– Правильны или ошибочны действия императора, известно лишь вечным божествам, – сказал я, посмотрев наставнику в глаза. – Только они могут в чем-то упрекнуть императора, исполняя роль отцов. Министр не смеет так поступать, ведь жена не может восстать против мужа.

Коро Ха вздернул подбородок и удовлетворенно улыбнулся. Он посмотрел на отца и вернулся к роли подчиненного.

– Для своего возраста мальчик все прекрасно понимает.

– Да, – согласился отец.

Он указал на соседний с собой стул, я сел и стал пить чай вместе с ними, изо всех сил стараясь не смотреть на Коро Ха. Потом отец стал задавать вопросы на другие темы: о моей матери, о чтении классических произведений, об истории – Коро Ха сказал, что у меня к ней склонность. Таким образом, отец исполнил свой долг следить и вести за собой наш дом, несмотря на долгие отсутствия.

Отец прекрасно ко мне относился, когда я был маленьким. У меня остались смутные детские воспоминания, не до конца оформившиеся и почти мифические, – как я под теплым летним солнцем ездил у него на плечах по саду. О его усах, которые щекотали мою щеку, когда он качал меня на колене и рассказывал глупые истории, полные бессмысленных рифм. Но по мере того, как его торговля расширялась, счастливые дни становились все более редкими, а с появлением Коро Ха мне требовалось их заслужить.

Когда мы допили чай, отец нас отпустил. Коро Ха и я поклонились ему и задом вышли из его кабинета. На садовой дорожке, когда отец уже нас не видел, я бросил на Коро Ха холодный взгляд.

– Только не надо дуться, Вэнь Ольха, – сказал Коро Ха. – Твой отец остался доволен твоим ответом, разве не так?

– Я не думаю, что ему понравился ваш вопрос, – сказал я. – Во всяком случае, мне он совсем не понравился.

– Разве ученику подобает быть недовольным наставником?

– А что, если я бы сказал, что министру следует восстать против императора? Как ты думаешь, ты бы сохранил свое место в нашем доме?

– Почти наверняка, – ответил Коро Ха. – Я получил очень хорошие рекомендации. Если бы ты плохо ответил, твой отец остался бы недоволен, а я позаботился бы о том, чтобы ты в следующий раз давал правильные ответы.

Я скрестил руки на груди и продолжал идти вслед за ним. Он спрятал кисти в рукава своих одеяний. Солнечный свет пробивался сквозь листву женьшеня, и на тропинке свет смешивался с тенью.

В ветвях деревьев чирикали птицы. Журчал ручей, протекавший через наш сад. До меня донесся плеск карпа, который охотился на водомерок.

– Вы пытались поставить меня в трудное положение? – спросил я.

Коро Ха покачал головой.

– Всю жизнь тебе будут задавать подобные вопросы, Вэнь Ольха, и не имеет значения, сколько раз ты прежде давал правильные ответы. Такие вопросы проверяют не только твои знания, но и верность. Хорошее образование и имя помогают, но у тебя не такая кожа, неправильные волосы и не все в порядке с материнской линией. Я хочу, чтобы ты добился успеха, несмотря ни на что. Иногда ценой успеха станет унижение или предательство собственного сердца. Твой отец это понимает.

Я убежал от него в свою комнату, заперся и не выходил до конца дня. Бабушка научила меня быть гордым и считать, что все, чему меня учит Коро Ха, есть лишь препятствия и недостатки. Более того, я был уверен, что обязательно познаю тайны магии, которые существовали как по отцовской, так и по материнской линии. К тому же я помнил ошеломляющее, подобное удару грома, понимание устройства мира, когда она щелкнула пальцами и зажгла огонь.

Четыре года спустя я все еще стремился снова познать это ощущение, точно мечтающий заполнить пустой желудок нищий, которого преследуют воспоминания о последней трапезе.

В ту ночь бабушка разбудила меня, постучав в мое окно.

Я встал, надел штаны и рубашку из домотканого хлопка – простую одежду, хорошо пропускавшую прохладный летний ветер, – проскользнул по коридорам и встретился с ней в саду. Как и всегда, мы отправились в Храм Пламени.

