Робкий секретарь со смешной фамилией Гопкинс, выглянул из дверей приемной, чтобы сообщить о том, что шеф задерживается, и проводил нас в кабинет.

Ничего особенного: оливково-зеленые обои и бархатные шторы того же цвета, парочка пухлых кожаных диванов, письменный стол в манере ар-деко и звездно-полосатый флаг, обвисший в углу. Стены были отделаны темными деревянными панелями, придав интерьеру колониальный стиль. Чистенько и скучненько.

– Скажите, Майкл…

Синтия остановилась рядом, маленькая и неприступная женщина. Ее профиль как будто подчеркивал общую хрупкость фигуры, но спокойный внимательный взгляд и сжатые губы выдавали натуру твердую, а когда надо, и беспощадную.

– Да? – ответил я рассеянно. Во мне росло, набухало смутное беспокойство.

– Вы довольны тем будущим, которое наступило? Я имею в виду то, что связывало и разъединяло Америку и Россию. Лучше стало? Или… Как это по-русски… Ни то, ни сё?

Моя улыбка вышла не наигранной.

– Лучше, Синтия, гораздо лучше. Вон, пять минут назад Дорси сообщил о доставке в СССР секретного ракетного двигателя… Это ли не показатель? Вы добились многого, Синти, очень многого. Даже если бы новая Конституция и деприватизация ФРС исчерпывали бы ваши достижения, то и этого хватило бы, чтоб войти в историю. А национализация корпораций ВПК? А демилитаризация? Я имею в виду резкое сокращение военных баз по всему миру. Это же тоже прорыв!

И тут тревога, бродившая во мне, усилилась рывком, мгновенно достигая пугающего пика.

За окном скользнула тень – огромный квадрокоптер плавно спустился сверху, зависая напротив – толстое стекло глушило гудение шести винтов. Дрон слегка подвернул, сверкая злой красной искрой лазерного целеуказателя – и я повалил Синтию на оливковый ковер.

– Воды тянь! – выдохнула ошеломленная миссис.

Первая пуля ударила с коротким звоном и хрустом, прогрызая дырку в «непробиваемом» стекле. В отверстие тут же, издав неприятное зудение, влетела вторая, и впилась в стену, расщепляя дубовую панель.

Всё это действо заняло ничтожную долю мгновенья, а на исходе долгой, самой долгой секунды в моей жизни, квадрокоптер взвился на пару футов, и у меня на груди задрожала ярко-алая точка прицела.

Глава 4

Пятница, 18 марта. День

Вашингтон, Пенсильвания-авеню

…Точка прицела горела кружочком слепящего красного света – он плясал, то перескакивая с лацкана на галстук, то расплываясь по белой рубашке, словно пятная ткань светлой артериальной кровью.

Но вот ход времён отсчитал секунду, и уродливая рама беспилотника, висевшая на размытых тенях пропеллеров, качнулась, будто теряя равновесие. Набрать высоту или отлететь мультикоптер не успел – в него уткнулся кудлатый шлейф бледно-синего дыма. Граната лопнула блеснувшим клубом огня, и дрон закувыркался вниз. Финита…

Синти отпустила энергичный «fuck», а меня, не унявшего бурное дыхание, затрясло от кашляющего смеха.

– Пронесло! – сипло вытолкнул я.

Со слоновьим топотом набежали телохраны – было забавно наблюдать, как их озверелые рожи перетягивало улыбками умиления.

Вскочив сам, я помог подняться Синти и, отряхиваясь, слушал доклад здешнего начохра: кто стоит за покушением, неизвестно, но удалось запеленговать «дроновода» – сейчас тот квартал плотно окружен, началась облава…

Видимо, сомнение слишком заметно отразилось на моем лице – и без того раскосые, глаза миссис Даунинг еще больше сузились.

– Майкл, – сказала она сдержанно, – Россия всегда вела в области РЭБ… Знаю, у вас есть системы для отражения и перехвата беспилотников. Мы бы засунули кичливую гордость в… одно место, и купили бы большую партию. Дроны – это такая зараза!

– Насчет «шоппинга» – обращайтесь! – Мой голос звучал всё еще сипло. – Рекомендую «Солярис-Н» или «Палантин». – Умолчав о боевых высокоэнергетических лазерах, я продолжил озабоченным тоном: – Миссис Даунинг, метились не в вас, прицел навели на меня. Возможно, спутали с хозяином кабинета! Уж не Эдуарда ли Эдуардовича заказали?

