– У Марьи Петровны, нашей математички…ну ты ее видела… есть дурацкая привычка: она каждую проверочную стоит над душой и, если замечает ошибку, неприятно так ноготками по парте постукивает.

– И что в этом плохого? – Я искренне удивилась, но взгляда от доски не отвела.

– А что хорошего? Ни списать, ни подумать как следует.

– Ясно.

– Прикольно. Это корги? – Придвинувшись ко мне почти вплотную, Варя без спроса стянула одну из моих тетрадей и принялась разглядывать мультяшного пса на обложке. – А ты в школе вообще никогда не была, да?

– А ты, когда в тот раз мимо проходила, разве не слышала? – рывком забрав тетрадь, огрызнулась я. Варя настолько бесцеремонно нарушала мои личные границы, что мне пришлось перейти на грубость.

– С такими тетрадями разве что в начальную школу ходят. – Пожав плечами, девчонка отсела на свое место. – А вообще, я не сплетница, спроси кого хочешь!

– Мне все равно! – рявкнула я в ответ и отвернулась.

– Знаешь, – вполголоса пропищала Варя, – зря тебя со мной посадили. Тебе бы с Воронцовой парту делить: вы очень похожи.

Кто такая Воронцова, я не знала, но понимала, что должна была извиниться перед Варей: во-первых, я и правда была груба с ней, а во-вторых, слишком много лишнего она знала. В последнем, кстати, я теперь ничуть не сомневалась, но пока подбирала слова, чья-то тень грозовой тучей нависла над нашей партой.

– Так вот ты какая Ася Снегирева! – раздалось над головой. Голос Лешего, наглый, насмешливый, борзый, я узнала сразу – И чего это тебе дома не сиделось, а, новенькая?

Он бесцеремонно уселся на край парты. Модные джинсы, дорогой парфюм, развязное поведение – я готова была поспорить, что передо мной своей пятой точкой выхвалялся местный мажор, возомнивший себя королем школы. Терпеть таких не могла!

– Камышов, не лезь к ней! – между тем осадила его Варя. Мелкая, да смелая! Вот только без толку: такие самовлюбленные пингвины, как этот Леший, не умеют ни слушать, ни мыслить адекватно.

– Ну так что, Ася… – Он наклонился ко мне так близко, что я ощутила на щеке его теплое дыхание с ароматом ментола. – Поделишься со мной сопливой историей своей жизни?

Шумно сглотнув, я покачала головой. Нет, я ни капли не боялась ответить придурку в его же манере, просто отчаянно задыхалась в густом облаке терпкой туалетной воды. И от этой чертовой беспомощности мне вдруг стало до одури тошно.

– Лех, ты дебил?! Отойди от нее! – Илья сегодня точно метил на роль моего личного ангела-хранителя – взялся из ниоткуда и снова меня спас: зарядив Лешему подзатыльник, он столкнул придурка с парты, а я наконец смогла сделать глубокий вдох. – Посмотри на нее, она ж вся дрожит! Какого черта ты творишь, а, Камышов?!

Но придурок лишь рассмеялся в ответ:

– Да ну нафиг, Илюх! Я че, угадал, да? Зацепила?

– Отвали!

– Ты поэтому Варьку от Добрыни отсадил?

– Лех, довольно!

– Испугался, верно, Рыжий?

– Да иди ты уже… в столовую!

Я не понимала, о чем говорил Камышов: слишком рьяно в груди колотилось сердце, чересчур громко его биение отдавалось в ушах. Но когда Илья обратился ко мне, оно вмиг замерло:

– Ась, ты как? Нормально?

Лучинин аккуратно сдвинул к краю стола мои тетради, бесцеремонно помятые чужим задом. Я же только и смогла, что кивнуть. Молча. Не поднимая на Рыжего глаз. Вот теперь я и правда боялась, но не грубости, чужой наглости или дурацких вопросов – я боялась себя, точнее, того странного, незнакомого чувства, что все сильнее разгоралось в моем сердце рядом с Ильей.

Глава 4. Дистанция

Илья

Леший как ни в чем не бывало уминал ватрушку, а мне кусок в горло не лез, да и вообще, запах этот столовский решительно действовал на нервы. Пожалуй, впервые за годы учебы я с нетерпением ждал звонка, чтобы поскорее вернуться в класс.

