По завершении этого процесса петля замыкается, когда проникновение технологии, воплощающей новую идею, в свою очередь способствует появлению новых творческих идей. Есть свидетельства того, что время между этапами этого цикла стало короче.

Это не просто верно, как часто отмечают, что 90 процентов всех когда-либо живших ученых живы до сих пор и что новые научные открытия совершаются каждый день. Эти новые идеи теперь начинают работать быстрее, чем прежде. Время между появлением новой концепции и ее практическим применением значительно сократилось. Возникает сильное различие между нами и нашими предшественниками. Аполлоний Пергский открыл коническое сечение, но прошло еще две тысячи лет до того, как оно было использовано для решения инженерных проблем. Миновало несколько столетий с того времени, когда Парацельс объяснил, что эфир можно применять для анестезии, до практического его использования с этой целью.

Такую задержку можно наблюдать и в совсем недавние времена. В 1836 году была создана машина, которая косила, молотила, связывала солому в снопы и рассыпала зерно в мешки. Она работала на технологиях, изобретенных за двадцать лет до этого. Но только сто лет спустя, в тридцатые годы двадцатого века, такие комбайны впервые массово появились на рынке. Первый английский патент на пишущую машинку был выдан в 1714 году. Но в продаже пишущие машинки появились только полтора века спустя. Прошло целое столетие с того момента, когда Николас Апперт открыл, как можно консервировать пищу, и до того времени, когда консервирование стало важной отраслью пищевой промышленности.

Теперь такие задержки между появлением идеи и ее воплощением почти немыслимы. И дело не в том, что мы стали более активными или менее ленивыми, чем наши предки, а в том, что мы изобрели всякого рода социальные механизмы, ускоряющие этот процесс. Таким образом, мы видим, что время между первой и второй стадиями инновационного цикла – между рождением идеи и ее воплощением – радикально сократилось. Например, Фрэнк Линн, изучив внедрение двадцати главных инноваций, в частности замораживания пищи, антибиотиков, интегральных схем и синтетической кожи, обнаружил, что с начала двадцатого века среднее время, необходимое для того, чтобы значимое научное открытие приняло полезную технологическую форму, сократилось на 60 процентов. Сегодня растущие научные и инновационные подразделения в промышленности целенаправленно работают над дальнейшим сокращением длительности задержек.

Однако если для воплощения новой идеи и ее выхода на рынок требуется меньше времени, то точно так же нужно меньше времени для того, чтобы новый товар проник в общество. Таким образом, укорачивается интервал между второй и третьей стадиями цикла – между приложением и распространением, а скорость последнего растет. Это подтверждается историей внедрения нескольких полезных приспособлений для домашнего хозяйства. Роберт Янг из Стэнфордского научного института изучил промежутки времени между первым появлением на рынке нового электрического прибора и моментом, когда промышленное его производство достигало пика.

Янг обнаружил, что для группы приборов, которые появились в продаже в Соединенных Штатах до двадцатых годов, включая пылесос, электрический вентилятор и электрический холодильник, время между первым появлением приспособления до достижения пика его производства составляло в среднем тридцать четыре года. Однако для группы приборов, появившихся в период между 1939 и 1959 годами, включая электрическую сковороду, телевизор и комбайн для мытья и сушки посуды, этот период составил всего восемь лет. Лаг сократился более чем на 76 процентов. «Эта послевоенная группа,– заявил Янг,– живо продемонстрировала быстрое ускорение современного цикла внедрения».

Ускорение темпа в цикле изобретения, эксплуатации и распространения, в свою очередь, ускоряет цикл. Новые машины и технические приспособления изменяют существующие машины и приспособления, позволяя соединять их в новые комбинации. Число комбинаций растет экспоненциально, в то время как количество новых машин и приспособлений увеличивается в арифметической прогрессии. Действительно, каждую новую комбинацию можно рассматривать как супермашину.

Например, компьютер сделал возможными успехи в комплексном исследовании космического пространства. В связи с изобретением чувствительных датчиков, коммуникационного оборудования и источников энергии компьютер стал частью конфигурации технических средств, которые в совокупности образуют единую супермашину для проникновения в космическое пространство и его исследования. Но для того, чтобы машины и технические средства можно было сочетать новыми способами, они должны быть изменены, модифицированы, адаптированы, усовершенствованы теми или иными способами. Таким образом, сами усилия по интеграции машин в супермашины заставляют нас изобретать дальнейшие технологические инновации.

Более того, важно понять, что технологическая инновация предусматривает не просто комбинацию и рекомбинацию машин и технических средств. Важные новые машины делают нечто большее, чем стимулируют или подстегивают изменения в других машинах, – они предлагают иные решения социальных, философских и даже личных проблем. Они меняют всю интеллектуальную среду человеческой жизни – способы, какими человек мыслит и смотрит на мир.

Мы все учимся на окружающей нас среде, постоянно ее сканируем, хотя, вероятно, и подсознательно, в поисках модели для подражания. Этими моделями являются не только другие, окружающие нас люди. Это, во все более возрастающей степени, машины. Например, механические часы были изобретены до того, как Ньютон уподобил свое представление о мироздании часовому механизму и это философское замечание оказало огромное воздействие на интеллектуальное развитие человека. Следствием этого представления о космосе как о великих часах стали идеи о причинах и следствиях, а также о важности внешних, противопоставленных внутренним, стимулов, и эти идеи до сих пор формируют поведение каждого из нас. Часы также воздействовали на наше понимание времени, позволившее принять идею о членении суток на двадцать четыре часа, равные промежутки, разделенные на шестьдесят минут каждый; эти представления буквально стали нашей неотъемлемой частью.

Совсем недавно компьютер породил бурю свежих идей о человеке как о действующей части более крупной системы, идей о его физиологии, способах обучения, механизмах памяти и принятия решений. Практически каждая интеллектуальная дисциплина, от политологии до семейной психологии, была затронута волной оригинальных гипотез, появившихся благодаря изобретению и распространению компьютера, и при этом его влияние на нас пока осознано не полностью. Таким образом, инновационный цикл ускоряется, питая сам себя.

Если, однако, технологию рассматривать как великую машину, как могучий ускоритель, то знание надо оценивать как топливо. То есть мы приходим к главному вопросу процесса ускорения в обществе, поскольку двигатель каждый день начинает снабжаться все более богатым топливом.

Знание как топливо

Скорость, с какой человек накапливает полезное знание о себе и вселенной, непрерывно увеличивается в течение последних десяти тысяч лет. Она сильно возросла после изобретения письма, но даже и после этого оставалась удручающе медленной. Следующий рывок в накоплении знаний – это событие, происшедшее только после изобретения Гутенбергом и другими подвижного шрифта в пятнадцатом веке. До 1500 года, согласно самым оптимистичным оценкам, в Европе появлялась примерно тысяча новых названий книг. Это означает приблизительно, что потребовалось бы целое столетие для того, чтобы собрать библиотеку из 100 тысяч томов. К 1950 году, спустя четыре с половиной века, скорость эта возросла так стремительно, что в Европе ежегодно печаталось 120 тысяч названий новых книг. То, что прежде занимало сто лет, стало занимать только десять месяцев. К 1960 году, всего через десять лет, скорость появления новых названий совершила новый скачок, так что теперь столетнюю работу стало возможно выполнить за семь с половиной месяцев. К середине шестидесятых выпуск книг в мировом масштабе, включая Европу, составил невероятное число – тысяча названий в один день.

Едва ли можно спорить, что каждая книга – чистое приобретение в усовершенствовании и умножении знания. Тем не менее мы обнаруживаем, что кривая ускорения книжных публикаций не вполне параллельна кривой скорости приобретения новых знаний. Например, до Гутенберга были известны лишь одиннадцать химических элементов. Двенадцатый элемент, сурьма, был открыт приблизительно в то время, когда Гутенберг работал над своим изобретением. Прошло двести лет с тех пор, как был открыт одиннадцатый элемент – мышьяк. Если бы такая скорость открытия элементов сохранялась и далее, то со времен Гутенберга мы добавили бы к периодической таблице еще два-три элемента. Однако за 450 лет, прошедших после его времени, было открыто около семидесяти новых элементов. С 1900 года были выделены оставшиеся элементы с быстротой не один за два столетия, а со скоростью один элемент в три года.

Есть основания полагать, что скорость умножения знания продолжает резко возрастать. Например, в наши дни число научных журналов и статей удваивается так же, как объем промышленного производства в индустриально развитых странах, приблизительно каждые пятнадцать лет, и, по мнению биохимика Филиппа Сикевитца, «то, что мы узнали за последние три десятилетия о природе живых существ, заставляет казаться крошечным объем знаний, добытых за любой сравнимый период времени в прошлой истории человечества». Сегодня одно только правительство Соединенных Штатов производит ежегодно 100 тысяч докладов плюс 450 тысяч статей, книг и писем. В мировом масштабе выход научной и технической литературы достигает 60 миллионов страниц в год.

Производство вычислительных машин пережило взрывоподобный рост около 1950 года. Он характеризуется невиданным повышением возможностей анализа чрезвычайно разнообразных данных в невероятных количествах и с головокружительной быстротой. Компьютеры стали главной силой, обеспечившей недавнее ускорение в приобретении знаний. В сочетании с другими, все более мощными аналитическими инструментами наблюдения окружающей нас невидимой Вселенной компьютер увеличил скорость приобретения знаний до умопомрачительной величины.

Фрэнсис Бэкон говорил нам: «Знание – сила». Это утверждение теперь можно интерпретировать, пользуясь современными терминами. В нашем социальном окружении «знание – это изменения», а ускоряющееся приобретение их, топлива для великой машины технологии, означает и ускорение перемен.

Поток ситуаций

Открытие. Применение. Воздействие. Открытие. Мы видим в этом цепную реакцию изменений, длинную, резко возрастающую кривую ускорения социального развития человечества. Этот ускоряющий толчок теперь достиг такого уровня, когда его даже при самом богатом воображении уже нельзя считать «нормальным». Нормальные институции индустриального общества не могут охватить его ускоряющий толчок; его воздействие сотрясает наши общественные институты и учреждения. Ускорение является одной из наиболее важных и одновременно хуже всего понятых социальных сил.

Но это только половина истории. Дело в том, что ускорение изменений является также и психологически значимой силой. Хотя психология практически полностью игнорирует эту проблему, ускорение изменений в окружающем мире нарушает внутреннее равновесие, меняет способ, каким мы переживаем и воспринимаем жизнь. Ускорение вне нас транслируется в ускорение внутри нас.

В упрощенном виде это можно проиллюстрировать следующим образом: давайте представим нашу индивидуальную жизнь как большой канал, по которому протекает поток переживаний и опытов. Этот поток чувственных переживаний состоит – или воспринимается нами как состоящий – из бесчисленных «ситуаций». Ускорение изменений в окружающем нас обществе в сильнейшей степени изменяет поток ситуаций по этому каналу.