Понимая, что не могу откладывать это вечно, я снова придвигаю папку к себе и открываю ее. На этот раз отчетливо сознавая, какие ужасы ожидают меня на страницах судебного дела.

* * *

Марку и Беверли Рашнелл было по шестьдесят семь лет, они жили в богатом районе Эпсома, графство Суррей. Чуть менее месяца назад они были найдены мертвыми в своем доме – в месте, которое должно быть безопасным прибежищем, однако нам слишком часто приходится иметь дело с преступлениями, которые происходят именно там, в родном доме жертв.

Отчеты, распространяемые в юридических кругах, показывают, что 2,3 миллиона взрослых людей за прошлый год подверглись домашнему насилию – и это только доказанные случаи; как это ни ужасно, еженедельно от рук своих партнеров или бывших партнеров погибают минимум две женщины. Но данное дело гласит, что и муж, и жена были найдены мертвыми в доме, в котором жили, – в том месте, которое должно было обеспечить им безопасность.

Я пролистываю лежащий передо мной отчет до страниц с ужасными подробностями: мне важно столкнуться с описанием насилия лицом к лицу. За годы работы я поняла, что нет смысла ходить вокруг да около – оно все равно найдет способ добраться до твоего сознания. Если я не перейду к этим подробностям прямо сейчас, впоследствии они подействуют на меня еще хуже, станут более личными – превратятся в тени, пляшущие в углах комнаты, в призраки, крадущиеся за мной по пятам ночью… Нет, мне нельзя бежать от них.

На снимках показаны последствия убийства – и это невыносимо уродливо. Марк Рашнелл был застрелен в упор, фотография не оставляет пространства для воображения. Беверли Рашнелл тоже была убита выстрелом в голову – но с бо`льшего расстояния. Судя по отчету судмедэкспертов, супруги были убиты в один и тот же отрезок времени, однако трудно определить, кто из них погиб первым.

Я вспоминаю о том, как пальцы Джейка ласкали мою щеку или гладили мою спину, и вместо этого пытаюсь представить, как они нажимают на спусковой крючок. Дважды. Посылая пули в живых людей.

Это было намеренное, расчетливое, жестокое убийство.

Мало того что в сумке, принадлежащей Джейку, было найдено орудие убийства – там также обнаружилась бейсболка, испачканная кровью Рашнеллов. И, в довершение ко всему, волокна той же самой бейсболки были найдены на трупах обеих жертв.

Я уже слышу слова обвинителя, которые будут произнесены в суде, – приговаривая Джейка к пожизненному заключению.

Установлено, что смерть Марка и Беверли наступила между 14:00 и 14:15. Очень многое может уложиться в пятнадцатиминутный отрезок времени. Задача обвинения – установить, какая версия событий будет более осмысленной для присяжных: убил ли Джейк сначала Беверли, вынудив Марка смотреть на это, или, быть может, все случилось в обратном порядке? Были выстрелы сделаны один за другим или же их разделяло несколько минут?

Я записываю в блокнот свои размышления:

1) Порядок убийства?

2) Почему Джейк оказался в доме?

3) Почему он убил их?

А потом добавляю четвертый пункт:

4) Марк и Беверли РАШНЕЛЛ.

Я ловлю себя на том, что пишу их фамилию заглавными буквами и обвожу ее жирным овалом. Кем они были? И почему их фамилия звучит для меня так знакомо?

Глава 4

Часы на стене моего кабинета показывают 08:38. До сегодняшнего дня Джейк Рейнольдс отсутствовал в моей жизни восемнадцать лет, но ему понадобилось всего пятьдесят три минуты, чтобы, заново появившись в ней, перевернуть мой мир вверх дном. Снова… Я пытаюсь не думать о том, что это значит – что это говорит обо мне и о жизни, которую я выстроила.

