– Итак, госпожа Мамбург, вы желаете арендовать у нас банковскую ячейку сроком на тридцать лет. Всё верно? – Вик знал, что все эти «господин» и «госпожа» действуют на клиентов как ломтик сливочного масла, пущенного поверх горячей кукурузы.

Глаза еврейки наконец отыскали добычу.

– Что у вас на груди, господин Галынский?

В их сторону повернулись почти все сотрудники «Первого межрегионального Ейского банка». Блохина даже приложила ладонь козырьком, чтобы лучше видеть. Полуденное солнце теряло почти половину своей мощи, разбиваясь о зеркальный фасад, но всё же ее оставалось предостаточно, чтобы болели глаза. Неожиданно для себя Вик вспотел.

– О, вы об этой милой безделушке? – Он с улыбкой показал на желтый значок с красными буквами, складывавшимися в надпись «ШУТКА ПРО БАНКИРА. НАЖАТЬ СЮДА». Значок крепился к лацкану клетчатого пиджака и больше напоминал мишень. – Как только мы утрясем все дела, вы получите возможность нажать на нее.

Прошла еще одна волна оживления. На сей раз все вернулись к своим делам, а точнее, к делам растерянно оглядывавшихся клиентов, пытавшихся разгадать смысл происходящего.

– Ваша глупая шутка со значком – она должна меня как-то особенно порадовать? – спросила Зельда Мамбург.

– Обычно никто не разочаровывается, – быстро проговорил Вик. – И вы не станете первой, уверяю вас. Продолжим? Итак, вы желаете арендовать ячейку сроком на тридцать лет и должны знать, что доступ к ней могут получить ваши наследники в случае вашей кончины. Это положение вам ясно?

– А вы довольно бессердечный. Вы мне нравитесь. Когда мы уже отправимся к ячейке?

– Последние формальности. Вещи, которые вы желаете оставить в «Первом межрегиональном Ейском банке», не относятся к оружию, наркотикам или иным запрещенным предметам и веществам, я правильно понимаю?

– Правильно. Именно за это я и расписалась.

– Замечательно. А теперь, позвольте, я провожу вас к вашему тридцатилетнему хранилищу.

Вик поднялся из-за стола, галантно описал полукруг и предложил руку.

– А вы довольно бойкий для своих… – произнесла Зельда Мамбург, принимая его помощь. – Сколько вам, господин Галынский?

– Сорок с хвостиком.

– То есть сорок три – сорок четыре?

– Примерно так, – улыбнулся Вик. – Сюда.

Телохранитель сделал было движение, чтобы сопроводить свою нанимательницу – а возможно, потянулся за костью в ее сумочке, как предположил Вик, – и остановился, обнаружив упреждающий взгляд банкира.

– Это только для клиентов, – безжалостно сказал Вик. – Подождите, пожалуйста.

Зельда Мамбург вдруг расхохоталась, что выглядело особенно дико, учитывая ее траурную шапочку с вуалеткой.

– Боюсь даже представить, какие сценки вы разыгрываете в спальне, господин Галынский.

– Ну что вы. Мы – мирные миссионеры и несем слово божье в самые дремучие уголки.

Лицо Зельды Мамбург, наполовину скрытое вуалеткой, дрогнуло, и она опять расхохоталась. Казалось, старая перечница уже никогда не остановится, однако через полминуты она таки взяла себя в руки. Глаза ее отливали холодом и жадностью, если не сказать местью. Она явно кое-что поняла, но не спешила этим делиться.

– Будь я проклята, господин Галынский, если половина здешних клиентов не ваша заслуга.

Отвесив галантный поклон, Вик еще раз предложил руку. Зельда Мамбург скользнула взглядом по собравшейся гармошкой ткани пиджака и охотно взяла банкира под локоть.

«Ну вот и всё, Вик, дело почти в шляпе. Главное, не облажайся. Шакалы только этого и ждут».

Он повел пожилую еврейку в сторону хранилища, и ему совсем не понравилось, как Зельда Мамбург и Захаров, ассистент управляющего, переглянулись. Словно телепатически обменялись новостями. И главной новостью был он – Виктор Иосифович Галынский, сорокатрехлетний сумасшедший. Что ж, себя он подобным ярлыком не клеймил, но отчетливо видел, как это делают глаза других.

