В ночь перед выступлением Олег засиделся в шатре у Бориса.

Тот поведал Олегу о походе на Полоцк. Олег в свою очередь поделился с Борисом впечатлениями от встречи с Изяславом Ярославичем.

Выслушав Олега, Борис гневно воскликнул:

– Жаль, меня там не было! Уж я дотянулся бы мечом до убийцы моей матери.

– Что ты такое молвишь? – изумился Олег. – Мыслимо ли такое?! По слухам, Изяслав сильно любил твою мать и часто навещал её в Вышгороде. А когда твоя мать внезапно скончалась, то Изяслав пролил немало слёз над её телом, это многие видели.

– Может, впоследствии Изяслав и сожалел о содеянном в гневе, но это не снимает с него вину за свершённое зло, – сердито сказал Борис. – У меня видоки^[64] имеются, кои доподлинно знают, как умерла моя мать.

– И как же она умерла? – спросил Олег.

Борис помолчал, затем нехотя заговорил:

– Моя мать была очень благочестивой женщиной. Когда она овдовела, то Изяслав под видом заботы обо мне совратил её и держал в Вышгороде как свою наложницу. Едва я подрос, Изяслав живо спровадил меня в Киев, в греческую школу при Софийском соборе, дабы я не мешал ему и далее совращать мою мать с пути праведного.

Однажды моя мать отказалась делить ложе с Изяславом и целиком обратилась к Богу. Говорят, ей было видение. Моя мать даже хотела уйти в монастырь, однако этому воспротивился Изяслав. Он постоянно наезжал в Вышгород и продолжал приставать к моей матери с похотью. Об этом доподлинно знают два человека: бывший вышгородский посадник^[65] Огнив и служанка моей матери Лазута. Была ещё ключница Власта, но она недавно умерла.

Как-то раз случилось невероятное событие. Моя мать забеременела чудесным образом от Духа Святого. Прознавший об этом Изяслав пришёл в дикую ярость, а когда он увидел у моей матери большой живот, то и вовсе разума лишился от бешенства. Негодяй так избил мою мать, что у неё начались преждевременные роды, которые и свели её в могилу. Это произошло на глазах у Лазуты.

Олег скорбно покачал головой, негромко обронив:

– За это Изяслав заслуживает лишь смерти.

– И он её получит! – воскликнул Борис. – Я уговорю Всеволода Ярославича, чтобы он поставил мою дружину напротив полка Изяслава. Видит Бог, недолго осталось жить убийце моей матери!

Быстро пролетела короткая июньская ночь.

Утром, едва развиднелось, за рекой послышался шум идущего войска. По округе разносились топот копыт, скрип повозок, тяжёлая поступь пехоты… Реяли на ветру польские и немецкие знамёна.

В стане Всеволода Ярославича стали готовиться к битве. Полки уже выстраивались на объятой солнцем равнине, по рядам ратников передавался пароль, когда от Болеслава прискакал гонец.

Изяслав звал своего брата к себе на переговоры, дабы урядиться с ним миром. Чтобы Всеволод Ярославич не испытывал недоверия, Изяслав был готов дать в заложники на время переговоров своего любимого сына Ярополка.

Всеволод Ярославич согласился встретиться со старшим братом.

Ярополк прибыл из-за реки с двумя слугами. Всеволод Ярославич в сопровождении двух воевод отправился в стан Болеслава.

Олег и Борис, движимые любопытством, приблизились к шатру великого князя, возле которого находился Ярополк под надзором киевских дружинников. Там уже был Рюрик, который беседовал с Ярополком, как с закадычным приятелем.

Ярополк дружелюбно поздоровался с подошедшими Олегом и Борисом.

Олег ответил на приветствие Ярополка, он никогда не испытывал к нему вражды. Когда-то они с Ярополком вместе сражались с полочанами на Немиге-реке и с половцами на реке Альте. В ту пору их отцы были дружны и имели общих врагов.

Борис не стал здороваться с Ярополком. Он всё время хранил молчание. Щуря на солнце свои ослепительно-синие глаза, Борис то и дело обращал взор на противоположный берег мелководной речки, где виднелись польские шатры. Он с явным нетерпением ожидал возвращения Всеволода Ярославича.

