– Как же ты мне надоел. А я и не чувствую себя виноватой. Я чувствовала себя брошенной! Ясно?! Знаешь, что это такое: когда нечто внутри тебя требует… требует какой-то наивной порочности?! Внимания, в конце концов!

– Вот как? Что ж, тогда и я, наверное, составлю вам компанию. Ну, чтобы никто не чувствовал себя одиноким.

Услышав этот голос, Радий вздрогнул и даже не пришел в бешенство. Обернулся. На пороге стоял Юлиан. Он закатывал рукав своей вишневой рубашки и тупо улыбался.

– Ты-то какого черта позабыл в моей каюте? – прошипел Радий. – Она теперь только моя. Хоть что-то в этом мире может быть только моим?!

– Так я же снаружи стою, в коридоре. Правда, Наташ?

«Вот же членосос херов», – устало подумал Радий и поинтересовался:

– Ульяша, а ты не боишься, что я выпихну тебя из вертолета, как только мы взлетим? Я вот, знаешь ли, обожаю одиночество.

– Нет. С чего бы? Этим ты причинишь боль своей жене. А ты этого не хочешь, правда?

– Нет, долбаный ты засранец, именно этого я и хочу. Именно этого. – Радий с остервенением посмотрел на рюкзак, не понимая, зачем он вообще ему понадобился. – А теперь проваливайте! Оба! Брысь!

Не желая ничего слышать и напоминая сам себе капризного ребенка, Радий первым выскочил из каюты. Пулей пролетел коридор и вышел на солнце.

От вертолетной площадки уже доносился пульсирующий стрекот.

5.

Вертолет, использовавшийся прежде всего для погрузочных работ, был буквально набит людьми. В кабине переговаривались Горынин и Юрий Брико, второй пилот. У открытой двери, морщась от гула, суетились Арвид Лилльехёк и Джек Тейлор. Шведу и американцу помогал Хельмут Крауз, краснощекий уроженец Бремена. Они грузили съёмочное оборудование.

Ни слова не говоря, Радий забрался внутрь и уселся подальше от всех. Подумал: «Господи, это как начало плохого анекдота. Собрались как-то швед, американец и немец покататься на русском вертолете…»

– Боитесь, мы украдем у вас славу? – прокричал он, беря наушники внутренней связи.

Джек широко улыбнулся, и Радий решил, что тот похож на актера, рекламирующего комплект из зубной пасты и туалетного ершика.

– Это забота.

– Забота? – переспросил Радий.

– Забота о том, чтобы ваши имена вписали в этот исторический момент.

– А, я понял. Иначе русским никто не поверит, да?

Джек кивнул. В салон протиснулись Таша и Юлиан. Низенький гидрограф прижимал к груди огромный поисковый фонарик и промышленный противогаз. Радий отвернулся, не желая испытывать на прочность желчный пузырь, толкавший свое содержимое прямо к языку.

Где-то через минуту они оторвались от взлетно-посадочной площадки. Радий вдруг осознал, что боится океана. Словно где-то внутри распахнулся сундучок, хранивший прописную истину: в океане что-то есть. Можно разглядывать безбрежную гладь хоть всю жизнь и не понимать, что там что-то плавает. И это что-то имеет объём, занимает пространство, простирается вглубь и дремлет во тьме.

Спустя какое-то время Горынин сообщил по внутренней связи:

– Галоклин, господа!

Все прижались носами к иллюминаторам. Все, кроме Арвида. Он отодвинул боковую дверцу, и в салон ворвался ветер, взметнув волосы Таши снопом белых искр. Сам Арвид принялся водить объективом видеокамеры, принимая лучшие кадры, что называется, из рук Бога.

С высоты в сто метров вода казалась застывшей голубовато-серой пастилой. Резко возникли красно-коричневые цвета. Клокочущие потоки неслись в одном направлении. Внизу вращался гремящий исполинский диск, словно плевавшийся кровавой и пенной яростью.

– Господи боже! – Таша испуганно уперлась в перегородки.

Арвиду, как человеку, выглядывавшему наружу, повезло еще меньше. Он походил на игрушку со стеклянными глазами, чьи руки по-прежнему выполняли какую-то механическую работу.

