Рогар сказал, что Кайлин может распорядиться его подарком так, как считает нужным, и она воспользовалась предложением. Песок теперь устилал пол центрального зала, а вся цитадель гудела от новости: иххоран нынче будет не такой, как всегда. Мужчины и женщины должны нарядиться островитянами, в дань уважения родине деи, в честь их недавней свадьбы с богом. Верные служанки Ириллин, конечно же, с фырканьем заявили, что лучше запрутся в башне вместе с госпожой, чем станут поддерживать глупую причуду, но другого Кайлин и не ожидала. Когда нижние ворота цитадели распахнулись, и во внутренний двор въехал обоз с группкой разношерстных женщин, собранных по соседним землям, она видела, как загорелись глаза у уставших от строгой муштры дея кнестов. А Кайлин всю жизнь, с самого детства, только и делала, что готовила праздники для мужчин.

Иххи, которые и сами тут были чужачки, легко и благожелательно выслушали распоряжения Кайлин и согласились надеть такие платья, какие она им скажет. Дей уже несколько дней не выходил из своих покоев, а теперь и Ириллин заперлась у себя в башне, заявив, что у нее нет повода для праздника, и никто не мешал новоиспеченной дее наконец-то распоряжаться людьми. Наконец-то она почувствовала себя хоть в чем-то нужной! От радостного возбуждения она не ощущала под собою ног, порхая по столь ненавистным прежде многоуровневым лестницам цитадели.

Рогар не выходил, не мог больше выдерживать звуков, которые издавала стена, так, чтобы не срываться на окружающих, но подарки от него по-прежнему поступали. Обозы текли в Меарр полноводной рекой, груз песка положил лишь начало. Кайлин спустилась посмотреть, как кнесты, пыхтя, затаскивают по лестницам тяжелый музыкальный инструмент, состоящий из нескольких полых трубок. Звук получался, когда музыкант качал мехи ногой, нагнетая внутрь устройства воздух, а затем проводил специальной палочкой по верхушкам труб, извлекая нужные ноты. Инструмент должны были разместить в главном зале и воспользоваться им на празднике, но Кайлин знала, что Рогар приказал его доставить в цитадель совсем не ради того, чтобы повеселить кнестов. Как и песок, подарок предназначался лишь ей, чтобы порадовать ее, развеять ее одиночество, заставить улыбнуться. Кому как не богу, бывавшему на Нершиже, знать, как важна для нее возможность окунуться обратно в детство.

Пока кнесты пристраивали инструмент к стене, Кайлин остановилась на пороге зала и ножкой, обутой в теплый сапог, провела на песке черту. Из деревни им доставили огромные запасы дров, камины на всем уровне цитадели по ее приказу разожгут жарко-жарко, и здесь можно будет танцевать босиком без опасения свалиться с лихорадкой к утру. От предвкушения она улыбнулась и даже поежилась. Сладкие мурашки бежали по спине, все тело вибрировало, так и просило прыгать, бегать, играть. Наконец-то цитадель перестала казаться темным, холодным, мрачным местом, сплошь состоящим из белого и серого цветов! Наконец-то тут появились и теплый желтый песочный, и нежный розоватый ракушечный, и даже зеленый и голубой! Даже дышать стало легче!

Закончив работу, кнесты проходили мимо, кланяясь по пути дее в знак уважения ее положению. Кайлин тоже кивала в ответ и улыбалась. Она ничего не могла с собой поделать, казалось, если она нахмурится хоть ненадолго, то просто умрет.

– Говорят, вы силой заперли госпожу Ириллин в ее покоях и забаррикадировали ее дверь, иначе она не допустила бы такого перелома в вековых устоях, – последний из кнестов задержался на выходе, комкая теплую шапку в руках. – Иххоран всегда проводили по строгим правилам. Не так, как теперь. Правда, я здесь впервые, так что все знаю лишь по слухам.

– А, Ерик, – Кайлин улыбнулась и ему, не желая ничем выделять среди других, – а что еще про меня говорят?