Шло время. Солнце катилось по безоблачному небу, постепенно поднимаясь к зениту.

Стольничий Всеволода Ярославича, выйдя из шатра, предложил молодым князьям подкрепиться обедом.

– С утра ведь не евши, – сказал он.

Олег, Ярополк и Рюрик откликнулись на приглашение и скрылись в шатре.

Борис же отказался от трапезы, проворчав:

– В сечу лучше идти с пустым желудком. Да и не сяду я за один стол с Изяславичем!

Долгое отсутствие отца не на шутку встревожило Владимира, который держал полки в боевом строю, ожидая подвоха от поляков.

Наконец Всеволод Ярославич вернулся в свой стан. Ярополк сразу же ускакал обратно в лагерь Болеслава.

Всеволод Ярославич объявил воеводам и молодым князьям, что сражения не будет. Мол, он договорился с Изяславом полюбовно.

Подробности заключённого соглашения Всеволод Ярославич огласил на совете в своём шатре.

Перед тем как перейти к сути дела, он долго распространялся о том, что негоже Изяславу и впредь скитаться по чужим землям, внося разлад в отношения Руси с иноземными государями. Очевидно, что по закону и по разуму Изяславу место на отчей земле. А коль так, то и старшинство должно быть за Изяславом.

– А посему… – Всеволод Ярославич кашлянул, чтобы придать солидности своему голосу и подавить смущение под пристальными взглядами племянников. – Урядились мы так с Изяславом.

Возникла гнетущая пауза.

– Значит, дело такое, други мои. – Всеволод Ярославич поднял глаза, но тут же опустил их. – Суть договора, стало быть, такая… Киев я уступаю Изяславу, а сам сяду в Чернигове. Переяславль тоже за мной останется. Тебе, Владимир, как и прежде, надлежит быть в Смоленске. Рюрик тоже останется покуда в Овруче. Давыд Игоревич – в Каневе. Глеб Святославич по-прежнему будет княжить в Новгороде. Давыд Святославич как был на ростовском княжении, так и будет. Ярослав останется в Муроме, а Роман – в Тмутаракани. За Володарем Ростиславичем будет тот град на реке Рось, какой дал ему покойный Святослав Ярославич. Василько Ростиславичу отныне быть вместе с братом Рюриком в Овруче.

Опять повисла пауза, во время которой Всеволод Ярославич вздохнул так тяжело, будто собирался объявить кому-то смертный приговор.

– Кроме того, порешили мы с братом Изяславом, что в Турове сядет его старший сын Святополк, – вновь заговорил Всеволод Ярославич. – Ему же достанется Вышгород. Тебе, Борис, надлежит сесть князем в Курске. Град Владимир переходит к Ярополку Изяславичу. Какой стол дать тебе, Олег, мы с Изяславом будем думать в Киеве.

Всеволод Ярославич умолк, не решаясь взглянуть на своих племянников.

Возникшее было молчание нарушил Борис Вячеславич, который громко выругался.

Олег решительно поднялся со стула.

– Как видно, мне остаётся уповать лишь на милость Господню, но никак не на милость дядей своих, – язвительно промолвил он. – От Изяслава Ярославича я и не ждал добра, но никак не ожидал…

– Ты без стола княжеского не останешься, – перебил Олега Всеволод Ярославич. – Я же сказал, что о тебе мы с Изяславом будем толковать в Киеве.

– Куда же мне с моей дружиной подвигаться? – спросил Олег. – В Киев, что ли?

– В Киев, – кивнул Всеволод Ярославич. И примирительно добавил: – Я хочу выпросить у Изяслава Вышгород для тебя. Так что, Олег, наберись терпения. Не зли Изяслава понапрасну.

Олег нахмурился и сел на стул.

– А коль я не отдам Вышгород ни Святополку, ни Олегу, что тогда? – подал голос Борис.

– Умерь свою гордыню, племяш, – осуждающе произнёс Всеволод Ярославич. – Ты ещё годами не вышел, чтобы старшим князьям прекословить. Сказано, быть тебе в Курске. Значит, быть по сему.

– Хочешь сказать, что всякое даяние есть благо, – с недоброй усмешкой промолвил Борис. – Благодарю за щедрость, любезный дядя. Токмо я в такой щедрости не нуждаюсь. Как говорится, иному Бог дал, а иной сам взял. Поглядим, что сможет ваше старшинство против моей силы!