Пришлось стиснуть зубы, чтобы не разразиться проклятиями. Однако злость улетучилась при виде входа в хранилище. Огромная двадцатитонная дверь, похожая на стальную пробку, находилась в положении «ОТКРЫТО». Это означало, что дверь была полностью распахнута, а придверная зона хранилища, регулируемая тремя приводными моторами, – поднята.

Сейчас особая панель, покрытая ковролином, образовывала единое полотно с полом. Когда нужно было сдвинуть гигантскую дверь, она опускалась. И поднималась в случае штатной работы банка. Это позволяло таким важным и хрупким особам, как Зельда Мамбург, не сбиваться с шага, когда они входили в хранилище, чтобы вверить банку свои цацки.

– Что с вами, господин Галынский? – спросила Зельда Мамбург, когда они миновали охранное армирование. – Вы побледнели, как ладони мертвеца. А уж я-то на них насмотрелась, можете мне верить.

– Ничего страшного. Просто это место… э-э… особенное для меня.

Зельда Мамбург хмыкнула, но ничего не сказала.

Сердце Вика бешено колотилось, хотя вокруг простиралось самое обыкновенное банковское хранилище. Возможно, оно было чуть лучше и надежнее прочих, но в остальном оставалось всё той же бронированной коробкой с начищенными полами, вмурованной в бетонный короб, частично уложенный в землю.

Два зала – клиентский и особый.

Клиентский – отрада глаз. Высокие лакированные стеллажи, похожие на библиотечные, и аккуратные передвижные лесенки. Банковских ячеек – чуть больше трехсот. Мягкое янтарное освещение, поданное на поворотных светильниках на шинопроводе, чтобы не пропустить и чешуйки кожи. Шесть столов с зелеными лампами. Под такую сунешь затертую фамильную драгоценность, а она сверкает так, словно ее выставили на витрину ювелирного магазина.

С особым залом всё было куда проще. Там хранились перетянутая лентами наличка, золото, сбитое в слитки, и кое-какие документы государственных компаний. Ничего интересного.

Ну и, конечно, сама дверь была с определенным секретом.

Вик сколько угодно мог цепляться за эти знания, проворачивать их в разуме и так и сяк, но это не помогало. Не сбавляя оборотов восковой улыбки, он оглянулся на овальный вход. Сердце забилось еще сильнее. Это происходило опять.

Банк затапливала тьма.

Она не имела внятного источника и попросту вплывала через высокие окна. Помещения Первого межрегионального мертвели прямо на глазах. Лакированные поверхности столов с щелчками расслаивались, а плитки пола собирались горбами. Издавая отвратительные скользкие звуки, тьма проникала повсюду. Охотилась за любым укромным уголком, словно ядовитый газ.

«Нет, не как газ, – заторможенно подумал Вик. – Как вода. Чем бы это ни было, оно напоминает воду. Тори, за что ты так со мной?»

– Кто такая Тори, господин Галынский? – Зельда Мамбург не сводила с Вика глаз. – Ваши губы произнесли это имя, а я, знаете ли, хорошо читаю по губам.

– Это моя сестра. Виктория. Она очень больна.

– Мне жаль. А теперь давайте найдем мою ячейку, и вы развеселите нас своей особой шуткой.

Вику ничего не оставалось, кроме как отвесить еще один короткий поклон. Он подвел Зельду Мамбург к северной части хранилища, прямиком к ячейке № 113. Она находилась в самом низу, и Вику пришлось замаскировать злорадство, когда лицо клиентки вытянулось, как у собаки, жравшей из кувшина.

– Вы не говорили, что она в самом низу, господин Галынский.

– Отпирать и запирать ячейку, равно как и вынимать внутренний сейф, для вас будет один из сотрудников. – Подтверждая свои слова, Вик извлек продолговатый сейф из ячейки и бережно положил на ближайший стол. – В нашем банке вам не придется гнуть спину, госпожа Мамбург.

– Успокойтесь уже, господин Галынский, я и так вся ваша с потрохами. А теперь, прошу вас, дайте мне и моим вещам немного места.

Подавшись вперед, Вик движением подбородка изобразил полнейшее понимание. Отошел в сторонку, дожидаясь, когда пожилая еврейка закончит свои старушечьи дела. К его удивлению, Зельда Мамбург и не думала таиться. Она вынула из сумочки шелковую тряпицу и развернула ее.

