Тощие, взъерошенные, по моде нестриженные, они с бешеным итальянским темпераментом махали руками, отчего полы не застегнутых халатов реяли куцыми белыми крыльями. Оборону держал один Алёхин, спиной прижимаясь к зеленоватому стеклу хронокамеры.

Худущее, длинношеее создание в круглых очках бушевало, приплясывая перед Антохой, и надсаживаясь:

– Да хоть как можно назвать! Только чем эта ваша хронокамера отличается от машины времени? Да ничем! Ну-у… Не знаю! Если вы говорите, что путешествия во времени возможны, то… Ладно! Допустим! Но тогда… Вероятно, попадая в прошлое, человек способен лишь наблюдать за происходящим, но не вмешиваться?! Так ведь? Иначе лавиной пойдут логические противоречия, вроде парадокса дедушки. Ну, вы помните, конечно! Если я вдруг отправлюсь в прошлое и убью своего деда, то не родится моя мама, а в результате и я сам не появлюсь на свет!

Антон спокойно выслушал длинношеего.

– Вы знаете, коллега, – наметил он улыбку, – все эти каузальные страсти совершенно не мешают частицам в микромире путать причины и следствия. Более того, не существует закона природы, который бы устанавливал строгость и направленность причинно-следственных связей. Но это я так, к слову, поскольку витийствовать на эту тему можно долго… Вы что думаете, стены этого научного заведения не тряслись от споров и дискуссий? О-о-о… Но один товарищ положил предел досужей болтовне – кстати, тоже физик, профессор и членкор. Зовут его Игорь Дмитриевич Новиков. Так вот, он еще в восьмидесятых предложил принцип самосогласованности, позже названный постулатом Новикова. Данный постулат утверждает, что любые события в прошлом, связанные с путешественником во времени, неизбежно будут согласованы с уже существующей историей. Другими словами, если что-то произошло в прошлом, это не может быть изменено, а любое вмешательство «попаданца» будет таким, что оно само становится частью уже сложившейся истории, и лишь дополнит её…

– Это касается и бедного дедушки, которого Генка хочет прибить? – ухмыльнулся широкоплечий и узкобедрый студент, похожий на треугольник.

– Именно! – щелкнул Антон мосластыми пальцами. – Согласно принципу согласованности, Генка неизбежно столкнется с обстоятельствами, которые не позволят ему кокнуть деда – оружие может дать осечку… он может передумать… или же Генкины действия, наоборот, приведут к тому, что дедушка встретит будущую жену! Таким образом, петля причинности замыкается, а история остается последовательной. Даже в рамках ОТО Эйнштейна (не говоря уже о асимметричной теории относительности Колмогорова!), допускаются замкнутые временные кривые – окольные, так сказать, пути, по которым объект может вернуться в свое собственное прошлое. А постулат Новикова предлагает логичный способ избежать при этом парадоксов!

Я не выдержал, и похлопал в ладоши. Практиканты дружно повернули свои умные головы, а Антон расплылся в коварной улыбке. Картинно вытянув руку, он представил меня, изображая благоговение:

– Сам Михаил Петрович Гарин!

Я небрежно сделал ручкой пытливой молодежи, и энтузиастов-максималистов вынесло в коридор. Судя по гомону, они продолжали бросаться аргументами, увертываясь от контраргументов.

– Всё это очень хорошо, но… – я расстегнул пиджак и повалился на диванчик.

– Но? – задрал бровь Антон.

Услыхав о ЧП в Вашингтоне, он сдвинул брови, и между ними залегла складочка.

– Вот и думай… – мне уныло вздохнулось. – Киллеры просто ошиблись, приняв меня за Кеннеди, или «мистер Гарин» как раз и был мишенью? А теракт в «Гамме»?

– Постой… – Алёхин нахмурился. – Так вроде ж вычислили заказчика. Этого… м-м… Доку Умарова!

– А вот, кто был организатором, кто как раз и должен был послать СМС на телефон смертницы, неизвестно! – отпасовал я. – Следствие зашло в полный и окончательный тупик: оказалось, что теракт – следствие цепочки квазислучайных событий! Более того, непонятно, откуда, вообще, взялась сама бомбистка. Всё, что о ней известно, это имя – Изабелла!