– Очень даже возможно, товарищ Гарин, – послышался знакомый голос из дверей, старательно выговаривавший русскую речь.

Тискаясь в дверях, вошли сразу двое – директор ФБР и вице-президент. Церемонно приветствуя очкастого Кеннеди-младшего, я крепко пожал руку Чарли Призраку Медведя.

– Здорово, краснокожий брат мой!

Индеец оскалился, раздвигая губы, не привыкшие улыбаться.

– Здорово, бледнолицый! Я, как чувствовал – придержал Эда!

Мы отошли в сторонку.

– Помнишь Аидже? – спросил Чак вполголоса.

– Еще бы! – хмыкнул я. – И врагом был, и другом.

– А мы вчера побывали в резервации, навещали старого шамана Глэйдэйнохче… Сморчок совсем, но выкурил с нами трубку мира. Я боялся, что Кеннеди увернется, ан нет – сидел у костра, торжественный, как вождь! А старикашка – тот еще прохиндей. Глазки хи-итренькие… Говорит, видение ему было – и указал, где искать Аидже… В Мериленде! В отрогах Голубого хребта. Там, дескать, и прятался паранорм…

– И как? – чуток напрягся я. – Нашли?

– Нашли… – кривовато усмехнулся Гоустбир. – Только что оттуда. Не слишком далеко, просто дорога скверная… Пещеру не сразу отыщешь – вход за скалой, со дна долины не увидеть. А поднялись, сразу тропу разглядели. Грот не шибко глубокий, но сухой. Кострище… Высохшие еловые лапы, вроде перины, сверху – одеяло, а на нем – Аидже. Мумия! Что интересно, одеяло заплесневело, и одежда сгнила, а усохшее тело вообще тленом не тронуто. Лежит паранорм, скалится, кожа кости обтянула, жесткая, как фанера… И ничего ее не берет! Главное, там же и лисиц полно, и волки водятся, но в самой пещере – ни одного следа! Мы с Эдвардом вход камнями заложили, глыбы выбрали потяжелее… Не знаю уж, как там насчет души, а мощи пускай упокоятся.

– Правильно, – серьезно кивнул я, глянув на Кеннеди с новым чувством. Похоже, этого человека можно будет уважать… Вообще, интересный клан – всякого люда наплодил, но не дурачья.

– Дамы и господа, – заулыбался вице-президент, живо оглядываясь, – пройдемте в зал по соседству, а то здесь из окна дует!

Посмеиваясь, порой натужно, все переместились в обширный конференц-зал и расселись за огромным круглым столом – в его блестящей полировке отражалась люстра, достойная потолка Большого или Кировского театров.

Директор НАСА явно нервничал, он постоянно поправлял очки, сбивался с мысли, дрожащими пальцами тасуя листки с распечатками.

Сотрудничество наших держав на орбите… Освоение Луны во имя мира и прогресса… Начало космической экспансии человечества…

Упарившись, директор облегченно осел в кресло, а Дорси, наоборот, воздвигся.

– Прессы и телевидения рядом нет, – улыбнулся он, оглядывая собравшихся, – поэтому обойдусь без лишнего пафоса. Предстоящий полет на Марс нельзя назвать совместным – к Красной планете отправится русский корабль, хотя экспедиция и пройдет с нашим участием. Во-первых, мы поставили «Совкосмосу» наши плазменники – именно они понесут экспериментальный межпланетный корабль «Циолковский» к цели и позволят достигнуть ее всего за пять недель. Во-вторых, штурманом «Циолковского» официально утверждена гражданка США Шарлотта Блэквуд, астронавт и астрофизик… Мистер Гарин?

– Можно сидя! – торопливо вставил Кеннеди.

Я кивнул, укладывая руки на стол, и сцепляя пальцы.

