– Что такое риторический треугольник? – спросила Бекка, сняла чемодан с ленты транспортера и впилась пристальным взглядом в мужа. – Ты что… плачешь?

Он действительно плакал.

– От любви к тебе, – пояснил Реймер.

Он и правда ее любил, но плакал все-таки не поэтому. Он вдруг с предельной ясностью осознал, что они невозможно, отчаянно разные. И самое мудрое для него – радоваться, что Бекка с ним, хотя вряд ли надолго.

– Интересно, где твой. – Бекка принялась рассматривать ползущие чемоданы, а может, лишь притворилась, досадуя, что Реймер при всех дал волю чувствам, словно он и не мужчина. – В самолет их грузили одновременно. Логично предположить, что и доставали тоже.

– Видимо, потерялся. – Реймера охватила уверенность, что так и есть.

– Боже мой, ну ты и пессимист.

Бекка привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть. Как ни странно, она была настолько же уверена, что чемодан вот-вот появится, насколько Реймер – в том, что чемодан пропал навсегда.

И он оказался прав. Чемодан пропал – как он сам.

“Бекка”, – подумал он, и глаза его наполнились слезами при воспоминании о той недолгой поре, когда они были влюблены друг в друга. Прочие скорбящие по-прежнему не обращали на него ни малейшего внимания, и Реймер отважился посмотреть на ее могилу. Он примерно помнил, где та расположена, но здесь, в Дейле, вместо памятников надгробные плиты и точное место не определишь. На одной из могил на том участке лежал букет длинных алых роз, и Реймера, никак не отметившего первую годовщину смерти жены, запоздало уколола совесть. Бекка была единственным ребенком, ее родители погибли в автокатастрофе – она тогда была старшеклассницей, – а театральные ее приятели слишком поглощены собой, чтобы скучать по Бекке или даже помнить о ней. Кроме Реймера, делать это было некому, разве что Элис Мойнихан.

Или того мужика, с которым Бекка намеревалась сбежать.

Гас с озадаченным видом снова ткнул его локтем, и Реймер спохватился, что достал из кармана пульт от гаража и машинально вертит в руках. Вскоре после того, как Бекки не стало, он продал ее “рав” тому же салону “тойота”, где они два года назад покупали машину. Реймер полагал, что забрал из машины все вещи, но на сервисе, когда “рав” готовили к перепродаже, под водительским креслом, отодвинутым до упора, обнаружили этот пульт. “Вы, наверно, его обыскались, – сказал сотрудник автосалона, отдавая Реймеру пульт. – Даже не представляю, как он туда завалился”.

Реймер сперва, разумеется, решил, что пульт от их гаража. На следующий день после похорон Бекки Реймер выставил их таунхаус на торги и подумал, что надо бы не забыть отдать пульт новым владельцам. А потом, чтобы не потерять, положил его в ящик письменного стола, начисто позабыл о пульте и вспомнил лишь пару недель назад. Дом продали очень быстро, и Реймер отчетливо помнил, что на оформлении договора вместе с ключами от входной двери отдал два пульта от гаража. А этот пульт тогда от чего?

– Все в порядке? – шепотом спросил Гас.

– Все отлично, – также шепотом ответил Реймер (хотя, если честно, голова у него кружилась) и убрал пульт в карман.

– Тогда не раскачивайся.

Он и не осознавал, что раскачивается, но все-таки перестал.

Возможно, конечно, эта странная маленькая загадка никак не связана с Беккой. “Рав” использовали для тест-драйвов, на момент покупки он набегал несколько сотен миль, так что пульт вполне мог принадлежать кому-то из продавцов автосалона. Но все-таки вряд ли. Пульт не уронили. Нет, его специально сунули под сиденье. Одно из самых серьезных препятствий для внебрачных связей в маленьком городке – куда спрятать автомобиль. Оставить на улице возле дома – заметят и, может, узнают. Оставить за пару кварталов – все равно решат, что ты крутишь роман, только с другим человеком. Лучше приехать под покровом темноты, поставить машину в гараж любовника и опустить дверь, пока не опознали ни тебя, ни твою машину.

– Что это? – спросила Кэрис, когда внезапно зашла к нему в кабинет и обнаружила, что Реймер рассматривает пульт, точно ископаемое.