– Слу-ушайте… – донеслось из коридора. – А может, это козни Гомеостазиса Мироздания?

Я обернулся. Упершись ногами в высокий комингс, в дверях теснились плотный, налитой здоровьем Киврин и вечно сухощавый Корнеев.

– Да ну-у… – затянул разочарованно Антон. – Тогда получается, что гомеостатическое воздействие вступило в противоречие с причинностью, и в любом случае было бы блокировано Мирозданием! Что в итоге и произошло: бомбистку подорвала не случайная СМС с новогодней рассылкой, а целенаправленное воздействие… – В последний момент вспомнив о секретности, агент «Антоний» еле выкрутился: – Одной… э-э… одного человека. Ну, как ни крути, как не верти, а нашей «Альфе» повезло несколько раз подряд! И началось всё вовсе не в семьдесят четвертом, товарищ попаданец, а еще летом тыща девятьсот пятнадцатого, когда Максимилиан Федорович Ивернев намыл в Мургабе «серые кристаллы»! Далее всё пошло по цепочке, в которой каждое последующее событие с вероятностью почти 0,99 вытекало из предыдущих. Я еще не рассчитал окончательно базовую модель событий мира «Альфы», прикидывал только, но даже из чернового варианта видно, что Гомеостазис должен был очень быстро отторгнуть «попаданца», как инородное тело, но что-то в этой сказочке пошло не по сюжету! Предположительно, из-за того, что юный «альфа-Гарин» оказался идеальным реципиентом для сознания старикашки Гарина из «Гаммы»…

– Но-но-но! – выразился я с надменностью старпера.

Витёк хихикнул, а вот Алёхин как будто и не слышал меня – Антоху несло.

– Да! – с жаром воскликнул он. – Юный Мишка не только твоя генетическая, но и ментальная копия – у вас с ним наверняка были идентичные подсознания и идентичные ауры! Уверен! Вот поэтому иммунитет Мироздания и дал поначалу сбой! А когда Гомеостазис все-таки включился, было уже поздно: ты уже успел не только спасти рабби Рехавама и Марину, но и столкнуться с Ритой Сулимой в бассейне. А это поставило Гомеостазис Мироздания перед неразрешимой дилеммой!

– Всё-то ты знаешь… – проворчал я, вспоминая чудное виденье – юную Риту в раздевалке.

«Получается… – туго проворачивались мысли. – Получается, Гомеостазис начал охоту за мной примерно с того дня, когда Рита упросила проводить её до дома, а то там один шпанёнок решил, что она – его невеста…»

Трое коллег сцепились в споре, но я их не слушал, последовательно перебирая бусины на четках логики:

«Как его звали хоть? Вроде, «Бугор»… О-хо-хо… Златые дни весны моей… Проводил, да… Антон прав, когда я «попал» в себя, меня уберегли наши сходства, а потом… потом было поздно. Во-первых, изменения реальности уже приобрели необратимый характер и все попытки Гомеостазиса уничтожить меня были бессмысленными, а, во-вторых, Рита в тот момент уже чётко определилась, что Миша Гарин будет принадлежать ей ещё до выпускного. Правда, сам я о далеко идущих девичьих планах еще даже не подозревал… Но именно это обстоятельство связывало «руки» Гомеостазису! Уничтожив «инородное тело», он сломал бы судьбу Рите, а она должна была стать великой актрисой… Вот Гомеостазис и метался все эти сорок лет, как семиногий баран без мозжечка, а терактом на Манежной он как бы попытался зайти для решения проблемы с другой стороны. Но и тут мы Гомеостазис переиграли! Нашёлся болт с левой резьбой на хитрую гайку…»

Вернувшись из переживаний былого в реал, я прислушался.

– Гомеостазис – не разумная сила, – журчал «Антоний», – и не сверхъестественная, это явление природы. Его надо изучать, по примеру Вечеровского, чтобы затем использовать на благо. Хотя бы… Хотя бы для Гармонизации Мироздания!

«А пуркуа бы и нет? – подумалось мне. – Взять, да и отменить закон природы! Или переписать… Подходящая задача для Человека Всемогущего!»

