Вот так, улавливая на лице малышки огоньки беззаботного озорства, он готов был бежать вечность. Но, увы, вечности в его запасе не было – всего несколько этажей. И как только они миновали последний пролёт, напускное ребячество с Влады слетело, а своё он будто нехотя отпустил.

Нет, он не поймал Владу в объятия и не закружил, как успел себе нафантазировать. Она просто выдернула свою ладошку из захвата и заправила за ухо растрепавшиеся волосы. «Между ними ничего нет» – подчеркнула, а Багдасаров мерзко ухмыльнулся: «Как бы не так!»

Перед выходом он пропустил Владу вперёд, а затем перехватил под грудью, прижался со спины.

– Попалась! – выдохнул, наслаждаясь близостью.

И, что удивительно, Влада не пыталась немедленно отделаться. Она… растерялась. Будучи человеком действия, малышка уже и забыла, что можно вот так просто стоять и слушать сбитое дыхание друг друга. Под его широкой ладонью быстро-быстро билось её сердце, а под губами пульсировала венка на шее.

Секунда, другая, и Влада всё же пришла в себя. Она осторожно облизнулась. Именно осторожно, будто боясь разорвать такой необходимый двоим контакт.

– Ты разве забыл? Мы вообще-то скрываемся от правосудия, – проговорила она. Почему-то шёпотом.

Багдасаров улыбнулся и блаженно прикрыл глаза.

– Я слишком долго ждал тебя. А ещё не представляю, чем закончится этот день.

– Да что там день… Ты давай, попробуй пересечь без приключений этот двор! – рассмеялась она в ответ, окончательно, и теперь уж точно без сожаления разрушая магию момента.

Пришлось её отпустить. На улицу Багдасаров шагнул первым. Одного беглого взгляда хватило, чтобы понять: их уже ждали. Парни с суровыми лицами выглядывали из патрульной машины, ещё парочка, что степенно прогуливалась недалеко от его авто, теперь демонстративно держалась за кобуру. А двое тех, что оказались ближе всего к подъезду, до неприятного вежливо улыбнулись и шагнули навстречу.

– Вам придётся задержаться, – тут же разъяснил интерес один из оперативников.

Багдасаров вскинул руки, демонстрируя полную готовность к сотрудничеству. Категорически против оказалась Влада. Как обычно. Потому что эти двое обступили рослого Багдасарова, а её сбросили со счетов. И пока Юра умасливал молодчиков располагающей улыбкой, она с лёгкостью растолкала не готовых к удару со спины мужиков. Оперативники глупо завалились друг на друга, замешкались. Парни из машины ППС и вовсе не ожидали от парочки такой прыти и только растерянно водили глазами, ну а уж бегать, что она, что Багдасаров умели.

Идеально вписался в историю Балашов, который после вчерашнего вполне себе очевидно искал встречи. Он не торопился въезжать за шлагбаум и нервно топтался в проходе.

– Прыгай в машину, Рус! – скомандовала Влада, не давая тому шансов растеряться или озадачиться вопросами.

Видимо, когда надо, Балашов соображал отлично, вот и сейчас ловко парконулся так, что беглецам оставалось только запрыгнуть в салон авто и от души хлопнуть дверцами.

Багдасаров сел впереди, Влада с шиком расположилась на заднем сидении. Со злым умыслом, надо отметить, расположилась. Но докладывать об этом другу не торопилась. Хватит, что Багдасаров раскусил задумку и сейчас отчаянно пялился в окно. Ну а патруль остался далеко позади, забавляясь со шлагбаумом.

– Ирма, что у тебя, чёрт возьми, происходит?! – гневно выкрикнул Балашов, как только миновали первый поворот, что вёл к оживлённому проспекту.

Руслан жёстко щурился, пытаясь поймать её взгляд в зеркале заднего вида. Влада в ответ на это только рассмеялась. Багдасаров даже покосился на неё с сомнением: ни к чему хорошему эта веселость не приведёт. А потому пристегнулся. На всякий. Не на шутку разыгравшаяся Влада резко дёрнулась вперёд и сбила зеркало. Чтобы юный друг не смел смотреть!

– Дави на педаль, Рус, – превесело посоветовала она, Багдасарову же послала смертельно уставший взгляд. – Если, конечно, планируешь и дальше оставаться в очереди на объяснения первым, – задумчиво добавила и без сил опала на сидении.