– Пульт от двери гаража.

– Это я вижу, – ответила Кэрис, как всегда, раздраженно – по крайней мере, при общении с ним. – Я имею в виду, что за история с ним связана?

Реймер объяснил, где обнаружил пульт – в “раве” Бекки под сиденьем водителя.

– Выкиньте вы его, – отрезала Кэрис.

– Почему? – удивился Реймер, поскольку с первого взгляда догадался: она пришла к тому же выводу, что и он.

– А я вам скажу почему. Потому что дело совершенно необязательно в том, о чем вы подумали.

Она имела в виду: “О чем мы подумали”.

– Может, она просто кому-то давала свою машину, – продолжала Кэрис, – и этот человек выронил пульт.

– Но если она кому-то давала машину, почему у него был с собой пульт? Почему он не оставил его в своей машине? Вот вы, например, носите с собой в сумочке пульт от гаража?

– У меня нет пульта. И даже нет гаража. И вообще-то вас не касается, что у меня в сумочке.

– Окей, – ответил Реймер, решив пропустить ее слова мимо ушей. С Кэрис разумнее пропускать мимо ушей боґльшую часть того, что она говорит. – Тогда как он очутился под сиденьем?

Кэрис пожала плечами:

– Я всего лишь хочу сказать, что объяснение может быть самое безобидное.

Реймер приподнял бровь.

– С тех пор как Бекки не стало, у вас мозги набекрень. Не спорьте.

Она имела в виду, что он продал дом. Переехал в “Моррисон-армз”. Продал “рав”, а не свою поганую “джетту”. Все три решения были продиктованы злостью и ненавистью к себе.

– Ну и к тому же, – Кэрис высилась над ним, уперев руки в боки, – предположим, что вы правы, хотя это не так. Что именно вы намерены делать? Обойти все дома в Бате и направить пульт на каждый гараж, вдруг какая-то дверь да откроется?

Вообще-то именно такой план и созрел в голове у Реймера, пусть ему и не хотелось признаваться в этом той, кто явно поднимет его на смех. Но так ли плоха эта мысль? В конце концов, Бат – городок небольшой и в свободное время Реймер обойдет его весь, район за районом. Это ли не правильное, методичное полицейское расследование, позволяющее исключить невиновных?

– С дверьми гаражей дело такое, шеф. Они вроде как посылают радиосигнал, вот только эта штуковина – та, которая у вас в руках, – не единственная с таким же сигналом. Это как ключи от машины. Допустим, у вас “фольксваген джетта”.

– У меня и так “фольксваген джетта”.

– Вот видите. И у вас есть ключ, который заводит машину.

– Кэрис…

– Но вы кое-чего не знаете, поскольку вы не преступник. Этим ключом – ну, тем, который от вашей машины, – скорее всего, получится завести еще пяток “фольксвагенов”, а может, даже парочку “ауди”. Любого “немца”. И это только здесь, в округе Шуйлер. Не считая Олбани. И всего штата Нью-Йорк.

Логика Кэрис, как бывало нередко, озадачила Реймера.

– То есть вы преступница, раз все это знаете?

– Я это знаю, потому что я знаю массу преступников. Кроме нас с Джеромом (так звали брата Кэрис) в нашей семье преимущественно жулье. Мой двоюродный брат из Джорджии сидел за попытку угона. Он вскрыл тачку, сработала сигнализация, его загребли. И знаете, что самое обидное? Оказалось, у него был ключ, которым можно ее завести. Ему даже не надо было ее вскрывать.

– Он угонщик. Его поймали и посадили в тюрьму. Что тут обидного?

– К тому же, – не унималась Кэрис, – как будет выглядеть начальник полиции, если примется обходить чужие дома и пытаться открыть гаражи? Как олух царя небесного, вот как.

В этом она оказалась права. Назавтра с раннего утра Реймер начал расследование в их с Беккой старом квартале, просто чтобы проверить. В конце концов, вряд ли она крутила роман с кем-нибудь из соседей, ведь тогда она не ездила бы, а ходила пешком. Реймеру было любопытно проверить, правда ли, что, как утверждала Кэрис, пульт может открыть дверь того, кто вовсе ни при чем. Он шел по одной стороне улицы, вернулся по противоположной, но ни одна из дверей не дрогнула. Реймер даже попытался открыть дверь гаража в их прежнем с Беккой доме – вдруг это все-таки запасной пульт, о котором он позабыл? Когда Реймер вернулся к “джетте”, там его дожидался мужчина в домашнем халате.

