И все равно Кайлин казалось, что она читает это послание между строк. Неизвестно, как он воспринимал ее записки, но для нее текст получил особый смысл. Судя по ощущениям, до открытия разлома осталось совсем немного, и Рогару наверняка следует быть там, за внешними воротами, среди своих людей, готовиться к очередной атаке Подэры. А он сидит под дверью жены, ночь и день, и еще ночь, тратит драгоценное время на пустое ожидание. Ему ведь так трудно выбрать. Он сам говорил, что никогда не предпочтет Эре ее, Кайлин. Но разве теперь именно это не происходит? «Без тебя для меня все остальное неважно». Он готов потерять Эру, если Кайлин его не простит? Но жизни, тысячи жизней других людей, ее собственная жизнь и жизнь ее сына – все зависит от того, встанет ли бог из цитадели вновь на пути своих бывших собратьев, взмахнет ли опять тяжелым мечом. Без него они все погибнут. Не желая жить без нее, он убьет и ее. Утянет их всех с собой на дно, откуда она так старалась его вытащить своей любовью.

Но и рядом с ней, в любви с ней, как оказалось, он ее убивает…

Собравшись с духом, Кайлин скомкала в кулаке записку, сунула ее в карман и открыла дверь. Рогар сидел прямо напротив, прислонившись спиной к холодной каменной стене, согнув левую ногу в колене и положив руку на нее. В несвежей рубахе и тех же шоссах и сапогах, в которых был и на иххоране. Похоже, Далирин не преувеличила, дей действительно просидел тут все это время. Тем больнее было Кайлин видеть даже ту самую одежду на нем, которую трогала своими руками другая.

Неизвестно, слышал ли он шаги Кайлин у порога или интуитивно ощутил, что она сейчас выйдет, но его глаз тускло светился, когда Рогар исподлобья смотрел прямо на жену. Она вздрогнула, напоровшись на этот его прямой взгляд. Вся его поза, неестественно вытянутая правая нога, рука, сжимающая колено, плотно стиснутые челюсти сказали ей больше, чем любые слова. Кайлин лишь покачала головой. Она не хотела, чтобы он испытывал эту боль, эти муки, сидел на ледяном жестком полу в ожидании нее. Но и с самой собой, с тем, что творилось внутри, она ничего не могла поделать.

– Рогар, зачем ты тут сидишь? – произнесла она, стараясь говорить спокойно. – Тебе надо быть у разлома. Готовиться к битве.

– Да, да, людишки нуждаются во мне. Без меня они ни на что не способны, – усмехнулся он, продолжая смотреть на нее. – Некоторые наверняка уже пытаются дезертировать… как обычно, я приказал страже у ворот убивать любого, кто попробует сбежать. Главное, чтобы сама стража первой не сбежала…

Кайлин снова покачала головой и опустила ее. Слова не шли из горла. Она охотно верила, что кнесты-новобранцы сейчас мечтают удрать куда-нибудь подальше от воющего разлома. Казалось, весь мир дрожит, трясется и рушится вокруг них. Жаль, что ей от своей любви не сбежать.

Рогар вздохнул, провел рукой по лицу, стирая жестокую ухмылку, и стал совершенно серьезным.

– Рачонок, ну не молчи. Твое молчание меня убивает. Скажи что-нибудь. Скажи, какая я тварь, как ты меня ненавидишь. Иххоран, к счастью, закончился, и все иххи уехали, мы их больше не увидим.

– Ну и что? Когда стена снова запоет, будет новый иххоран и приедут другие.

Он задумчиво кивнул, как бы признавая ее правоту.

– Хорошо. Тогда просто скажи, какой расплаты ты хочешь? Что мне нужно сделать? Выколоть себе второй глаз? Отрезать руку? Ногу?

Кайлин поморгала, не веря своим ушам. И ведь не шутит. Говорит совершенно серьезно. Ну да, он же так воспитан, он сам рассказывал ей, каковы нравы и устои его родного мира. Око за око, зуб за зуб. Если ты что-то сделал, будь готов за это чем-то заплатить – его личный принцип, все его шрамы и увечья – доказательство тому. Но не боли она хотела, совсем не боли. Она почувствовала, что ноги ее снова не держат, сползла спиной по дверному косяку и опустилась на пол. Он тут же подался вперед, чуть подрагивающей ладонью вытер испарину, которая неожиданно покрыла ее лоб. Кайлин дернулась от этого прикосновения, слишком уж трудно было не отвечать на него, не приласкать в ответ.