Спустя полчаса, пока петляли по улицам города, Влада будто «включилась». Она собрала достаточно воли, энергии и терпения для предстоящего разговора. В её глазах больше не плескались ни отголоски положенного в таких случаях азарта, ни уж тем более искорки скорого удовольствия. Влада готовилась к порции нестерпимой боли и уже сейчас вздрагивала от подступающего уныния. Она будто не могла надышаться и оттого болезненно морщилась, растирая ладонью грудь.

– Давай на парковку, Рус, – сдавлено попросила, весьма пространственно махнув в сторону торгового центра.

– Подземка? – Единственное, чем озадачился Балашов, а Влада кисло улыбнулась.

– Ага, подальше от лишних глаз.

Багдасаров сжал кулак, но вместо того, чтобы от души садануть им, например, по панели, только предельно аккуратно пристукнул. С виду, так от оправданного волнения, в реале оттого, что душа уже давно была не на месте. Когда Владу ломало, он чувствовал это едва ли не физически. Это была не боль и даже не тревога. Выжигало всё нутро до пепла, до пустоты, выкачивало до вакуума. Но пройти свой путь она была обязана. Не позволяла отступить такая немодная нынче честь. Ну и баранье упрямство – не без этого.

Глава 2

Ты глубоко прорвался в её душу.

Туда, где хватило бы простора всем.

Вот только душа – не то место,

в котором принято толкаться локтями.

Балашов забился в дальний угол парковки, заглушил движок и покосился на Багдасарова. Присутствие чужака по-прежнему раздражало, но вытолкать его взашей парень не торопился. Вопросы в его светловолосой башке плодились, как тараканы, и так же шустро разбегались, не позволяя высказаться бескомпромиссно и резко. Влада отчего-то тоже медлила. Может, ждала каких-то признаний, или собиралась с духом, как вариант.

В конце концов, неловкое молчание утомило всех присутствующих, но первым не выдержал именно Балашов. Потому что шкура на нём горела, а выдержка, судя по поспешным выводам и необдуманным действиям, уже не раз подводила.

– Может, поговорим? – вконец растеряв решимость, выдал он тихо и на выдохе.

Влада подалась вперёд и извернулась, чтобы смотреть другу в лицо. Балашову такой поворот отчего-то пришёлся не по вкусу. Он нервно шарахнулся и поторопился стереть наваждение ладонью. Причём, провернул это вполне успешно. И вот спустя мгновение перед Багдасаровым оказался вполне доброжелательный парень. Улыбчивый, обаятельный и чуточку дурашливый. Всё верно: девчонки всегда ведутся на этот примитивный, но весьма эффектный набор. Багдасаров и сам частенько грешил этим, а то и вовсе злоупотреблял, но сейчас Балашов не просто был близок к провалу. Он с грохотом рухнул, не забывая при этом отплясывать джигу.

– Давайте рассказывайте, от кого это вы так улепётывали, – примирительно подсказал он, с чего стоит начать. Багдасаров мысленно поаплодировал: одно балашовское «вы» стоило дорого.

Увы, попытка оттянуть неизбежное, не удалась. Она вышла весьма неудачной и опрометчивой. Влада неодобрительно поцокала и вымученно улыбнулась.

– Нет, Рус, рассказывать будешь ты, – сдавленно проговорила она и крепко зажмурилась.

Балашов изменился в лице, но отчаянно молчал. К его глубочайшему сожалению, терпение у Влады было не безгранично, но тут вписался Багдасаров:

– Послушай, парень, – порывисто процедил он, но тут же старательно вздохнул и продолжил куда более дружелюбно. – Рус, кажется? – улыбнулся Багдасаров так же дурашливо, как и Балашов минуту назад. – Ты, подозреваю, по неопытности и неосторожности встрял в очень нехорошую историю и…

– Ты кто, вообще, такой?! – взвился Балашов, не желая прогибаться под чужака.

Багдасаров аж облизнулся от нахлынувшего злого азарта. И продолжил:

– Куда хуже, если затеял всё это с умыслом. Ну, не знаю… чтобы произвести впечатление. На девушку, например.

Та самая девушка на заднем сидении медленно закивала и мысленно распяла Багдасарова, а ещё прижгла раскалённой кочергой его болтливый язык. Всё это читалось в полыхающем взгляде, ужасая подробностями.