– Ну и что всё это значит? – спросил он, недобро и подозрительно хмуря брови, и указал на пульт.

– Полицейские дела, – ответил Реймер (объяснение жалкое, но порою срабатывало).

– Вы пытались открыть дверь моего гаража, какие еще полицейские дела?

Реймер повторил ему то, что узнал от Кэрис об устройстве пультов, намекая на то, что интерес его чисто профессиональный и дело касается его лично, поскольку “вдруг с вашего пульта можно открыть дверь моего гаража и проникнуть в мой дом”.

– Да, но я-то не направлял пульт на ваш дом. Это вы направляли свой пульт на мой дом.

– Я говорил гипотетически, – сказал Реймер.

– А я нет, – ответил мужчина.

На следующий день Реймер сглупил: рассказал о случившемся Кэрис. “Что я вам говорила?” В этом вопросе она была непреклонна – вещь ей несвойственная, хотя с Кэрис не угадаешь. Вообще-то она непреклонна во многих вопросах. “Выбросьте вы эту штуку. Вы внушили себе, что этот пульт означает измену. Но это не так. Вдобавок вы игнорируете настоящую проблему”.

Она имела в виду его психическое здоровье. Кэрис твердила, что у него клиническая депрессия. “Судите сами… посмотрите хотя бы, где вы живете”, – говорила она, как будто клоповник, куда перебрался Реймер, в спешке продав их с Беккой дом, многое объяснял. Да, “Моррисон-армз” действительно паршивая муниципальная многоэтажка в таком же паршивом райончике в южной части города. В народе ее прозвали “Морильней”. Да, половина звонков в полицейский участок так или иначе связана с “Моррисон-армз” – торговля наркотиками, оглушительная музыка среди бела дня, срочные вызовы из-за бытового рукоприкладства, или какой-нибудь псих орет во дворе матом – просто так, ни на кого, – или вдруг сообщат о стрельбе. Оружие, насколько было известно Реймеру, там тоже продавали. Поначалу он думал, что, поселившись в “Моррисон-армз”, сэкономит время и избавится от необходимости ездить туда-сюда. Может быть, от одного лишь его присутствия здесь даже сократится число и тяжесть правонарушений? Но вынужден был признать: пока что никаких поддающихся количественному определению доказательств этого не последовало. Ни жильцы, ни их гости ничуть его не боялись и даже, если уж на то пошло, словно и не замечали. Более того – его собственную квартиру ограбили дважды, ни то ни другое преступление раскрыть пока что не удалось, хотя его кассетник выставили на продажу в ломбарде в Скенектади по столь смехотворной цене, что Реймер сам его и выкупил.

– Джером прав, – не унималась Кэрис, не желая оставлять тему его затянувшейся на год депрессии. Брату ее тоже было что сказать о состоянии Реймера – не меньше, чем самой Кэрис. – С тех пор как Бекки не стало, вы наказываете себя. Как будто это ваша вина, как будто это вы ей изменяли. Вот в чем дело: вы сами себя наказываете.

– Когда я узнаю, кто он, – Реймер потряс пультом, – наказание ждет не меня.

– Ну ясно. Вы узнаете, кто он, – точнее, решите, будто узнали, потому лишь, что дверь его гаража открылась, – пристрелите его и сядете в тюрьму. И кто в таком случае останется на бобах?

В ее словах есть резон, подумал Реймер, хотя вряд ли того, кого пристрелили, можно назвать везунчиком. Да и не так все будет. Прежде чем думать о наказании, необходимо провести всестороннее расследование, кропотливо собрать улики. И пульт станет лишь одним из звеньев в этой крепкой цепи, а последним звеном, надеялся Реймер, будет признание. Тогда и только тогда он решит, кто кого отымеет. Он пытался объяснить все это Кэрис, но она, разумеется, и слышать ничего не хотела. За три года, что они проработали вместе, Реймер ни разу не победил в споре с этой женщиной и вряд ли победит сейчас.