«Быть может, это лисье судилище еще не достроенное», – решила Ху Сюань.

Ху Баоцинь вошел в просторную комнату, где ждали другие лисьи знахари. Ху Сюань нашла щелочку в стене и приникла к ней глазом.

Все лисы были одеты в темно-серые одеяния, у некоторых были плащи с капюшонами, закрывающими морды. Запахи были Ху Сюань незнакомы, но не все: она смогла определить, что среди собравшихся затерялось несколько дядюшек Ху.

Ху Баоцинь в своем белом одеянии словно бы осветил комнату, но тем зловещее стали казаться все остальные лисы. Ху Сюань и не думала, что у лис могут быть такие темные морды и такие горящие глаза.

– Да начнется лисье судилище, – с явной неохотой сказал Ху Баоцинь, отвергая предложенный ему стул.

Он так и остался стоять, всем своим видом говоря, что задерживаться здесь не намерен.

В центре комнаты, окруженные лисами в сером, стояли лис с лисицей, в лапах у которых было по лисенку. Лисица горько плакала, у лиса была совершенно белая морда, несмотря на рыжий окрас.

– Знахарь Пу, ты нарушил Лисьезнахарское Дао, прижив лисят с этой недостойной лисицей, – быстро и без выражения, словно наспех сказал Ху Баоцинь, – да свершится Праволисие.

Сказав это, Ху Баоцинь развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Лисы в сером начали неодобрительно перешептываться.

«Очень невежливо так хлопать дверью», – подумала Ху Сюань, размышляя, что делать дальше: пойти за учителем или остаться и поглядеть, что это за Праволисие такое.

Она даже в «Большом лисьем словаре» такого слова не встречала. Вероятно, это было словечко из лисьезнахарского лексикона.

Остаться было чревато последствиями: если Ху Баоцинь сразу вернется домой, то, конечно же, заметит, что вместо Ху Сюань сидит и медитирует чучелко. Ху Баоцинь не лис-фамильяр, его не обманешь. Но любопытство все же пересилило.

Ху Сюань и не подозревала, что последствия могут оказаться еще серьезнее: через несколько минут ее безмятежному лисьему детству, в неведении которого она пребывала до этих пор, суждено было закончиться.

[444] Темная сторона лисьезнахарства

– Да свершится Праволисие! – хором сказали лисы в сером и повторяли это, пока их голоса не слились в гул.

– Я виноват, накажите меня! – завыл рыжий лис с белой мордой. – Только их, их не трогайте!

Толстый лис в плаще с капюшоном вырвал у него из рук лисенка, высоко поднял, держа за шиворот. Ху Сюань недовольно подумала: «Нельзя так с лисятами обращаться».

– Нет! Нет! – провыл рыжий лис с белой мордой, бросаясь на толстого лиса и пытаясь отнять у него лисенка.

Толстый лис отпихнул его задней лапой, перехватив лисенка. Раздался хруст, и в его руке повисло уже мертвое маленькое тельце.

Глаза Ху Сюань застыли. Это было лисоубийство. Толстый лис свернул лисенку шею с таким видом, точно цыпленка на обед разделывал, потом отшвырнул трупик в сторону и наклонился, чтобы отнять второго лисенка у лисицы. Он и этого собирался убить!

В глазах у Ху Сюань потемнело на долю секунды, темнота сменилась красной поволокой. Гнев, захлестнувший ее, был настолько силен, что Ху Сюань потеряла над собой контроль. Ее уже не заботило, что вылезли уши и все девять хвостов, что шерсть встала дыбом, что глаза налились кровью. Она легко могла бы вышибить дверь и ворваться туда. Нескольких взмахов когтей хватило бы, чтобы разделаться с убийцей, и второй лисенок был бы спасен. Именно это она и собиралась сделать, но кто-то схватил ее сзади, зажал ей рот и утащил прочь.

Ху Сюань была вне себя от ярости и не помнила, что отбивалась, кусалась и царапалась всю дорогу, пока кто-то утаскивал ее прочь от этого страшного места. Перед глазами была сплошная кровавая пелена.

Это был приступ лисьего бешенства. Не тот, что бывает у бродячих лис, когда они наедятся больных крыс и кусают всех без разбору. Тот, что случается, когда лисы, захваченные сильными эмоциями, зачастую плохими, теряют себя и совершают чудовищные поступки, даже не осознавая этого.