Увы, Балашов крайне неосмотрительно шёл в отказ и отнекивался. Хотя его глаза тоже пылали, этого не отнять. Но в отличие от Влады, пылали они не праведным огнём, а лютой ненавистью. А Багдасаров улыбался. Он очень хотел придушить щенка, но… нет, ему было позволено только улыбаться.

Вчера с Владой они этого так и не обсудили. Как по Багдасарову, так он бы не отказался от подробностей, но Влада же чисто по-женски надеялась, что к утру… проблема не рассосётся, нет, но вдруг удастся хотя бы посмотреть на неё свежим, беспристрастным взглядом.

Свежатиной здесь не пахло и даже наоборот, тянуло мерзким смрадом исключительной предвзятости. Даже сейчас, так и не получив ответ, Влада оказалась разочарована. Снова и… как всегда.

– Ирма, что бы этот тебе ни наплёл, просто вспомни, сколько мы с тобой знакомы. Надеюсь, ты не подумала… – совершенно по-идиотски хохотнул он, но Влада не дала шанса продолжить, перебила.

– Это ты не подумал, Рус.

Одним неуловимым и невыносимо плавным движением Влада вытащила ремень безопасности водителя, дважды накинула петлю на шею Балашова. И натянула так, что парень захрипел. Без шуток. Он вытаращил глаза, пальцами бестолково теребил ремень на своей шее и отчаянно дёргался.

Кабинетному «решале» Багдасарову такие фокусы были не по вкусу, и он торопливо «обтёр» панику с лица. Между ним и Владой была настоящая пропасть. Самое страшное, что он об этом знал. И в то время как сам предпочитал загонять противника в угол, в то время как планомерно и беспристрастно отсекал пути к отступлению… Влада в это же время действовала. Жёстко и решительно. И то, как сейчас лихорадило Балашова, её ничуть не трогало и вовсе не мешало натягивать ремень туже, при этом упираясь коленом в водительское сидение.

Балашов захрипел громче. Теперь уже от явной гипоксии и болезненного давления. Его губы налились синевой, лицо – бледностью, а тело выгибала дугой агония. Сдаваться он не собирался.

– Если хочешь дышать, просто прекрати дёргаться, – сообщила ему Влада будничным тоном.

В её голосе не было ни издёвки, ни удовольствия. Дружеский совет. Примерно так. И этот голос… ровный и противоестественно спокойный, вызвал у Балашова приступ паники. Непокорный нрав не спешил усмиряться. Напрасно. Именно сейчас терпения Владе было не занимать. Она вовсе не хотела его напугать. Просто подвела к черте, у которой не принято изворачиваться.

– Ты задерживаешь всех нас, Рус. Я не хочу делать тебе больно, правда, но ты ведь иначе не поймёшь, – проникновенно, будто для ограниченного в мыслительных способностях, объясняла она. – Ты сам затягиваешь петлю. Ты сам выгоняешь воздух из лёгких, – убаюкивала Влада монотонностью, укутывала ею, будто воздушным одеялом.

Багдасаров не знал наверняка, выбился ли Балашов из сил или сознательно притих, прислушиваясь к размеренному дыханию за спиной, но рваться он перестал. На щеках тут же выступил лихорадочный румянец, а глаза утратили жуткий стеклянный блеск. Он глубоко вздохнул, закашлялся, и Влада натянула ремень туже. Жалости к нему она не испытывала. А, впрочем, отвращения на лице не читалось тоже. Происходящее вызывало у неё скуку, и становилось не по себе от мысли, сколько раз малышка проделывала это прежде, чем тупо привыкнуть.

По бизнесу Багдасаров знал, что схема поведения у «жертвы» примерно одинаковая и чаще всего предсказуемая. Сначала противник идёт в отказ, отшучивается, давит на сознательность. Да, часто это кто-то из достаточно близкого круга, выкормленный на доверии, которого явно не заслуживал. Затем давление усиливается, в ответ идут вполне понятный испуг и попытка сорваться с крючка. А вот истинные признания всегда рождаются в болезненных потугах. Правду приходится выдавливать по крупицам, по каплям. В начале, само собой. А потом барьер ломается окончательно, и остаётся только схватиться за карандаш и записывать. Ведь карандаш «ходит» по бумаге легче ручки.