В тряпице клацнули съемные зубные протезы. Каждый зуб отливал чистейшим золотом.

Заметив интерес Вика, Зельда Мамбург показала челюсти:

– Это Зельмана. Он всегда хотел впиться зубами в золотую жилу. Так пусть он и его мечта гниют по отдельности. Что скажете, господин Галынский? Я нарушила этим какой-нибудь пункт нашего договора?

– Ни один. Как по мне, теперь у вашего супруга во рту слегка пустовато. Не могли бы вы поторопиться, госпожа Мамбург?

– Так не терпится уложить меня хохмой, ловкач?

Вик сглотнул и повернул голову. Мутные течения уже подмывали мебель, металлические стойки и стены главного банковского зала. По телу банкира прошла волна мелкой дрожи.

– Да, вы абсолютно правы, госпожа Мамбург. – Вик нацепил дежурную улыбку. – Если поспешите, я успею поймать за хвост свою лучшую шутку. – И он красноречиво покосился на значок.

Зельда Мамбург завернула протезы в тряпицу и бережно переложила их в распахнутый банковский сейф, напоминавший удлиненный ящичек.

– Я нажму на твой говенный значок – но при всех. Остальным явно нравятся твои выходки, нет? Или ты думал, нижняя ячейка ничего не сказала Зельде Мамбург?

Улыбка на лице Вика застыла как приклеенная.

– Такой обворожительной бестии сложно угодить, госпожа Мамбург. Но я постараюсь.

Мотнув головой, Вик подхватил сейф, убедился, что он надежно заперт, и поместил его в ячейку. Подергал для убедительности дверцу и подал клиентке локоть правой руки. Зельда Мамбург даже не посмотрела в его сторону. Она уже шаркала к выходу из хранилища, посверкивая глазами за вуалеткой.

Вик тоже шагнул в океаническую тьму. Как и прежде, он тщательно фиксировал любые изменения, но иллюзорный потоп уходил без каких-либо последствий. На этом берегу реальности остались только блестевшие ракушки – обращенные к Вику глаза молчаливых сослуживцев.

«Несносные паршивцы. Эту войну вам не выиграть».

У стола Вика госпожа Мамбург остановилась. За ее спиной бесшумно возник громила. По лицу телохранителя скользило что-то неуловимо собачье – но не преданность, а скорее, отголоски отличной дрессуры.

– Прошу, господин Галынский. – Зельда Мамбург поманила Вика к себе, и он покорно подошел, не прекращая натянуто улыбаться. – Куда, говорите, нажать?

– Прямо в центр значка, – с трудом вымолвил Вик.

В области груди возникло и пропало легкое давление. Пожилая еврейка воспользовалась своим правом на хохму, что, по ее мнению, могла ее уложить. Если не в кровать, то на обе лопатки. Вик едва не рассмеялся, ощущая, как внутри клокочет злость.

– Отчего утонул банкир? – с готовностью спросил он.

– И отчего же?

– Потому что греб под себя!

Лицо Зельды Мамбург пришло в движение. Губы в сеточке морщин сложились в тугую улыбку, словно где-то распрямлялась пружина. Телохранитель пожилой еврейки колыхнулся, и Вику захотелось отвесить ему пощечину за неспособность смеяться по собственной воле. Остальные тоже не очень-то спешили оценить банковский юмор.

– Где-то должна быть та самая шутка, – проворковала Зельда Мамбург и опять нажала на значок. – Давай следующую.

Вик улыбнулся пуще прежнего, хотя понимал, что еще немного – и рот лопнет, превратившись в оскал.

– Доброта в глазу банкира означает только одно – стеклянный глаз.

– Следующую!

– На Прощеное воскресенье можно позвонить в банк и попросить простить кредит.

– Следующую!

Теперь Зельда Мамбург буквально колотила пальцем по значку, требуя новых шуток. В какой-то момент Вик с удивлением понял, что очутился посреди шторма имени Зельды Мамбург. А в голове всё стрелял и стрелял ее щелкающий голос:

«Не годится! Следующую!»

«Ты можешь лучше! Следующую!»

«Еще одну!»

Не выдержав, Вик рывком наклонился к пожилой еврейке. Краем сознания отметил, что телохранитель схватил его за шиворот. Это не остановило машину ярости, и Вик, не прекращая улыбаться, буквально прорычал Зельде Мамбург в лицо: