Вот же мерзкие помойные твари! И курёнка, значит, тоже они. Напились тёплой крови, а силёнок утащить не хватило. И самое обидное, что на дракков у неё управы нет – не действует на них магия. Только по старинке – ловушки с приманками. Так они ещё, хитрые твари, избегать их наловчились. Собаки тут не помогут, они сами гадёнышей боятся. Римми слышала, что в жарких южных странах есть такие особые зверьки манга́сты – вот тех даже натаскивать не нужно, сами горазды на эту погань охотиться. Видать, у них личные счёты с дракками. Римми от такого зверька тоже не отказалась бы.

Вечером Римми занималась супом и шила постельное бельё из подаренной чувырлой ткани. Заговорённая игла мелькала себе потихоньку, бульон побулькивал. А вот клиенты всё не торопились идти…

Михель

– Маг! Маг, Михе́ль! Я собственными ушами слышала! – билась в истерике хрупкая девочка лет пятнадцати, прижатая к впалой груди юноши немногим старше её. – Они нас нашли, это за нами!

Юноша, тоже не особо крепкий, но высокий и с аристократично тонкими чертами лица, обхватил лицо девочки узкими ладонями, заставляя смотреть ему в лицо.

– Кири! Кири, смотри на меня… Дословно! Всё, что слышала… Хочешь воды? Сейчас, я сейчас… Кири, ну отпусти же меня, я на секунду!

Девочка только всхлипнула, вцепившись ещё сильнее, и Михель просто перехватил её за талию, удерживая на руках, и сделал с ней вместе несколько шагов до стола.

– Вот, пей… Да я же рядом, глупая…

Ки́рен взяла стакан с водой, не отрывая второй руки от юноши, сделала несколько маленьких глотков, поперхнулась, но немного успокоилась.

– Девушка, – икнув, сообщила она. – На рынке. Угрожала саранчой и волками. Из Эбендорфа вчера прибыла, сама сказала…

– Что ещё, Кири?

– Не знаю, – опять всхлипнула девочка. – Я убежала сразу…

Михель взял стакан из её ослабевшей руки и поставил обратно на стол.

– Ты умница, Кири.

– Я не купила хлеба… не успела… Ничего не успела купить!

– Перебьёмся, – мрачно ответил Михель. – Я ночью схожу. Куда-нибудь…

Девочка вскинула на него испуганные глаза.

– Кири, мы не можем сейчас уйти. Нас здесь никто пока не видел. Артефакт нас глушит. Даже если это за нами…

– Да! – вскрикнула Кири. – За кем же ещё!

– В магрозыск не берут женщин, – с сомнением покачал головой юноша. – По крайней мере, я не слышал. – И ты говоришь, молодая… Нет, Кири, тут что-то не то. Эбендорф на западе, если она действительно прямиком оттуда. А мы пришли со стороны Кроммельвега, а это совсем другая… Они не могли знать, куда мы пойдём дальше, понимаешь меня? Могли идти только следом, но никак не навстречу.

– Всё равно она маг, – тоненько всхлипнула девочка.

– Они везде будут, Кири, – Михель прижался щекой к её гладким медным волосам. – Я думал, нам повезло… В этом городке только один маг – нейр всей провинции, но он практически не вылезает из своего замка. Мортестиг, или как его там… В других местах их больше. Рате-Скуоль был бы идеальным местом для нас… Нет, я сначала всё выясню, Кири. Сам выйду в город, послушаю…

– Михель!

– Под личиной никто меня не заметит. Просто узнаю, что происходит.

– Не оставляй меня одну, мне страшно…

– И мне, Кири, страшно. Но мы должны быть сильными.

Юноша, тяжело вздохнув, опустил пальцы на виски девочки и послал лёгкий импульс в заранее проговорённое в голове заклинание. Кирен успела всхлипнуть ещё один раз, но уже через несколько секунд спала глубоким спокойным сном, обмякнув в его руках.

Михель бережно положил её на узкую кровать, на которой они ютились вдвоём уже третью ночь подряд. Убрал разметавшиеся медные прядки с бледного лица, нежно поцеловал в лоб и вышел из заброшенного домика.

Орша

Опять ныло колено. Снова будут дожди, со вздохом понял О́рша Ве́йстлен. В июне тут всегда дожди. С грозами, ураганным ветром, раскатами грома. Июньская жара после прохладного, не уверенного в своих правах мая здесь наступала стремительно, и эти ночные ливни приносили большое облегчение всем жителям посёлка, и Орше тоже. Дышалось по ночам легко и полной грудью, и с утра ещё оставалась сырая прохлада. Но у полковника, в отличие от остального населения Рэтскволла, было чёртово колено. И оно дождям совсем не радовалось.

Можно, конечно, и к лекарям. Военная пенсия позволяет. Вынут коновалы его стёртую коленную чашечку, поколдуют, заменят на новую. И будет она себе скрипеть потихоньку ещё лет десять, а то и двадцать.

А, с другой стороны, какой смысл? Что ему эти лишние годы? Зачем молодиться? Одно успокоится – другое вылезет. Чай, не мальчик уже.

Колено вынуждало относиться к погоде по-другому. Да и вообще заставляло задуматься о своём месте в мире. О неуверенной хрупкости существования. А ещё – о незыблемости мироздания. Вот есть сегодня Орша со своим коленом, а завтра Орши не станет – и что в мире изменится? Ничего.

Послужил он этому миру на славу. А кто вспомнит? Служба всю жизнь секретная была, кто о его подвигах знает? Ну, может, и рассекретят спустя сотню лет архивы. Обнаружат, что был такой полковник Орша Вейстлен, что, по сути, предотвратил Пятую Войну, не дав ей разгореться всего через три года после окончания Четвёртой. Только сам Орша давно уже будет лозой в Стене Памяти.

Понимая, что колено сегодня не даст уснуть, Орша потянулся к словарям. Старым, рассыпающимся от древности. Но именно из-за их ветхости этим томам и была вера.

Рэ́тскволл. Ратцсква́ль, если по-старому. Для этой части страны название необычное. Так и читалось в нём что-то староэрманское. Или даже ингланское. Что, в принципе, одно и то же: недалеко они друг от друга разбежались. Свободно владея пятью Новыми языками, Орша всё равно живо интересовался старыми. Название местности всегда отражает его суть. Но сейчас Орша не был уверен в правильном переводе.

Со вторым корнем – «скваль», «скуоль», «скволла» – проблем не возникло. Здесь шестьсот лет назад был основан религиозный орден, ставший школой для адептов стремительно распространяющейся новой веры. А вот первая часть слова заставляла задуматься. По всему выходило, что это крысы. Как бы далеко языки ни разбежались, а значение корня «рат», «ратте», «рэт» не могло так быстро поменяться или обрести новый смысл. Однако в древних книгах о крысах не было ни слова. Да и сам Орша, уже три года проживающий здесь, ни одной крысы не видел. Попадались в древних книгах и другие названия местечка, написанные неумелыми переписчиками совсем уж искажённо: Рексволь, Драксволь, Дракке-суола, Рате-Скуоль.

– Вернулась, гулёна? – Орша укоризненно глянул на кошку, едва та бесшумно появилась в дверях. – Ну, и где тебя на этот раз три дня носило?

Посёлок был спокойный, собак крупнее болонок тут не водилось, так что полковник спокойно отпускал любимицу из дома.

– О, да ты с подарком, – подслеповато прищурился полковник.

Пожалуй, если займётся коленом, то пусть коновалы заодно и зрение подправят. Правый глаз совсем уже плох. Старческая катаракта. Что им стоит волшебный луч в глаза пустить? Зато два раза ходить не придётся.

– М-мрря, – довольно отозвалась Принцесса и положила добычу у ног хозяина.

Севшее зрение не позволило полковнику рассмотреть её жертву во всех подробностях. Но, едва завидев голый чешуйчатый хвост, Орша Вейстлен испытал два чувства. Первое – удовлетворение. Что не зря местечко так назвали. Крысы здесь всё же водились. Второе – резкий укол в сердце.

Потому что у крысы имелись крылья.

Где и как Принцесса умудрилась поймать летучую мышь, полковник не стал размышлять. Слишком ярко жили в нём воспоминания о Четвёртой Войне.

А потому он, невзирая на вопли кошки, стянул с себя тёплую фланелевую рубашку, спеленал любимицу и засунул её в душевую кабину, включив режим дезинфекции. Затем неспешно прошёл на кухню, выудил из-под раковины резиновые перчатки, надел респиратор и длинными щипцами для жарки мяса поддел мёртвую летучую мышь.