Во время одного из первых сеансов Айя рассказала мне о кинцуги – японском искусстве чинить сломанную керамику, заполняя и выделяя трещины золотым лаком. Оно породило целую философию, говорящую о том, что несовершенством можно любоваться так же, как и красотой, и о том, что разбитая, а потом склеенная вещь становится только прочнее. Мне так понравилась эта идея, что я начала коллекционировать предметы кинцуги и расставлять их по всему дому. Если заглянуть в наш кухонный шкаф, можно увидеть тарелки, чашки, стаканы и даже чайник, отмеченные прекрасными, изящными, хаотичными золотыми линиями. Смысл слов Айи, конечно, заключался в том, что я сама – объект кинцуги. Ставшая сильнее и прекраснее после всего, через что мне пришлось пройти. И теперь я гадаю: быть может, я вместо этого просто склеила себя ПВА?

Захлопываю лэптоп и спешно упаковываю его в чемодан на колесиках вместе с папкой и своим блокнотом. Быстро обвожу взглядом кабинет, удостоверяясь, собрала ли я все остальное, что может мне понадобиться, а затем направляюсь к кабинету Чарльза. Резко стучусь в дверь.

– Входите, – отзывается он, и я распахиваю дверь.

– Мне только что позвонила мать. Знаю, это совершенно не вовремя, но у нее случилась неприятная ситуация. Обычно с ней побыл бы мой брат Макс, но сейчас ему пришлось уехать на некоторое время. Я собираюсь несколько дней поработать удаленно, из ее дома. Я собрала все, что может понадобиться, – с виноватым видом киваю в сторону своего чемодана, – и намерена за это время составить список потенциальных свидетелей и начать переписку с отделом судмедэкспертизы. Во вторник у меня предварительное слушание по делу о причинении фактических телесных повреждений – помните, я рассказывала вам о том, как преступник укусил офицера, производившего арест? – так что к тому времени я вернусь.

Чарльз хмурится.

– Вы правы, это не вовремя, но я понимаю, что семья – это важно.

– Спасибо, до следующей недели, – говорю я, начиная закрывать дверь.

– Джастина, – окликает он, и я останавливаюсь. – Только не напортачьте, ладно?

– Конечно. Приоритет номер один.

Чувствую ли я себя виноватой в том, что лгу человеку, который только что предоставил мне самую крупную возможность за всю мою карьеру? Если задуматься об этом, то да, чувствую. Но я неплохо овладела искусством манипуляции – по сути, я мастер в этом искусстве.

Я решаю, что нет смысла рассуждать об этом, когда на кону стоит нечто куда более важное. Если Джейка отправят в тюрьму за убийство, мне нужно знать всю предысторию. Не только ту версию, которую обвинение сочтет наиболее убедительной для суда. На этот раз мне нужна подлинная история.

Наконец-то, спустя почти восемнадцать лет, настало время вернуться домой. Туда, где все начиналось.

Обратно к нему – во многих смыслах.

Прежде
Джейк-любовник

Впервые Джейк заметил Джастину – заметил по-настоящему – в один унылый февральский день. Это был день рождения его матери, ей исполнялось 48 лет, и отец Джейка забронировал столик в «Синем орле» – этот ужин должен был стать сюрпризом для именинницы. Джейку было поручено дождаться ее у офиса после работы и сопроводить в ресторан. Он выбрал самый зрелищный путь до города, мимо набережной, вместо того чтобы пойти самой короткой дорогой, – его отец наверняка закатил бы глаза, узнав об этом. Он был куда более практичным, чем Джейк, – менее эмоциональным, как он любил заявлять, когда сын чем-то его разочаровывал или изрекал в присутствии отцовских друзей нечто, заставлявшее отца почувствовать себя неловко.

Обычно Джейк просто отмахнулся бы от этой мысли – он был вполне доволен тем, каков он есть, – но сегодня, когда небо затянули темные тучи, признал, что сделал неправильный выбор. Он должен был прислушаться к своему разуму, а не к своему сердцу.

Он знал про семью Стоунов. Все в Молдоне знали про них. Джерард Стоун был столпом общества – неудивительно, что он в очередной раз возглавил городской совет. Плакаты с его лицом, наклеенные чуть ли не на каждый фонарный столб, хлопали на ветру. Их нельзя было не заметить, при всем желании. Боже, иногда Джейк ненавидел этот городок, откуда, казалось, никто и никогда не мог сбежать… На протяжении жизни поколений так оно и было. Ты рождался здесь и оставался здесь. Даже редкие счастливчики, уезжавшие учиться в тот или иной университет, часто возвращались сюда годы спустя вместе со своей молодой семьей – и начинали этот цикл заново.