Бабушка продолжила свои уроки историями о первых героях Найэна, которые правили мелкими королевствами до появления Королей Солнца. Она вела пальцами по рунам, и я читал истории о Хрупкой Сове, которая не могла охотиться или сражаться, но сумела обмануть дракона и заставить его разделить с ней тайну письменности; о Коричневой Собаке, подружившейся с лисом-демоном и научившейся изменять форму, становясь любым зверем; о Железном Клыке, в своих снах встретившем богов волков и с их помощью создавшем из разных городов Найэна королевство, простиравшееся по всей длине нашего острова.

По сравнению с уроками Коро Ха занятия с бабушкой всегда захватывали мое воображение. Литература сиенцев, по моему опыту, состояла из рассуждений о морали и аналогий. По контрасту, истории Найэна наполняли приключения, страсть и – самое главное – магия. Финал сиенских повестей легко предсказать, если понимаешь правила и доктрину. А в сказаниях бабушки постоянно возникали самые неожиданные повороты, а также легенды о стойкости и мужестве. Тем не менее они казались мне пустой тратой времени и лишь сильнее возбуждали стремление к магии.

Когда история Железного Клыка подошла к концу, бабушка сложила книги в сундук, стоявший рядом с алтарем, и мы перешли к занятиям Железным танцем. Мы продолжали использовать штыри вместо затупленного железа, ведь синяк на лице или руке легче объяснить, чем сломанную руку. В храме разгуливало эхо наших ударов, меня наполняли энергия и дикость, и я получал удовольствие, давая выход энергии, сосредоточившись только на следующем взмахе ее оружия, а мои руки и ноги реагировали словно сами по себе.

Мы закончили занятие, сильно вспотев. Я изучал обычный набор синяков, а бабушка разглядывала свой локоть, куда пришелся один из моих ударов. Она сказала, чтобы я сел на край алтаря, и протянула мне тыкву с водой.

– Ты делаешь успехи, – проговорила она, слегка задыхаясь.

Я улыбнулся и выпятил грудь. Гордость – еще одно чувство, которое, по правилам хорошего тона, считалось сиенцами неуместным.

– Настанет день, когда я буду лучше, чем ты, – заявил я.

– Неужели? – Она усмехнулась.

– Да! – Я вытер рот и протянул ей тыкву. В темноте я увидел сеть белых шрамов на ее руке. – И тогда ты начнешь учить меня магии, хочешь ты того или нет.

Я ожидал выговора. Почти каждую ночь я просил ее научить меня тайнам ее искусства, указывая на какие-то новые умения, которыми мне удалось овладеть. И всякий раз она мне категорически отказывала. Но в ту ночь, когда она пила воду из тыквы, бабушка внимательно посмотрела на меня, точно впервые задумалась над моей просьбой.

– Ты еще не готов учиться, – наконец ответила она, поставив тыкву между нами, и я уже собрался высказать ей свое неудовольствие, когда она встала. – Но, быть может, ты готов смотреть.

Я ощутил волнение в груди, которое быстро распространилось до кончиков пальцев рук и ног. Мне с трудом удалось подавить желание броситься вперед, и я последовал за ней во двор за Храмом Пламени. Он зарос побегами ивы, в том числе и пересохший фонтан, который находился в его центре. Возле фонтана стояла одинокая беседка. Бабушка опустилась на колени напротив нее, и я видел лишь силуэт на фоне тусклого света лунного полумесяца.

– Смотри внимательно, Глупый-Пес, – сказала она. – Я не стану тебе ничего больше показывать до тех пор, пока ты не будешь готов учиться самостоятельно. Только боги знают, когда это произойдет, – с такой пустой и глупой головой, как у тебя.

Между тем в моей пустой и глупой голове зрел план. Я вспомнил порыв силы, который почувствовал, когда она зажгла очаг и дала мне имя: все мое тело наполнило тепло, я остро ощутил окружающий мир и восторг свободы. И, хотя в тот момент она спрятала от меня руку, а сама оставалась в тени, я подумал, что смогу понять ее магию только на основе чувства.

Воздух наполнился ароматом жженой корицы. Мои чувства обострились, превратив каждый камень во дворе, каждую ветку, каждый шорох в ивах в нечто бесконечно сложное и важное. Пока я смотрел, сила напоила кости бабушки, окутала и изменила ее плоть. Я закрыл глаза и сосредоточился на маслянисто-железном ощущении волшебства, которое она творила, и изменениях в ткани мира.

Меня окатил отпечаток ее заклинания, кожу стало покалывать, а мышцы начали сжиматься в ритме ее превращения. Когда оно закончилось, я ощутил внезапный холод, словно меня окатили ледяной водой, и услышал хлопанье крыльев.

Я открыл глаза. На гнилых скобах беседки устроился орел. Я знал, что это бабушка, потому что чувствовал продолжение ее силы. Но со стороны казалось, будто там сидит птица.

Я смотрел на нее, и мной овладел благоговейный страх, подобный задержанному вдоху. Я наполовину верил, что она читала мои мысли или почувствовала мои прикосновения, когда я следил за узором ее магии, ведь я не знал пределов ее могущества. Она молча наблюдала за мной, потом спрыгнула на землю и исчезла в темноте.

Сворачивание ее магии оказалось быстрее, чем изменение. В конечном счете вещи хотят быть тем, чем являются, и это верно относительно людей в большей степени, чем что-то другое. После того как бабушка вернулась в прежнюю форму, запах гари и тревожная сила магии окружали ее, точно табачный дым.

– Сегодня ты видел достаточно, мальчик, – сказала она. – Ты просишь старую женщину слишком о многом, вредный щенок. У меня болят колени. Отнеси меня обратно в дом.

Несколько дней спустя в беседке у пруда, где Коро Ха часто давал мне уроки, мы с ним повторяли Классику Высокой веры, главный текст религии сиенцев. В отличие от историй бабушки, прятавших мораль в мифе, сиенцы передавали ее, как и все остальное, через духовность: афоризмы и указания. Ближе всего к богам находился император, чье имя никогда не менялось, он построил империю из отдельных сиенских королевств при помощи изначальных божеств. До Сиены существовал лишь хаос, и цивилизацию создали мудрецы – первые Голоса императора.

Я был совсем маленьким, и мне удалось примирить две мифологии, которым меня учили, – моей бабушки и сиенцев, – объединив ее волчьих богов и изначальных божеств. Они являлись предшественниками императора, и их забыли только потому, что он занял их место, как сын однажды заменяет отца.

По мере того как я становился старше, я начал понимать, что религия бабушки являлась не проявлением эксцентризма, а преступлением в глазах сиенцев. Ее храм сохранился только благодаря тому, что сиенцы его просто не нашли и боги не помогали императору, а были его врагами.

В тот день я наткнулся на цитату мудреца Ю Несущего-Огонь в Классике Высокой веры: «Там, где ты видишь народную веру, знай, что она произошла из благоговейного трепета перед небесными телами, в неведении сил природы и страхе перед зверями мира. Отнесем то, что можно спасти, к высокой вере; и уничтожим все, что приводит к отклонениям от нее.

И тогда невежественного можно будет привести к знанию, а отклонения – к согласию с волей императора».

Я положил книгу. У меня родился вопрос, который мне хотелось задать, но я не знал, как отреагирует на него Коро Ха. В свои двенадцать лет я уже считал себя очень умным и старался формулировать свои вопросы так, чтобы скрыть источник любопытства.

– Я не хочу обвинять великого мудреца в непоследовательности, – сказал я, – но если религия народа есть всего лишь невежественный миф, то как можно что-то спасти?

Глаза Коро Ха загорелись, точно тлеющие угли под порывом ветра.

– Интересный вопрос, – ответил он. – Ты будешь удовлетворен, если я отвечу, что Ю Несущий-Огонь прежде всего хотел установить социальный контроль над необразованными массами и его гораздо меньше волновали правильные духовные практики?

Нет, меня такой ответ не устраивал, поскольку мой наставник попытался обойти скрытую остроту моего вопроса.

– Однако он изменил свой трактат…