Признаться, я волновался за новенькую, хоть и гнал от себя любые мысли о ней. Странная, не похожая на других, Ася снежной бурей залетела в мою голову и всего за каких-то десять минут перевернула в ней все вверх дном.

– Поговорим, или так и будешь меня своими изумрудами сверлить? – недовольно проворчал Камышов, запивая ватрушку чаем.

Я молча отвернулся. Честно говоря, вообще не понимал, зачем приперся сюда на пару с Лешим, вместо того, чтобы хоть как-то объяснить ситуацию Митьке. Впрочем, кто-то же должен был увести Камышова подальше от Аси.

– Че на тебя нашло, Лех?

– А на тебя? – переспросил он с набитым ртом. – Ты вообще-то Добрыне слово дал.

– В адвокаты к Митяю записался? – Покачав головой, я ухмыльнулся. Правда, вышло невесело. Я и сам понимал, что поступил коряво, пересадив Варьку к новенькой, но что мне оставалось?

– Да просто объясни, нахрена?

– ЕГЭ на носу, не забыл? – ляпнул я в свое оправдание первое, что взбрело в голову.

– И?.. – Леший скривился в лице.

– Митьке учиться надо, а он целыми днями со Скворцовой своей зависает.

– Ревнуешь или завидуешь?

– Переживаю.

– За кого?

По правде говоря, переживал я за себя, но признаться в этом Лешему было стыдно. Я же, как увидел Асю, чуть голову не потерял. Куда это годилось? И так как белка в колесе крутился между учебой и сноукроссом, редкими вылазками с пацанами куда-нибудь и поездками к деду. Черт, да Гай уже начинал забывать мой запах и порой лаял, как на чужого! Не до романтики мне было, совсем, потому и решил от греха подальше отсесть от новенькой на другой ряд. Как говорится, «с глаз долой – из сердца вон».

– Молчишь? – Усмехнувшись, Камышов отбросил в сторону недоеденную ватрушку и, скрестив руки на груди, уставился на меня. – А хочешь, я открою тебе страшную тайну?

– Ну, валяй!

– Расстояние не лечит. Я проверял.

Дьявол, я чуть со стула не упал! Леший, что, мысли мои прочитал? Или это я совсем сбрендил и вслух лишнего ляпнул?

– Лицо попроще сделай, Рыжий, – тряхнув головой, произнес Камышов.

Эта его идиотская челка вечно падала ему на глаза – тоже мне, радость ее постоянно смахивать или сдувать! Впрочем, Леху она не раздражала, а мне было до фонаря, пусть бы он хоть лысым ходил.

– Луч, я не вчера родился, – продолжил он. – Думаешь, не заметил, как ты на эту Асю смотрел?

– И как? – фыркнул я, беспечно откинувшись на спинку стула. Хотел казаться безразличным, да, видимо, актер из меня хреновый. На смазливой физиономии Камышова вновь расцвела ядовитая ухмылка.

– Как я когда-то на Таньку, – еле слышно ответил Леха, устремив взгляд к окну.

Он больше не улыбался. Стиснув зубы, смотрел в одну точку – долго, словно и вовсе был не здесь. А я не смел возразить: знал, что Камышов прав, да и лишний раз сдирать коросту с его незаживающего сердца совсем не хотелось. Так мы и молчали, сидя друг напротив друга, пока Леший первым не произнес:

– Я поначалу подумал, что мне показалось. Ну, рили, че в этой Асе такого? – Он пожал плечами, скользнув по мне стальным взглядом – циничным, выжженным дотла. Так смотрят люди, однажды потерявшие смысл жизни. Мне было больно от того, что так на мир отныне смотрел и Камышов.

– Лех, проехали. – Закинув руки за голову, я решил закрыть тему, но Леший будто оглох.

– Согласись, на красавицу она не тянет. Бледная, как моль, да и стопудово проблемная.

Внутри все напряглось. Это было странное чувство, похожее на изжогу, но мне хотелось, чтобы Леший заткнулся, даже думать не смел так об Асе.

– Это факт, Илюх, – выдал он уверенно. – От хорошей жизни на домашнее не уходят: она либо больная, либо шизанутая.

– Так ты правду из Аси выбить пытался? – Сглотнув, я и сам не заметил, как сжал кулаки.

