань похолодела. Ху Баоцинь прилисно объявил, что Лисье Дао… Велел Ху Сюань держать пасть закрытой, а сам…

– Поделом ему? – прошептала Ху Сюань, повторяя слова седьмого дядюшки Ху. – Что они с ним сделали?

Она резко развернулась, чтобы уйти от павильона, и едва не сбила с ног отца.

Тот нахмурился и схватил дочь за локоть:

– Куда это ты собралась?

Ху Сюань выдернула руку:

– Я должна увидеть сяньшэна. Это правда? То, что говорят дядюшки?

– Приличные лисы не подслушивают, – сказал Ху Цзин и расставил руки. – Возвращайся к себе. Нечего тебе сейчас делать в Лисограде.

– Отойди, отец, – скрипуче попросила Ху Сюань.

– На родного отца лапу поднимешь? – с угрозой в голосе спросил Ху Цзин и тут же отскочил в сторону, поскольку когти Ху Сюань прорезали воздух буквально в шерстинке от головы Ху Цзина, на земле осталась рваная полоса следа духовной силы. – Стой!

Но Ху Сюань воспользовалась его заминкой и сбежала через старый лаз у дальней стены поместья Ху. В детстве они с Ху Вэем часто выбирались через него на улицу. Теперь она с трудом в него протиснулась и помчалась в Лисоград.

В Лисограде царило смятение, лисы тявкали и волновались. Впервые на их памяти кто-то посмел усомниться в Лисьем Дао.

«Лисья ересь», – повторяли на каждом углу, и глаза шептавшихся злобно сверкали.

На Ху Сюань никто не обращал внимания, хоть она не особо церемонилась с лисами, прокладывая себе дорогу к лисьезнахарскому кварталу.

Ворота в дом Ху Баоциня были проломлены, половинки дверей криво висели на петлях и скрипели сквозняком. Полы в доме были испачканы следами грязных лап. Ху Сюань перескочила через порог во двор и тут же остановилась, будто натолкнулся на невидимую стену.

Три трупа, накрытые простынями, один взрослый и два детских, лежали на земле в луже крови у колодца. Ху Сюань не нужно было заглядывать под простыни, чтобы узнать, кому принадлежат тела, и торчавший из-под края простыни кончик серебристого хвоста она тоже не заметила. Ее лисьего обоняния хватило, чтобы это понять.

Перед глазами у нее потемнело, ноги подкосились, и она рухнула на колени возле трупа Ху Баоциня.

Так пусто в голове у Ху Сюань еще никогда не было. Она никак не могла заставить себя взяться за край простыни и приподнять ее, чтобы поглядеть на Ху Баоциня. Простыня была запачкана кровью, его наверняка изуродовали, прежде чем казнить. Готова ли она это увидеть? Нет, она так и не решилась.

Ху Сюань задрала голову и… завыла.