Край колоссального водоворота напоминал водопад – за той лишь разницей, что воды конкретно этого водопада бежали вбок. Пропавший дрон, разумеется, передал эту особенность, но глаза пошли еще дальше: они сообщали мозгу чистейший страх. Рев стоял такой, что наушники едва справлялись.

Воды Тихого океана свивались, пенились, меняли цвет и становились жертвой чудовищной, противоестественной центробежной силы.

– Что-то ее раскручивает! – крикнул Юлиан. – Хотел бы я знать, что именно! Это просто невозможно! Даже не так! Это физически запрещено, только если мы не на другой планете!

– А мы и высадились на другой планете, придурок, – прошептал Радий, не отрываясь от иллюминатора. – Я так точно.

Хельмут привстал:

– Арви, ты там снимаешь?

Швед обернулся. Глаза на бледном лице лихорадочно блестели. Какое-то время он бессмысленно таращился на Хельмута, а потом показал большой палец и вернулся к видеокамере.

– А вот и центр, – шумно выдохнул Джек.

Под днищем вертолета разверзлась водянистая бездна. При попытке всмотреться кружилась голова, а во рту появлялся неприятный металлический привкус. Разум буксовал и затухал, точно неисправная лампочка, силясь разложить природу этого явления на составные.

– Радий, ну что там?

Голос Шемякина, вклинившийся во внутреннюю связь, заставил всех вздрогнуть. А учитывая, что вертолет дернулся, вздрогнул и кто-то из пилотов.

– Здесь самый огромный в мире слив, Стас. Я хочу опуститься ниже. Дашь свой вертолетик еще немного покататься?

– Пётр, это осуществимо?

– Да без проблем, – отозвался Горынин. – Сколько нужно, Радий?

– Метров пятьдесят, но было бы лучше, если бы вышла вся наша высота.

– Капитан?

– Действуй по обстановке, джигит. Отбой.

– О’кей. Господа, мы вторгаемся в неизведанное. Держитесь крепче за шляпы.

Поначалу как будто ничего не происходило, но уже через несколько секунд внутренности отчаянно просигнализировали о том, что хотят втиснуться в горло и застыть там. Чуть выпуклый горизонт тоже пополз вверх.

Лицо Таши сделалось отстраненным, и она мелодично пропела:

– Летит, летит, летит, летит… твой голубой метеорит – подарок драгоценный.²

Радий позволил себе слабую улыбку. Таша не была пугливой, учитывая ее закалку в качестве морского биолога, но уж если страх подступал, то она давала ему отпор, читая эти строки. Впервые он столкнулся с этим, когда на одном из их первых свиданий какой-то лихач зацепил бампером подол ее платья. Оно немного порвалось, но Таша, к удивлению Радия, прочитала вслед придурку стихотворение.

Неизвестно, какие еще факты пришли бы Радию на ум, если бы не заговорил Горынин.

– На месте. Считай, на воде стоим. Но без воды. Ну, вы поняли каламбур.

Все с недоверием покосились на пейзаж. Далекие края водоворота действительно находились где-то на уровне глаз, хотя под днищем вертолета по-прежнему зияла пропасть.

– Петь, Юр, у нас же есть на борту импульсный лазерный дальномер? – спросил Радий.

Ему ответил Брико:

– Как и всё остальное, Радий. Нужна глубина этой малышки?

– Да, пожалуйста.

Повисла напряженная тишина, а потом эфир внутренней связи всколыхнулся и опять заговорил Юрий Брико:

– Радий, похоже, прибор сбоит. Не знаю, порадует тебя это или нет, но глубина лишь немногим не добирает до восьми километров.

– Этого не может быть, – вклинился Юлиан. – Глубина Эльмова желоба едва превышает семь. И это в самой глубокой его части!

– Так зайди к нам и сам взгляни на чертовы цифры, умник!

Джек вскинул голову:

– А что, если эта хренота выскребла дно, будто голодный – тарелку?

Радий рассеянно кивнул. Ему на ум тоже ничего не приходило, кроме бредовой фантазии об огромной ложке и ее владельце-великане, одержимом идеей как можно лучше размешать сахар у себя в кружке.

– Стас, ты еще с нами?