– Зачем ты это сделал? – прошептала она, закрывая лицо руками, отгораживаясь от него, чтобы не видеть, как будто это помогло бы меньше чувствовать. – Ну, зачем? У нас ведь все было хорошо, так хорошо, Рогар! Да, было трудно, но мы справлялись! Вместе! Понемногу! Зачем нужно было все портить?!

Ответом ей служила тишина. Сидя так, согнувшись, спрятавшись за ладонями, Кайлин слышала дыхание своего божественного мужа, могла догадаться, как ходят сейчас желваки на его мощных челюстях, но он ни слова не произнес. Да ему ведь нечего сказать, догадалась она и похолодела. У него нет ничего в свое оправдание. Она вскинула голову, чувствуя, как в груди агонирует сердце. Как птица, брошенная живой в кипяток.

– Ты попросил меня рассказать правду. Уговорами и обманом выманил ее, – прошептала Кайлин. – А потом ей же меня и наказал. Этой правдой. За что?!

– Рачонок, – он поморщился, как от боли, правда за колено сейчас не держался, – просто скажи, что выбираешь. Рука? Нога? Глаз? Что угодно. Не волнуйся, я готов принять любой выбор.

– Но здесь не Подэра! Я не собираюсь мстить тебе, Рогар! Заставлять тебя чем-то платить! Я просто хочу понять: почему? Скажи мне, почему и за что ты мстишь мне?!

Его лицо резко закаменело, он отодвинулся, отвернулся: челюсти сжаты, пальцы невольно опять вцепились в колено, стиснули его, словно заткнули глотку, готовую заорать.

– А я знаю почему, – продолжила Кайлин, зная, что просто обязана сказать это вслух. Он ведь хотел правды от нее, всегда хотел лишь правды. – Потому что ты сам себя простить не можешь. Не можешь простить себе, что бросил своих детей. Там, на Подэре. Поэтому не выносишь мысли, что вдруг почувствовал себя счастливым. Здесь. Со мной. Наказываешь себя снова и снова. Вот почему мне не нужно никакого возмездия от тебя, гораздо хуже ты и так изводишь себя сам. Выбор был слишком трудный, ни один человек бы не смог поступить так, как ты. И даже тебе пришлось не менее тяжело, чем любому из людей. Я это понимаю.

– Рачонок…

– Но я так не могу, – перебила она его, подняв руку, – то есть, я могу вынести все, зная, что ты не можешь справиться сам. Но не тогда, когда ты не хочешь, чтобы что-то менялось. И отыгрываешься на мне за то, что у меня получилось в тебе что-то поменять.

– Думаешь, я не хочу? – прищурился он, губы презрительно скривились. – Нет ничего такого, что я бы не сделал для тебя, Кайлин, а ты считаешь, что я просто капризничаю, как избалованный ребенок? Упиваюсь своей виной? Может быть, способность испытывать вину – это то, за что я себя еще хоть как-то уважаю?

– Я не про это тебе говорила. Вот и яркий пример, Рогар: ты постоянно слышишь в моих словах не то, что я имею в виду.

– Проклятье, так может, тогда пора научиться выражаться яснее?!

Кайлин невольно вздрогнула от яростного крика, и Рогар сжал кулаки, заметно сдерживая свой гнев.

– Вот поэтому я и не планировал привозить тебя в цитадель с самого начала, – глухо заговорил он. – Не из-за Ириллин, как ты волновалась, не из-за чего либо еще. Просто потому, что не хотел, чтобы ты страдала. У нас мог быть чудесный дом в любом уголке Эры, тебе достаточно было лишь пальцем указать, описать, чего хочешь, и ты бы это получила. Я бы приезжал к тебе в то время, когда разлом закрывался, и мы бы замечательно проводили время вместе. Еще не поздно так сделать. Я очень не хочу обижать тебя… но иногда эти псы берут верх надо мною.

– Какие псы, Рогар?!

– Постоянно голодные, – он кивнул в сторону своего колена, – тварь, мальчик и псы. А у тебя было столько мужчин… я не выношу мысли, что было время, когда ты мне не принадлежала.