– Что мужчинам нельзя на вас смотреть, – его голубые глаза так и впивались ей в лицо жадным взглядом, – что вы высасываете их силы, сводите их с ума. Всех и каждого, без разбора. Что раньше дей оторвал бы голову всякому, кто позволил бы себе громко смеяться в этих стенах. А теперь он ест из ваших рук.

Откинув голову, Кайлин сделала именно то, что он говорил – рассмеялась. Раскинув руки, она закружилась по песку, легко, свободно, как птица.

– А может быть, дею именно этого и не хватало? – поддразнила она, остановившись и придержав руками обернувшийся вокруг ног подол платья. – Смеха? Может, это бесконечные угрюмые рожи вокруг доводят его до крайнего бешенства? Я устала прислушиваться ко всему, что про меня говорят. Это не приносит никакой пользы!

– И правильно, моя дея, – кивнул он. – Вы – как лучик света в этих мрачных стенах. Мы, все мы, простые кнесты, всегда рады увидеть вас во дворе или в обеденной зале. Госпожа Ириллин хорошая, добрая, она нам как мать. Но вы…

– Как сестра? – Кайлин подмигнула и прыснула от смеха, когда кнест зарделся. – Я нравлюсь тебе, Ерик?

– Да, моя дея, – еще гуще покраснел и потупился он.

– Ты выполнишь все, о чем я тебя попрошу?

– Только прикажите, моя дея.

Кайлин перестала пританцовывать и смеяться. Она подошла и встала прямо напротив кнеста, смело встретив его взгляд.

– Когда разлом откроется, и оттуда полезут всякие твари… когда дей будет среди вас в гуще сражения… ты закроешь его от любого удара? Защитишь ценой своей жизни? Ради меня?

Желваки заиграли на скулах молодого мужчины, потом он кивнул.

– Клянусь, моя дея.

– Тогда я и впрямь могу быть твоей сестрой, – мягко улыбнулась Кайлин. – На Нершиже у меня было много братьев. Порой я по ним сильно скучаю. Ты чем-то напоминаешь мне кого-то из них.

Склонив голову, он порывисто упал на одно колено, чтобы поцеловать подол ее платья, но Кайлин со смехом вырвала ткань из его пальцев и убежала. То, как Ерик тушевался в ее присутствии, и написанный им портрет не могли не польстить ей, как любой молодой девушке, особенно в разгар иххорана, когда любовь и радость так и лились изнутри, но она старалась не давать ему ложной надежды. И надеялась, что, попросив защищать Рогара, ясно обозначила, кто для нее важнее всего.

В пустом холодном коридоре дея перешла с бега на шаг, а затем и вовсе остановилась перед тяжелой деревянной дверью, закусив губу. Оглядевшись, она вынула из кармана теплого платья свернутую в трубочку записку, опустилась на колени и аккуратно просунула край послания так, чтобы его еще можно было вытащить обратно. Затаив дыхание она принялась ждать, приложившись ухом к двери, чутко прислушиваясь к любому звуку за ней. Некоторое время там стояла тишина, а затем вдруг – раз! – и трубочка исчезла, когда записку дернули с той стороны. Кайлин легонько стукнула по дереву костяшками пальцев, затем приложилась губами к щели между дверным полотном и косяком:

– Выходи, мой дей. Я люблю тебя. Выйди, ну пожалуйста, хоть ненадолго.

Все последние дни она делала так: писала на бумаге какие-нибудь нежные глупости, смешные фразочки для него и подсовывала под дверь. И каждый раз сердце сжималось от щемящей боли, когда он забирал их, но ничего не отправлял ей обратно. Она благодарила его за подарки, просила простить за ту неосторожную фразу об усыпальнице, брошенную в неподходящий момент, но Рогар молчал.

Но ведь он забирал записки? Читал их. Кайлин могла представить, как искажается его грубое искалеченное лицо, когда он пробегает взглядом по написанным ею строчкам. Он так запутался. Он так погряз в борьбе с самим собой и со стеной. Может быть, ее слова поддерживают его хоть немного? Помогают не заблудиться окончательно в себе? Заставляют помнить, что она есть, она рядом, и она его любит. Ей рассказали, что он всегда запирается перед иххораном, и тогда Ириллин тоже закрывается в своей башне, не желая праздновать с людьми и веселиться без него, но Кайлин покрывалась нервной испариной каждый раз, как ее пытались сравнить с Ириллин или принудить к схожему поведению. Нет. Она сказала, что не станет повторять ошибок соперницы. И не повторит. Она не позволит Рогару тонуть в собственной злобе только потому, что он так решил, а ей положено уважать его решения.