Суббота, 2 апреля. День

Московская область, Раменское

Израэль Аркадьевич чувствовал себя счастливым вторую неделю подряд. Вообще-то, ощущение маленького счастья редко покидало Изю, просто в последние дни восторг и блаженство переполняли загадочную еврейскую душу. К довольству жизнью, к любви и прочим радостям бытия прибавилась пьянящая свобода – Миха Гарин уговорил-таки зловредного директора Института всемирной истории отпустить на волю старшего научного сотрудника Динавицера.

Макарычу страшно не хотелось расставаться с Изей – кто ж теперь будет писать за него статейки в солидные научные журналы? Однако секретарь ЦК – не тот человек, с которым спорят, тем более, когда пальцы в ботинках поджимаются от трусоватой неловкости.

А вот у Изи исполнилось давнее желание – работать в одной связке с Михой. Оно возникло, наверное, еще в пустыне Негев, на съемках «Видео Иисуса». Динавицера в те дни и ночи словно некий волшебный вихрь подхватывал, занося в страну великих тайн! Что, вообще, можно чувствовать, когда при тебе раскрывается мрачный, но волнующий секрет Вильфрида Дерагази, когда ты держишь в руках те самые «серые камни»!

И вот – сбылось. Гарин пристроил одноклассника на сверхсекретный объект в Раменском – Институт внеземных культур. Именно здесь, в стеклопластовых вакуумных цилиндрах, возлежали мумии страшненьких рептилоидов, а в прозрачных сейфах хранились все артефакты, вплоть до мелких имплантов, выуженных из сублимированных мозгов пришельцев.

И в Динавицере с прежней страстью возгорелась мечта – написать докторскую! Только не мусоля пару черепков, засиженных веками, как мухами! Нет, надо было совершить настоящее открытие! А уж когда Изя дотронулся до выпуклых букв инопланетного алфавита, пальцами поводил по строчкам, то его переполнило великолепное ощущение находки. Он нашел не просто тему для диссера, он обрел цель, придавшую жизни смысл – разгадать внеземные письмена!

Их было немного – тридцать две таблички, большие, с текстами на пару страниц, и маленькие, в половину абзаца. Рептилоиды приваривали их на шестигранные бока энергоблоков, на свои скафандры, на стены лунной базы.

Значки линейного алфавита выглядели простейшими – стоячая палочка, как римская цифра «I», лежачая палочка внизу, лежачая вверху… Как буква «Г», как буква «L»… А руна «+»? Или единственная не угловатая – «О»? Буква «П» вверх перекладиной, и вниз перекладиной, и вообще боком… И что-то похожее на «Т», и тоже в трех положениях. Самой сложной руной выглядел квадратик. Всего девятнадцать рун.

Понятно, что ждать виршей не приходилось. Скорее всего, в табличках крылись некие параметры или скучные увещевания по технике безопасности. Но разве в этом дело?

Дешифровать язык иной цивилизации! И Виталий Лаврентьевич, старенький искатель берестяных грамот, благословил Изю на сей научный подвиг…

– Приехали! – объявил водитель «Икаруса», выключая мотор.

Динавицер мигом подхватился, но по ступенькам электробуса сошел, преисполненный достоинства и невозмутимости.

Впрочем, шалый апрель тут же внес поправку – теплый ветер растрепал солидную прическу кандидата исторических наук, повеяв прелью и тем томным вешним духом, что мутит даже степенное, рафинированное сознание академиков необузданными позывами. И пускай по Интерсети пророчат мокрый снег – это уже не имеет значения. Зиме конец.

Вобрав полную грудь теплого весеннего воздуха, Изя бодро зашагал к КПП, на ходу доставая пропуск. Строго тут у них…

Динавицера сравнили с фото, просветили, сличили отпечатки пальцев… Мигнул лазер, срисовывая сетчатку глаза – и стальная дверь открылась, пропуская на режимный объект.

Щурясь на солнце, Израэль Аркадьевич заулыбался ясному утру и весне, памятью возвращаясь к прерванным мыслям. Если хорошенько подумать, в этом его ощущении счастья кроется компонент, о котором умалчивает и Аля, и он сам…

Когда Соня вышла замуж за Макса Гирина, Изя смутился от нечаянной гордости – вышло так, что они породнились с Гариными! Ведь сватья была Мишкиной сестрой!

«Настька – сватья… – загрустил на секундочку Динавицер. – А сам-то? Дед Изя!»