– Да, Радий, я здесь. Есть какие-то мысли?

– Одна. И она довольно пакостная.

– Вот черт. Ну же, говори, я уже принял таблетку от пакостей.

– На сколько метров мы можем опуститься?

– Господи, Радий!

– Стас, это всё равно придется сделать. Рано или поздно. Но лучше рано, как с лечением зубов. Так что?

По внутренней связи пролетел шепоток: «Наш рогоносец из ума выжил». Радий мог поклясться, что это был кто-то из пилотов. Он ожидал от себя ярости и гневной отповеди, но вместо этого сделал вид, будто ничего не случилось.

Шемякин покряхтел, что бы это ни означало, и голосом вышколенного метрдотеля уточнил:

– У кого-нибудь есть возражения против этого самоубийственного мероприятия?

Ответил за всех Джек Тейлор.

– И дать русским обвешать себя лаврами, как елку – гирляндами? Да долбись оно колбаской!

После этого американец расхохотался, сообразив, что сумел довольно точно изобразить самих русских. Его смех, пусть и нервный, подхватили остальные. Радий вдруг решил, что это прекрасно: они находятся внутри надежного вертолета, а сам вертолет вот-вот спустится в ценнейший и единственный в мире водоворот, способный проглотить и выпустить из себя винтокрылую машину с людьми, будто какой-нибудь доисторический монстр.

– Да будет так, – смилостивился Шемякин. – Радий, не забудь разжиться иглой с крепкой нитью.

– Что? Это еще зачем?

– А затем. Когда вернешься, я оторву тебе голову.

– Где это видано, чтобы капитан отворачивал башку главе экспедиции?

– Вот все впервые на такое и поглазеют. Ну, в путь, туристы.

Вертолет начал спускаться. И уже через секунду у Радия заныло сердце. А еще он подумал, что всё это – страшная, ужаснейшая глупость.

6.

Спуск был довольно странным. Постоянно казалось, что они балансируют между падением и вызывающим тошноту парением, как в быстро опускающемся лифте. Водоворот по-прежнему придерживался своих загадочных законов – двигался в нужном ему направлении и не думал растекаться или обваливаться тоннами воды.

Когда была преодолена условная отметка в километр, Юлиан вдруг заявил:

– С водой что-то не то. На глубине тысяча двести метров находится зона так называемой абсолютной темноты. Туда уже не проникает солнечный свет, однако же сейчас довольно ясно. Мы словно занимаемся глубоководной охотой. Видите?

«Видим, – мысленно отозвался Радий. Как и остальные, он таращился в иллюминатор. – А еще я видел, как ты трахал мою жену. Или, точнее, как она трахала тебя. Ублюдок».

– Похоже, физико-химические свойства воды изменились, – согласился Арвид. – Странно, конечно. Очень.

– Так уж и странно, – фыркнул Хельмут. Он с задумчивым видом обрабатывал зубами жвачку. – Или ты находишь это чудней водоворота, по жерлу которого мы порхаем?

Швед задумался, а потом махнул рукой, словно говоря: «Ха!»

Юлиан поерзал и уставился перед собой.

– Я вот тут подумал. А если плотность воздуха со временем изменится? Ну, скажем, внизу она меньше. Ну, раз вода претерпела некие физико-химические изменения, то, вероятно, это может произойти и с воздухом. Что скажете?

– Как это плотность воздуха меньше? – всполошился Юрий Брико. – То есть мы можем рухнуть буквально в любую секунду?

Тревога пилота, будто зараза, перекинулась на остальных. Таша опять вцепилась в переборки и забормотала про голубой метеорит. Джек почему-то уставился на жевавшего Хельмута, словно раздумывал, а не разжать ему челюсти. В свой черед, Арвид так сжал ремешок видеокамеры, что побелели костяшки.

– Я прямо сейчас смотрю на показания высотомера, – произнес Горынин голосом, полным снисхождения, – и он утверждает, что мы по-прежнему находимся над уровнем поверхности моря. Если кто не понял, воздушная подушка всё еще при нас. И при любом намеке на ее истощение мы вернемся.

– И это тоже не страннее путешествия по Черной Линзе, – упрямо пробормотал Хельмут.