Джейку не светил даже университет. Его семья прочно укоренилась в этом круговороте. В конце этого учебного года ему предстояло окончить школу; все ждали, что он пройдет курс по обучению специальности, спонсируемый местной компанией. По окончании этого курса начнет работать и в конечном итоге, вероятно, женится на какой-нибудь из девушек, с которыми учился в школе, – хотя он даже боялся подумать, на ком именно, – и купит террасный дом в викторианском стиле. Наверное, этот дом будет располагаться неподалеку от точно такого же дома родителей Джейка – дома, где он родился и вырос.

Он сунул руки поглубже в карманы и свернул на утоптанную тропинку, чтобы сократить путь. Тропинка была окружена высокими темными изгородями и сегодня показалась Джейку длиннее, чем обычно. Перед ним тянулась прямая дорога, с которой некуда было свернуть. Он пошаркал подошвами ботинок по земле, а потом, ощутив на лице первые капли дождя, натянул на голову капюшон худи и пустился бегом.

В конце концов тропа вывела его к берегу, и Джейк глубоко вдохнул соленый воздух. Городок был маленьким и угрюмым, но даже Джейк не мог не признать, что в нем есть что-то притягательное. Он свернул по тропинке к воде и позволил себе поиграть с мыслью о том, что когда-нибудь, возможно, действительно будет жить в одном из этих домов. Тогда он с куда большей готовностью сможет смириться с судьбой.

Нельзя было отрицать, что жить в районе с видом на дельту – это прекрасно. В Молдоне большие дома с участками, спускавшимися к воде, образовывали небольшой анклав. Полукруг домов, принадлежащих членам и бывшим членам городского совета, выстроился вдоль набережной, практически смыкаясь вокруг нее.

Если по-настоящему задуматься, география этого района казалась несколько устрашающей. Он представлял собой нечто вроде лабиринта, где дорогие элитные дома торчали прямо посреди менее привлекательных улиц. Получалась забавная смесь: те, у кого хватало денег, чтобы свалить из Лондона от вечного соперничества за богатство и влияние, жили буквально дверь в дверь с теми, у кого не было возможности даже поучаствовать в этих крысиных бегах.

Семейство Стоунов владело большим розовым домом с круговой террасой и белой изгородью из штакетника, наподобие тех американских домов, которые Джейк видел по телевизору. На втором этаже с передней стороны дома располагалась обзорная комната – сплошная стеклянная стена от пола до потолка и два кресла, стоящие так, чтобы можно было видеть берег и воду. Джейк представил, как мистер Стоун сидит там, курит сигары и играет в шахматы.

От входа на набережную Джейк свернул на одну из дорожек; теперь справа от него были причалы, а слева – дома. И тут он увидел ее. Джастину Стоун. Она лежала посреди лужайки перед домом, рыжие волосы и платье промокли от дождя.

– Джастина? – неуверенно окликнул он. Какого черта она творит? К этому моменту дождь лил уже вовсю, и на открытом берегу негде было укрыться от разошедшегося ветра. Джейк решил, что она не расслышала его за плеском воды, а может быть – до него это дошло только сейчас – ей было плохо? Он бросился к ней бегом и позвал снова, уже громче.

На этот раз Джастина повернула голову и улыбнулась.

– От этого чувствуешь себя живым, правда? – крикнула она в ответ, ее голос легко пробился сквозь шум ветра и дождя.

– Нет, я чувствую себя замерзшим в хлам, – ответил Джейк, и она засмеялась. Засмеялась по-настоящему, низким грудным смехом, который не подходил ни к ее худощавой фигуре, ни к изящному платью, в которое она была одета. И тогда он увидел, насколько же она красива.

– Тебе помочь? – спросил Джейк, протягивая руку. Она улыбнулась и приняла его помощь, позволив ему поднять ее с мокрой травы.

– Ты Джейк, верно?

– Именно. Ты не хочешь пойти в дом? – Он кивнул в сторону особняка, чувствуя, как промокшая от дождя футболка прилипает к телу.

– Пока нет.