«Не такое уж и позднее время», – рассудил он, взглянув на часы, что уже отмерили два часа после полуночи. Об обитателях этого посёлка отставной полковник знал всё. Был среди них и ветеринар. Да, из молодых и дерзких. Из тех, что каждое своё действие выкладывают напоказ. Но Орша за хвастливыми роликами видел большее. Например, знал, что Ке́ллинн Бертл не позволил случайным свидетелям выложить в сеть то, как он сшивал по кусочкам раздробленную челюсть козы, что сунулась сдуру в культиватор. Или что принимал стремительные роды у жены Патринса, когда замело все подъезды к посёлку так, что скорая добралась только через два дня. Или что за прививки домашним питомцам с их хозяев принципиально не брал денег.

А ещё у местной звезды ветеринарии была собственная небольшая лаборатория. Об этом чужие не должны были знать, но у Орши Вейстлена, полковника в отставке, были свои источники.

– Доброй ночи, Кэл, – сказал он в трубку, набрав номер, найденный в сети. – Это Орша Вейстлен, ваш сосед через три дома. Вы ещё не спите? Сможете сделать срочный анализ на бешенство? А ещё… на то, что мы вроде как победили, и о чём больше нельзя говорить.

– Приходите, – отрывисто произнёс совсем не сонный голос. – Буду рад познакомиться, полковник.

Римми

На следующий день Римми отправилась в магистрат, но его глава оказался чрезвычайно занят важными делами, так что секретарь попросил девушку зайти завтра. Через день она услышала то же самое, хотя предварительно записалась на приём. А потом снова. Терпением девушка не отличалась, так что в очередной безрезультатный визит просто применила заклятие открытых дверей ко всему магистрату, и его глава сам выбежал из ранее недоступного Римми кабинета в приёмную.

– Какого чёрта! – затряс козлиной бородкой невысокий и обрюзгший мужчина. – Никлас, куда подевалась дверь?

Римми щёлкнула пальцами, и дверь вернулась на место, вновь запертая. Только тогда мэр Кнокпис заметил девушку.

Да, Римми знала, что не притягивает к себе взгляды. И ростом не вышла, и телом не богата, и в скромном декольте совсем не арбузы, как в этой глуши ценят. Но сама она своей внешностью была вполне довольна. Гладкие каштановые волосы пышут здоровым блеском, кожа ровная, светлая. И на лице всё имеется в нужном количестве и приятной формы – и аккуратный носик, и чуть великоватый рот (зато улыбка широкая и всем нравится), и карие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами. И глаза эти вполне способны разглядеть, если что-то идёт не так.

– Аримантис вей Дьечи, – она присела в книксене без особого почтения. – Назначена по распределению из Эбендорфа. Помощник должен был передать вам мои бумаги ещё три дня назад, господин Кнокпис.

– А, – буркнул мэр, недоверчиво разглядывая тщедушную фигурку. – Так вы, стал-быть, и есть новый маг…

Этого «стал-быть» Римми за несколько дней наслушалась на всю жизнь вперёд. Похоже, этим здесь грешили все поголовно.

– Стал-быть, да, – передразнила она местный говорок, но мэр иронии не уловил. – Я бы хотела прояснить по поводу моих обязанностей. Ну, и жалованья за работу, разумеется.

– Так это, – протянул мэр, отводя глаза. – Стал-быть, нет для вас пока работы. Городок у нас тихий, само всё ладится. А коли работы нет, так и платить, стал-быть, пока не за что. Дом вам выделили, это уж как положено. Как понадобитесь, так и позовём.

– Что, так уж всё и ладится? – не поверила Римми. – Вообще никаких проблем в городе нет? И скотина не болеет, и по ночам всё спокойно?

– Дык, для неспокойных у нас нейр имеется, – проговорился он. – А ежели одна какая скотина занедужит – так оно завсегда и везде такое случается, не магистрату же за каждой козой ходить? Тут уж сами договаривайтесь.

– Я правильно понимаю, господин Кнокпис, что городу мои услуги не нужны? – напрямик спросила она.

– Так ведь, стал-быть…

– «Стал-быть» – всё дело в нейре Мортестиге, вашем патроне? – недобро прищурилась она.