– Какие мужчины?! – Кайлин ощутила, как ее с новой силой затрясло. – Я не могу поверить, что ты говоришь мне это серьезно! У меня никого нет, кроме тебя, и никогда по-настоящему не было! Зачем только я тебе вообще что-то рассказала! Так и знала, что не стоит говорить! Но ты хотел! Ты умолял меня о правде! Убеждал, что она тебя успокоит! А вместо этого… Рогар, ты при мне пытался заняться сексом с какой-то иххой!

Внезапно он схватил ее, прижал к груди, и Кайлин забилась, затрепыхалась в этих крепких объятиях, как та самая пресловутая птица, рвущаяся на свободу и не находящая пути. Она закричала, потом застонала, наконец тихонько захныкала, слабо ударяя его кулачками по плечам и задыхаясь его запахом, теплом его тела, силой его рук, вновь лишивших ее воли, а он сидел так с ней, как с ребенком, чуть раскачивался, словно убаюкивал и все приговаривал:

– Ш-ш-ш… тише, рачонок… тише…

Кайлин беспомощно закрыла глаза, ощущая, как его большая ладонь гладит ее волосы, как его губы осторожно касаются ее щеки. Похоже, она сама сходит с ума. Почему он снова такой… нежный? Разорвал ее на части, а теперь кропотливо и бережно склеивает опять.

– Ты убил меня. Просто растоптал. Уничтожил на месте.

– Но если тебе больно, значит, ты меня правда любишь. Правда? Любишь? – он погладил ее по спине, еще бережнее прижал к сердцу. К одежде, которую расстегивал на глазах Кайлин, вынимая член перед другой. К коже, на которой еще остались следы чужих прикосновений.

– А разве тебе до сих пор недостаточно доказательств? – она проглотила ком, подступающий к горлу. Опять затрясло, пчелы под кожей просто бесновались.

– Кайлин, – он отстранил ее от себя, взял ее лицо в ладони, приблизил к своему, – смотри на меня. Все. Прости меня. Ничего не было, слышишь? Продолжения не было. Я ушел сразу за тобой. Я ни к кому не прикоснулся.

– Но прикоснулся бы, если бы я осталась! – вцепилась она в его напряженные запястья. – Да ты уже к ней прикасался! Если бы я не отказалась потакать твоим безумствам, ты бы и дальше зашел!

– Нет. Нет! У меня даже желания не было. Мне не нужны другие женщины. Никто, кроме тебя, не нужен. Тварь наблюдала. Я просто хотел убедиться, что не все врут.

Кайлин словно ледяной водой окатили, вся истерика мигом прошла.

– Какая тварь, Рогар? – только и прошептала она.

Он замер, глядя в одну точку, затем перевел на нее взгляд и медленно разжал пальцы.

– Ты ее не видишь. Никто не видит. Поэтому мне приходится постоянно проверять, где правда.

Кайлин закрыла лицо руками и застонала. Она почувствовала, что сама сходит с ума. Что ей делать? Простить и забыть? Не прощать и лелеять обиду? Сдаться? Бороться? Рогар снова обнял ее, дрожащую, всхлипывающую, а у нее просто не было сил уже сопротивляться.

– Мой дей?!

Кайлин вскинула голову и увидела четверых кнестов-десятников, которые неловко топтались поодаль. Она вполне могла представить, как выглядит со стороны то, что сейчас происходит между ней и мужем, и с досадой отвернулась. Сколько еще слухов родится теперь и продолжит гулять в стенах цитадели?

– Я сказал, даже не приближаться ко мне! – зарычал над ее ухом Рогар, не сделав никакой попытки переменить позу. Он продолжал сжимать ее, как раненый зверь – свою добычу, и только приподнял голову, чтобы видеть непрошеных визитеров.

– Но… мой дей… – снова услышала она дрожащий голос одного из смельчаков, – люди… им нужно вас увидеть… в десятках паника, многие не верят, что вы вообще появитесь… гадают, что с вами стало… им требуется ободрение перед битвой…

– Ты должен идти, Рогар, – тихо проговорила Кайлин и положила руку ему на грудь, не отталкивая, но и не лаская. – Люди нуждаются в тебе. Ты должен пойти и защитить тех, кто слабее. Спасти Эру. Как всегда.

– Твое прощение и поцелуй, и я уйду, рачонок, – нежно прошептал Рогар, прижимаясь щекой к ее виску. – Напутствие мужу перед битвой, как делает каждая добропорядочная жена.