Когда перед глазами прояснилось, Ху Сюань обнаружила, что лежит навзничь на кровати, потолок и запахи были ей знакомы: дом Верховного лисьего знахаря.

Внутри было так пусто, что стук сердца и движение кишок отдавались гулким эхом. Ху Сюань не сразу вспомнила, как и почему здесь оказалась, в голове было какое-то сено, а не мысли. И очень солоно было во рту. Ху Сюань машинально потерла губы и увидела, что ее пальцы в засохшей крови и что под когтями тоже сукровица.

– Очнулась?

Ху Сюань повернула голову и увидела Ху Баоциня. Тот сидел за столом, лицо и руки его были расцарапаны и даже искусаны, рукава забрызганы кровью. На столе перед ним стояла миска с травяным отваром, в который он макал тряпицу и прилаживал ее к особенно глубоким укусам, чтобы остановить кровь. Ху Сюань одним рывком села. Она все вспомнила!

– Это… это… – прорычала она и вздрогнула, не узнав собственного голоса.

– Ты не должна была об этом узнать до посвящения в лисьи знахари, – хмурясь, сказал Ху Баоцинь.

– Вы… вы хотите сказать… вы знали о том, что произойдет? – проскрипела Ху Сюань, чувствуя, как под шкурой крадется ледяная дрожь. – Вы знали и не остановили это?!

– Остановил что? – спросил Ху Баоцинь, поджав губы. – Ты полагаешь, Праволисие можно остановить?

– Право… лисие? – споткнулась на слове Ху Сюань. – Убийство лисят – это Праволисие?

– Так это называется, – сказал Ху Баоцинь, поднимаясь и подходя к тайнику, чтобы достать из него Лисьезнахарское Дао. – Лисий знахарь, нарушивший Лисьезнахарское Дао, будет наказан. Испокон веков лисы следуют Лисьему Дао, никто не вправе его нарушать.

– За что? – резко спросила Ху Сюань.

– За что? – Ху Баоцинь взял свиток, бросил его Ху Сюань и вернулся за стол. – Ты не должна была его читать до становления лисьим знахарем. Но раз ты это увидела, ты должна его прочесть. Читай. Вопросы будешь задавать потом. Если будешь. Лисьезнахарское Дао все объясняет.

Ху Сюань сузила глаза:

– Объясняет? Или оправдывает?

Ху Баоцинь не то фыркнул, не то вскрикнул: он погрузил кисти рук в травяной отвар, который замутился кровью.

Ху Сюань развернула свиток и стала читать, шумно сопя носом. Шерсть у нее все еще стояла дыбом, но красный туман перед глазами уже рассеялся.

Лисьи знахари должны подчиняться строгой системе правил, и нарушение оных строго каралось.

Лисьим знахарям запрещено покидать мир демонов.

Лисьим знахарям запрещено участвовать в лисьих обрядах.

Лисьим знахарям запрещено вступать в брак, но лиситься запрещено не было. Однако же если лисий знахарь приживал лисят, то их следовало умертвить, поскольку они могли унаследовать лисьезнахарство, а лисьезнахарство должно передаваться лишь от учителя к ученику. Если лисят приносила лисий знахарь-женщина, то одного следовало отдать в лисьи знахари, а остальных не умертвлять, поскольку лисьезнахарство наследуется лишь по мужской линии, а не по женской.

– Что? – воскликнула Ху Сюань, швыряя свиток об пол. – Это бред какой-то! Как может лисьезнахарство наследоваться? Лисьезнахарство – это результат усердного многолетнего учения. Лисенок ничего не может унаследовать от отца или матери, кроме лисьих инстинктов. Это не Праволисие, а лисоубийство! Оправданное предрассудками лисоубийство!

– Ху Сюань.

Ху Сюань вздрогнула. Ху Баоцинь впервые назвал ее по имени.

– Да, сяньшэн? – отозвалась она, чувствуя, что голос отчего-то пропал.

– Никогда не произноси этого вслух, – строго наказал Ху Баоцинь.

– Но… – начала Ху Сюань и осеклась, потому что все поняла.

Ху Баоцинь тоже так думал! Ху Баоцинь тоже считал, что Лисьезнахарское Дао – свод лисьего мракобесия. Именно поэтому он неохотно выполнял свои обязанности Верховного лисьего знахаря, именно поэтому отказывался участвовать в лисьих советах и судилищах.

Ху Сюань разволновалась, шерсть у нее опять взъерошилась.