– Я на идиота похож?! Да и давай начистоту, Луч. – Камышов нахмурился. —Мне до ее секретиков дела нет.

– Тогда что?

– Проверить тебя хотел.

– Проверил?

– Ага. Все ждал, заступишься или нет.

– Ты же знаешь, я бы за любого заступился.

– Ты эту чушь себе почаще повторяй! – недоверчиво хмыкнул Леший. – Быть может, и сработает.

Скорчив кислую мину, я передразнил Камышова.

– Ну а че? – Он развел руками и заржал. – Кто-то же лечит геморрой подорожником. Сила внушения – великая вещь!

Леха сегодня однозначно напрашивался на подзатыльник, но внезапно раздавшийся звонок спас его дурную голову.

– Пошли, давай, клоун! – Со скрипом отодвинув стул, я поднялся с места. – Из-за твоей проверки я сегодня голодным остался!

– Э-э, нет, – округлив глаза, с издевкой в голосе пропел Леший. – Отсутствие аппетита – первый симптом влюбленного сердца. Плавали, знаем. Ты… это… Рыжий, витаминчиков каких попей – глядишь, и обойдется.

Я все же зарядил Камышову как следует, чтобы не болтал всякую ерунду. Леха лишь рассмеялся в ответ и всю дорогу от столовой до кабинета математики отчаянно подтрунивал надо мной.

Разумеется, на геометрию мы опоздали и под монотонное ворчание математички заняли свои новые места. Я теперь сидел с Мишаней. Компания из призера всевозможных олимпиад и главного нудилы класса была, если честно, так себе, но, с другой стороны, где еще, если не рядом с Семеновым, мне было думать об учебе?

– Страница сто шестьдесят семь, – пробубнил он в подтверждение моих мыслей. – Новую теорему разбираем.

Миха в предвкушении потер ладони, а я переключил взгляд на доску.

У меня никогда не было проблем с геометрией. Уравнение сферы, декартовы координаты в пространстве, скалярное произведение векторов – я мог решить любую задачу. А с простейшей схемой рассадки и правда накосячил. Мало того, что подорвал доверие Митьки, так еще и в спешке не учел главного: когда сидишь в третьем ряду, взгляд невольно касается первой парты. Вот и сейчас, я вроде и смотрел на доску, а видел одну только Асю. Убежал от себя, нечего сказать!

Серьезная, сосредоточенная, она ловила каждое слово Марьи Петровны, словно от этого зависела ее жизнь, и что-то старательно чертила в тетради. Глядя на доску, забавно приоткрывала рот. Хмурилась, когда домашних знаний становилось недостаточно, и неловко заглядывала в Варькину тетрадь, когда сомневалась, что записать в свою.

Я на миг представил себя на месте Скворцовой. Каково это было сидеть рядом с Асей? Ощущать ее тепло, слышать каждый вдох, иметь возможность в любой момент нечаянно коснуться ее локтем или спросить какую-нибудь ерунду? Смог бы я тогда сосредоточиться на учебе? Стопудово, нет. Впрочем, ютясь с Михой за одной партой, я точно так же пропускал сейчас мимо ушей все слова математички, только вот касаться локтем Семенова что-то совсем не хотелось даже случайно.

– Лучинин, и что смешного в теореме об объеме наклонной призмы? —Скрипучий голос Марьи Петровны слишком резко вернул меня в реальность.

– Ничего, наверно, – пожал я плечами, до конца не въезжая в смысл вопроса.

– Тогда, может, поделишься, что тебя так развеселило, и мы все дружно посмеемся. – Поправив очки на переносице указательным пальцем, математичка выжидающе уставилась на меня.

Мой растерянный вид говорил сам за себя. я ни черта не понимал, зато запросто стал эпицентром всеобщего внимания. В недоумении поджав губы, я покосился на Миху. Семенов в ответ, как красна девица, закатил глаза, а потом нехотя прошептал:

– А нечего было ржать посреди урока.

Я нахмурился: походу, и правда из-за новенькой мозги мои потекли, как ручьи по весне. А потом, как дурак, снова улыбнулся. Да и как было не улыбаться, когда своими бескрайними озерами на меня прямо сейчас смотрела Ася?

– Лучинин, мы ждем! – донесся голос Марьи Петровны откуда-то из параллельной вселенной.