– Ну, хорошо ли, плохо ли, а Либежгора – она такая, здесь особенно внимательным нужно быть. Черт водит.

– Опять вы эту антисоветщину разводите, дядь Коль, ну вам-то оно на что?

– Я, Сереж, ничего не развожу, а положим, люди так говорят, не потому что какой черт и в самом деле есть, а потому что присказка такая. Черт водит. Значит, место гиблое, и все там блуждают.

– Ну, вот не знаю я, что тут блудить, по мне все очевидно.

– Ну, хорошо, в какую сторону-то, говоришь, болото будет?

– Вон туда.

– Ага, а не второе ли там болото, которое до Кривого идет?

– Не, точно нет!

– Ну, хорошо, пойдем, коли так.

Я сразу почувствовал, что дядя Сережа оказался неправ. Я не знал и сам, в какую сторону идти, но я чувствовал это по старику-соседу, который явно хотел проучить самоуверенного дядю Сережу без долгих разговоров. Через некоторое время мое ощущение передалось и остальным. Все поняли, что мы идем не в ту сторону. Здесь начинался старый лес, который не казался знакомым никому из нас. Какие-то огромные деревья, просеки и маленькие полянки. Даже деда Коля не смог узнать место, в которое мы в итоге попали. Между тем он начал вспоминать множество странных и страшных историй о людях, которые блуждали в этих лесах в старину. О том, как они встречали лешего или каких-то незнакомцев, которые подглядывали за ними из-за деревьев. О высоких холмах, которые представали перед заблудившимися, но никто после не мог их найти. Еще он рассказывал, как на холмах, особенно в ночи, летали какие-то странные огоньки, словно от свечи, да только сами по себе. В воздухе. Все это лишь усиливало и без того нараставшее напряжение. Дядя Сережа продолжал шутить, но уже никто кроме него не смеялся. Да и сам он улыбался уже как-то неуверенно. Потом речь почему-то зашла про Темную гриву, еще одно далекое отсюда место, где, по преданию, глубоко в лесах сохранились огромные древние сопки с закопанными заживо людьми. Говорят, там раньше вблизи них жили люди, которые чтили это место и хранили его тайны. Странно, что все это находилось в той же стороне, где и пользовавшаяся дурной славой деревня Осиново. Прямо какое-то скопление древних небылиц и страшных историй. Судя по всему, об этой Темной гриве легенд было сложено не меньше, чем о самих осиновских колдунах и ведьмах. Тем временем мы все реже и реже останавливались, чтобы попробовать позвать бабушку. Когда наконец дядя Сережа остановился и признал свою ошибку перед стариком, то мы все встали, перевели дыхание и без лишних рассуждений решили вернуться обратно к дереву. Решили найти хотя бы его, чтобы там уже вновь попытаться найти нужное направление. На часах было начало четвертого. Без дерева идти не решался даже деда Коля.

– Так если напрямик пойти, можно и совсем кругаля дать.

– Дак ты ж сам показывал в ту сторону, дядь Коль.

– Это у дерева в ту сторону, а сейчас мы от него, думаешь, прямо шли? Мы влево дали, я чувствую.

– Ну, веди-веди, я спорить не буду, а то и правда еще заплутаем.

– Дерево нужно, сейчас дойдем, а от него я и сориентируюсь.

Кажется, в лесу начинало потихонечку темнеть. Близились сумерки. Каждый из нас прекрасно понимал, что если мы не выберемся дотемна, то придется ночевать в лесу. Руки и ноги окаменели от холода. Между тем я успел изрядно запыхаться от такой длительной прогулки по осенним буреломам. Хорошо, что хоть комаров нет. Хотя лучше бы уж комары, чем такой холод. Нервное напряжение росло. Дядя Коля и Таня тяжело дышали, и из их ртов валил пар. Меня все больше и больше одолевали какая-то слабость и безразличие. Дерево мы так и не отыскали. Оно будто исчезло, а упоминания о том, что люди здесь частенько кого-то встречают или начинают блуждать сразу же, как только обнаруживают незамеченные деревья или еще что, делали свое дело. Нервы понемногу начинали сдавать. Моя мама и Таня начали волноваться. Злость разбирала меня, оттого что диван и кружка горячего чая в ближайший час мне не светят. А может, даже и сегодня. Я чувствовал себя капризным ребенком, который не хочет смиряться с действительностью. Который вообще ничего не хочет. Все идет совсем не так как задумывалось. Мы никого не спасаем. Нет никакой цели, на самом деле мы просто очередная жертва леса. Еще через некоторое время мы все же вышли на тропинку, которая показалась знакомой и дяде Сереже, и деду Коле. Оба они удивлялись, как мы могли к ней прийти, если уходили мы совсем в другую сторону. Пятый час. Со стороны раздался выстрел. Все тут же навострились.