– Старт намечен на июнь месяц. Выведем корабль на ареоцентрическую орбиту, совершим посадку в Долине Маринер. Проработаем на поверхности Марса пять суток. Соберем образцы, добуримся до вечной мерзлоты или как ее там называют планетологи… Конечно, значимых, интересных мест на Марсе полно, но начнем мы с Долины Маринер – если уж искать признаки жизни на Красной планете, то именно там. Вообще же, хочу сказать, что экспедиция на Марс не преследует, как ранее, политических целей. Да, мы поднимем там красный флаг, но и звездно-полосатый рядом воткнем! Кстати, сразу отмечу, что мисс Блэквуд не придется гулять по марсианским просторам – по технической необходимости она останется на орбите вместе с обоими бортинженерами… Надеюсь, она не слишком расстроится! К-хм… То есть, что я хочу сказать? Наши цели – исключительно научного плана. Директор НАСА тут уже говорил о космической экспансии, а ведь экспансия – это прежде всего изучение, разведка. Нами разработана многолетняя программа исследовательских работ, и наши космонавты – надеюсь, что и ваши астронавты! – побывают и в Лабиринте Ночи, и на вулкане Олимп, и в полярных районах Марса, и в районе Хеллас, где обычно начинаются пылевые бури… Впрочем, и эта, самая первая, экспедиция не ограничится одной лишь Долиной Маринер. «Циолковскому» предстоит полет к Церере, а экипажу выпадет шанс посетить сразу два или три места на астероиде. Пока в планах изучение кратера Урвара и горы-криовулкана Ахуна…

Я излагал события близкого будущего слегка вчуже, внимательно рассматривая обращенные ко мне лица – заинтересованные, удивленные, дружелюбные. И гадал, как быстро сегодняшние партнеры могут снова обратиться в вероятного противника. Выходило, что очень даже скоро.

Избыть былую вражду, промыть, выскоблить мозги, загаженные многолетней ложью, извращенными нарративами… Жизни одного поколения явно недостаточно, чтобы очиститься полностью и наработать критическую массу доверия.

Но, как говаривал один высокопоставленный предатель, «процесс пошёл».

Вторник, 22 марта. День

Ново-Щелково, проспект Козырева

«Не Вашингтон!» – подумал я, выезжая к ОНЦ. У нас своя весна – намёты неопрятного серого снега стыли лишь в тени деревьев, а на солнышке чернели оледеневшие сугробы, оплывая влагой. Парному духу земли и терпкому запаху набухающих почек рано еще головы кружить.

Одно лишь озеро радовало глаз зеленой травянистой опушью. Над водной гладью стелился, завивался пар, а на том берегу белела градирня АЭС, похожая на исполинскую чернильницу-невыливайку.

Скоро речка вскроется, и грязные льдины закружат меж берегов, будут толкаться и таять, как зефирки в кофе – бридер в пятьсот мегаватт грел воду, как банная печь.

Народ пока не решался на купание, а вот в клубе аквалангистов уже хохочут, открывая сезон. Некий Ихтиандр, смешно шлепая ластами по колышущимся понтонным мосткам, браво гикнул – и кувыркнулся спиной в воду. Плюс восемнадцать, жить можно!

Выйдя из машины, я зашагал к Центру, оглядываясь на хомо акватикусов. В клубе нынче царствует и правит Антоха, а все мои девчонки, и старые, и малые, целыми днями там пропадают.

«Ну, ты как скажешь… – поморщился я. – Старые!»

Даже Ритка, моя ровесница, выглядит, максимум, на тридцать! Наташка и вовсе тянет на студентку-первокурсницу. Ведьмочка, что с нее взять…

«Малые… – подумалось мне. – Хм…»

Наталишка уже годика два расцветает, затмевая Марину-Сильву, а Лея и вовсе вымахала в настоящую диву. Ноги от ушей – это понятно, так ведь и ростом с меня! И размер груди больше, чем у мамочки.

Роскошная блондинка – голубые глазищи сияют, золотистая грива волос пружинисто покачивается… Прелесть! Вот только глупенькой очаровашкой даже притвориться не может – леденящий интеллект во взгляде Леи заморозит любого приставалу с Ай-Кью ниже ста пятидесяти.

Талия уже беспокоиться начинает – дочечка совсем парнями не интересуется! – а я ее снисходительно успокаиваю: какие еще парни на фоне такого-то папочки…

Вздохнув, я прошагал в гулкое фойе Института Времени, пожимая руку бдительному Рустаму и раскланиваясь со встречными. В кабинет подниматься желания не было, и меня понесло в лабораторию локальных перемещений. Привычного низкого гула ускорителя тахионов не слыхать, но и тихо не было – за тяжелой стальной дверью галдели практиканты с Физфака МГУ.