Подождав еще немного, она поднялась на ноги, отряхнула подол и пошла к себе. Далирин возилась с Лауром у жарко растопленного камина и вскинула голову при появлении хозяйки, одарив ту скептическим взглядом.

– Я знаю это выражение на вашем лице, – заговорила старуха, понимающе усмехаясь. В другом случае она бы хмурила брови, но в иххоран даже у Далирин не получалось как следует негодовать. – Вы опять ходили к нему? Сидели под его дверью? Ох, оставили бы вы его в покое, госпожа. Наш дей безумный и злой. Не дергали бы вы его, как зверя за усы. Мне и так хватает одного взгляда, когда он сюда приходит, чтобы потом ночью не уснуть.

Как всегда, Кайлин лишь отмахнулась от ворчания няни. Она подошла к стопкам книг, которые недавно появились здесь – еще один подарок, заказанный из самого Паррина и доставленный ей – взяла наугад одну и распахнула на середине. «Описания животных видов Эры». В коллекции были так же и «Строение человека», составленное лично Симоном, «История времен», «Зарождение мира», «Камни и их вариативность» и много-много других книг, которые приехали с очередным обозом. Рогар хочет, чтобы она училась и становилась умней, чтобы она веселилась и не падала духом, почему остальные не понимают этого?!

Взяв из вазы сушеный сладкий плод – и это лакомство было тоже прислано для нее и Лаура – Кайлин уселась в кресло и сделала вид, что погружена в чтение.

– Не понимаю я этих отношений, – пробурчала Далирин беззлобно, – то он пытается вас завоевать, а вы бегаете от него, то наоборот. То он запирается с вами в спальне, и тогда вся цитадель, уж поверьте, госпожа, слышит, как вам с деем хорошо, то вышвыривает за дверь, как собачонку. Разве это нормальные супружеские отношения? Разве это брак? В молодости я была замужем, правда недолго, и я-то знаю, как ведет себя правильный муж.

– Далирин, – Кайлин с упреком приподняла бровь и посмотрела на служанку поверх страницы.

– А что Далирин? Я всю жизнь Далирин, – огрызнулась та и тут же покачала головой с материнской тревогой: – А отношения должны быть крепкими и спокойными. Когда всю жизнь спина к спине, а в постели – попа к попе, под одним одеялом, чтобы теплее. Когда через пару лет уже точно знаешь, во сколько он придет, что будет есть на ужин, что скажет, о чем умолчит. Лучше бы дей изменял вам, госпожа, в самом-то деле, но зато вел бы себя как нормальный человек!

– Но он не человек! – Кайлин нарочито громко захлопнула книгу и собиралась уже отчитать служанку, но тут в дверь робко постучали.

Они обе переглянулись, потому что никого не ждали, затем Кайлин сделала няне знак пойти открыть дверь. Она была уверена лишь в одном: к сожалению, это не Рогар. Он не стал бы робко скрестись к ней и никогда так не делал. Если бы это был он, она бы уже сама помчалась открывать.

Кряхтя и сетуя на старые ноги, Далирин оставила Лаура с игрушками, подошла и распахнула дверь. И тут же злорадно уперла руки в боки:

– А вам тут что надо, змеи?!

С удивлением Кайлин разглядела, что на пороге смущенно топчется Урла, а вместе с ней – еще кто-то из женщин Ириллин. Поспешно открыв книгу, она спрятала улыбку за ней. Выходит, не ошиблась. Упрямые сплетницы могли, конечно, заявить, что не придут на праздник, но вечером нижние ворота откроют, чтобы впустить жителей деревни, среди которых будут и их мужья, сыновья, братья и прочие родственники. А с тех пор, как приехали иххи, у мужчин на уме только одно. Видимо, сидеть взаперти и представлять, как их благоверные веселятся, оказалось выше сил этих женщин.