– Васятка стреляет, далеконько мы уперлись.

– Пойдемте уже, всю округу облазали, и ни одной веточки сломанной. Но по-настоящему радовало, что теперь мы хотя бы не заблудились. И вечер проведем дома за теплым ужином. Дальше мы шли друг за другом исключительно по тропинке, боясь отойти от нее даже на несколько шагов. В начале шестого мы услышали еще один выстрел. Громыхнуло достаточно близко. Дядя Сережа тут же закричал, чтобы стреляющие нас услышали. Минут через пятнадцать мы вышли на лесную дорогу, по которой шли в лес из деревни. Но она была неузнаваема. Узкая, вся в ямах и лужах, со следами диких животных, встречи с которыми хотелось меньше всего. Солнце уже было за деревьями. Вокруг начинало темнеть. Хорошо что мы уже вышли на дорогу, а то пришлось бы нам еще несколько часов тыкаться по кустам в темноте, прежде чем все смирились бы, что мы заблудились. Еще минут через пятнадцать мы добрались до той самой делянки, с которой начинали свои поиски. На пеньке сидели деда Толя Дым и еще несколько мужчин, которые, обернувшись, всерьез удивились тому, с какой стороны мы возвращались.

Глава 7. Люди в лесу

Мы всей нашей странной компанией стояли возле пенька и разговаривали, Дым и другие докуривали папиросы. Изрядно отругав нас за то, что мы так сильно отошли от указанных мест поиска, вся компания все же обрадовалась тому, что им не пришлось идти на наши поиски. Кто-то из мужчин уже успел подшутить над дядей Сережей и над тем, что он все-таки заблудился. Тот, в свою очередь, отшутился под общий смех, упомянув лешего, чертей и идолопоклонников со старыми корягами. Вкратце рассказав присутствующим, как нам пришлось заблудиться в трех соснах, мы не забыли упомянуть и о странном огромном дубе в малознакомой части леса. Дым, немного помычав, ответил:

– Кхм, там дальше, за делянкой, лес начинается.

– Ну дак да, Толя, я-то хорошо знаю…

– А вот еще, кхм, дальше-то уже гора сама и стоит.

– Как же, дак и тут тоже ведь Либежгора.

– Нет, гора у нас в той стороне одна.

– Гора? Какая еще гора? – спросил один из мужиков, и все присутствующие вопросительно уставились на Дыма.

– Кхм-м-мм… Есть там гора одна неприметная, если не знать о ней заранее, то и не увидишь. Так вот ее Либежгорой и зовут, а все остальное лишь оттого, что рядом тем же именем называют, но гора-то там одна.

– Да никогда там горы не видел, Либежгора-то маленькая, там ведь особо и не походишь, за сутки все исходить можно.

– Оно кажется… Кхмм.

– Как же кажется, если ее насквозь пройти можно, до болота до самого и так до озера черного, прямо и до речки ведь недалеко.

– Там есть такие укромные уголки, в них все блудят.

– Ну, это-то всем известно, что место такое, черт водит, как говорится.

– Вот оно это и есть. Там, бывало, и целый день плутать можно.

– Это ты преувеличиваешь, дядь Толь. Пару часов еще поверю, да и то вряд ли.

Дым взглянул на собеседника сосредоточенным взглядом, полным не то гнева, не то просто любопытства. Из-под лохматых седых бровей никогда не было видно, злится он или просто внимательно приглядывается. Хотя, быть может, в его случае это одно и то же.

– Хм-м-м… Хм-м-м… А ты уверен, что знаешь, о чем говоришь-то?

– Как же не знаю, я через него ходил на болота за брусникой не один раз.

– Ну, вот проходить-то все проходят, а коли там повертеться, то и поймешь сразу же, о чем речь. Не так просто место, как кажется.

– Да где ж там блуждать, дядь Толь?

– Ты вот скажи, валуны там не видал ведь?

– Нет.

– И горы не видел ни разу?

– Да нет там горы!

– Я вру, по-твоему?

– Да я не то сказать хотел.

– Она в аккурат там за деревом тем и начинается, хм-м-м, которое они увидели. Огромный дуб. Хм-м-м… Старый.

– Дак я им говорю, Толь, это ж от рощи еще остался ведь, помнишь? Нам еще бабушка твоя рассказывала, когда мы еще вот такехонькими были.

– Это правда, от рощи. Там еще много странного попадается.

– Какого такого?

– Да я уж говорить не буду, потому как сам-то не видел, но люди говаривали.

– И что они там говаривали?

– Да небось заблудились да потом со страху тоже каких небылиц навыдумывали, – вступил в разговор еще один мужик.

– Ты послушай, вот случай расскажу, да до дому пойдем, надо еще решить, будет кто искать в ночь или нет.

– Да, решить надо, дядь Толь, рассказывай что хотел.

– Дак вот мальцом я еще был… Кхмм… – И он начал рассказывать один случай, от которого у меня волосы дыбом встали, а особенно оттого что рассказывал его дядя Толя Дым, который выглядел очень суровым человеком, каковым вправду и был. И уж его-то точно мало что могло напугать.

– Мы с отцом тогда еще на охоту ходили, места здесь были более дикие, и зверь совсем рядом ходил. Я был совсем еще молодым, лет семнадцать, может, но время суровое было, тогда в эти года и работали вовсю, а иной раз и семьи заводили. И вот шли мы с отцом как раз через Либежгору. И так вышло, что я с другой стороны пошел, чтобы если что зверя погнать на него. И вот раз через дерево полез, тут свернул да там. Смотрю, никак выйти не могу на знакомые-то тропы, а ведь все в лесу исхожено было, время-то голодное было, все детство только в лесах ягодами да грибами и питались. А тогда как раз всех сгонять в колхоз наш стали. С Гривен, с хуторов навезли, и с Сарожки, и с Осинова. И была там у них такая бабушка, значит, Буторага. Она жила вон… В доме, что Смирновым-то теперь принадлежит. Бабку ту в страшном колдовстве подозревали. Это ж тогда еще председатель сгорел, который к ней ходил все: прекрати, говорит, суеверия распространять. Вот… А потом и сгорел. Поджог был, это кто-то его специально в доме своем запер и снаружи поджег, не знаю, как он не почуял, может, пьяный уже был, али от дыма там и умер во сне. Но когда все спохватились соседи-то, уже поздно было, еле потушили, огонь уж и на дома другие едва не перекинулся. Так потом и сказали, что поджег его кто-то да запер снаружи. Так нам сказали. Дак вот, бабка та страшная была. Все, кто с ней ссорился, гибли потом. Не через год али месяц, как то обычно рассказывают про бабок, а сразу же. День-другой – и нет человека. И вот что про нее рассказывали еще-то. Сам помню. К дому ее никто не ходил, потому как с Осинова она одна приехала, уж не знаю, кто ее родня и куда делись. Много кто с Осинова-то не переехал, дома пустые оказались, куда люди девались – непонятно, а они о своих ведь ничего не говорят. Нету, мол, и не было, давно дом пустует. А видно, что брешут. Дак вот, Буторага-то одна жила. И старая была уже, едва ходила. Но огород, что странно, всегда выполот был. И вещи все то в беспорядке лежали, то прибраны, то опять по огороду раскиданы. Про нее-то вот что интересно было. Каждый раз, когда кто проходил мимо дома-то ее, то слышал, как там кто-то по дому бегает – сильно так топает да дверьми стучит. А к бабке зайдешь – мол, у тебя кто тут? Сколько раз председатель заходил. Никого, говорит. И бывало, дом осмотрят, а ведь и правда нет никого. А стол на толпу накрыт. Председатель спрашивает ее:

– Ты стол-то кому накрыла, коли нет никого?