С этими словами Борис покинул шатёр. Через час вышгородская дружина, собравшись, ушла в сторону Киева.

Поведение Бориса Вячеславича встревожило братьев Ярославичей, которые усмотрели в его словах намерение не уступать дядьям Вышгород.

– У сего безумца хватит наглости и в Киев ворваться, – высказал опасение Всеволод Ярославич.

– Этого нельзя допустить! – заявил Изяслав Ярославич. – Надо непременно приструнить дерзкого Бориску!

Ярославичи поспешили к Киеву. Польские и немецкие отряды от Горыни двинулись обратно на запад.

Глава двенадцатая. Обещание Изяслава

Весть о том, что Изяслав Ярославич возвращается в Киев, чтобы вновь занять трон отца и деда, произвела на киевлян ошеломляющее впечатление. Сразу вспомнились события семилетней давности, тогда Изяслав был вынужден бежать, спасаясь от восстания простого киевского люда. Вскоре после этого Изяслав вернулся с польским войском и жестоко отомстил киевлянам за своё бегство и за то, что они посмели освободить из темницы пленённого Всеслава Полоцкого. По приказу Изяслава тогда было ослеплено семьдесят человек, а наиболее ръяные зачинщики восстания лишились голов, но не сразу и не прилюдно. Хватали их дружинники Изяслава под покровом ночи и тайно же убивали.

Опасаясь подобной резни, из Киева бежали многие сторонники покойного Святослава Ярославича. Беглецов было бы гораздо больше, если бы не воевода Ратибор, оставленный в Киеве Всеволодом Ярославичем. Ратибор велел запереть все ворота и всячески успокаивал горожан. Мол, Всеволод Ярославич не допустит бесчинств и кровавой мести со стороны старшего брата.

Впрочем, на Людека заверения Ратибора не подействовали: его вина тянула на смертную казнь, не меньше. Это по вине Людека Изяслав Ярославич вторично лишился киевского стола. Таким образом, бывший постельничий Изяслава отомстил своему господину за его нежелание разыскать и покарать убийц старшего брата Людека.

Перед тем как бежать из Киева, Людек встретился с Одой, которая в знак своей благосклонности к нему за оказанные услуги допустила пронырливого поляка в свою спальню. Оде очень не хотелось расставаться с Людеком, поскольку через него она узнавала все новости из великокняжеского дворца.

Ода посоветовала Людеку вступить в дружину Бориса Вячеславича.

– У Бориса давняя неприязнь к Изяславу, – молвила Ода при прощании с Людеком. – В Борисовой дружине ты будешь как у Христа за пазухой.

– А коль не возьмёт меня к себе Борис Вячеславич, – выразил сомнение Людек.

– Скажешь, что ты от меня – возьмёт, – заверила его Ода.

Людек набросил на плечи длинный голубой плащ и покинул терем Оды. Во дворе его уже ждал осёдланный конь.

Ода видела из окна с высоты второго яруса, как Людек сбежал по крыльцу, как он вскочил в седло и выехал за ворота, которые закрыл за ним сторож.

Было раннее утро. Оде захотелось прилечь, и она направилась в спальню, но перед этим послала челядинку за Регелиндой.

Регелинда пришла в опочивальню к Оде и выслушала повеление из её уст. Ода приказала Регелинде отправиться в великокняжеский дворец и разыскать там гридня из молодшей дружины по имени Бажен, сын Богуслава.

– Скажешь этому гридню, что нынче вечером я жду его, – молвила Ода, ленивыми движениями снимая с себя одежды. – Причём ты должна сказать всё это Бажену так, чтобы рядом не было посторонних глаз и ушей. Уразумела?

– Уразумела, – сердито ответила Регелинда. И тут же укоризненно добавила: – В распутстве ты погрязла, душа моя. Только что с одним любовником рассталась и уже другого тебе подавай!

– А на кого мне полагаться, по-твоему? – огрызнулась Ода. – Мой муж – в могиле. Сын – далече. На пасынков надежды никакой. Изяслав злопамятен, ещё неизвестно, как он станет со мной обращаться по возвращении в Киев. Поэтому мне нужен во дворце свой человек.