– Но, сяньшэн, вы же Верховный лисий знахарь! – с жаром заговорила она. – Вы ведь могли бы… могли бы…

– Не мог бы, – отрезал Ху Баоцинь. – Да, я Верховный лисий знахарь, но есть еще Совет знахарей, Совет высших лис и глава Великой семьи Ху. Я ничего не решаю, Сюаньшэн. Я лишь обломаю зубы и когти, а все останется по-прежнему.

– Глава Великой семьи Ху? – тупо переспросила Ху Сюань, глаза ее тут же помертвели осознанием, и она выдавила: – Так… мой отец тоже обо всем этом знает?

– Это ты ничего не знаешь о лисьем мире, Сюаньшэн.

Ху Сюань долго сидела, уставившись в одну точку, потом встрепенулась и уставилась на Ху Баоциня. Серебряный лис был потрепанный, исцарапанный и искусанный.

«Это я сделала», – сообразила Ху Сюань.

– Сяньшэн, – смущенно сказала она, выбираясь из кровати и подходя к столу, – простите… за… Это я сделала?

Ху Баоцинь небрежно отмахнулся:

– Приступ лисьего бешенства хотя бы раз да случается в лисьей жизни. Почему ты еще здесь, Сюаньшэн?

– А… где я должна быть? – осторожно спросила Ху Сюань.

– Разве ты не должна собирать пожитки? – с искренним интересом спросил Ху Баоцинь. – Неужели останешься здесь? После того, что узнала?

Углы губ Ху Сюань опустились.

– Я не могу уйти, – сказала она тихо. – Я должна идти до конца, каким бы чудовищным ни был этот путь.

– Ради твоего брата? – припомнил Ху Баоцинь.

Ху Сюань кивнула.

– Ладно, – преувеличенно бодро сказал Ху Баоцинь, – раз ты остаешься, у тебя есть шанс опробовать свое лисьезнахарство на живом пациенте. Я сам не достану, – признался он, разворачиваясь к Ху Сюань спиной и спуская с плеч одеяние.

Ху Сюань покраснела. Плечам и спине Ху Баоциня тоже досталось от когтей и клыков Ху Сюань.

– Простите, пожалуйста, – смущенно пробормотала Ху Сюань. – Я… не помню, совсем ничего не помню.

– Разумеется, не помнишь, – кивнул Ху Баоцинь. – Когда лисы впадают в бешенство, сознание отключается. Хорошо, что ты достаточно сильна, чтобы прийти в себя. Обычные лисы нередко сходят с ума, такие припадки могут и до Тьмы довести. Нужно себя контролировать… что бы ни случилось. Ты умная, ты должна понимать.

Ху Сюань уныло кивнула:

– Да… Но неужели ничего нельзя сделать?

– Разве только лисьи боги вмешаются, – усмехнулся Ху Баоцинь. – Но что-то не видел я лисьих богов, а ведь я живу на свете уже не одну лисью тысячу лет.

И еще не одной тысяче лисьих лет суждено было пройти, прежде чем у лис появился собственный бог.

[445] Посвящение в младшие лисьи знахари

Они больше не возвращались к тому разговору, но Ху Сюань показалось, что Ху Баоцинь к ней несколько смягчился после того происшествия. Как ни посмотри, а Ху Сюань заслуживала выволочки: и за нарушение правил дома, и за вольнодумства, и особенно за то, что искусала и исцарапала Ху Баоциня, пусть и неосознанно. Но Ху Баоцинь даже под домашний арест ее не посадил.

«Если я у него об этом спрошу, он разозлится», – подумала Ху Сюань и не стала спрашивать.

Лисы исцелялись быстро, скорость регенерации у них была впечатляющая, особенно если зализывать раны – знаменитый «Лисьелизь»! – а не лечить их традиционными способами. Ху Баоцинь почему-то предпочитал последнее, и Ху Сюань приходилось ему помогать. Ху Баоцинь называл это «практикой лисьезнахарства» и заставлял Ху Сюань готовить мази и притирки.

«Учитель слишком во мне уверен, – подумала Ху Сюань. – А если я ошибусь? Он ведь даже за мной не проверяет».

Но она не ошибалась: она знала «Лисий травник» назубок, и смешать лекарство для нее труда не составляло.

Когда царапины на лице Ху Баоциня поджили, он стал выводить Ху Сюань в лисы, вернее, в лисьи лазареты, чтобы она практиковалась там.

Другие лисьи знахари смотрели на них во все глаза.