Мы втроём вздрагиваем, словно застуканные на чём-то противозаконном.

– Вот, Богдан Андреевич, комната отдыха для персонала. Такие есть на каждом этаже… – Олег Викторович широким жестом обводит комнату.

Руки Расула напряжённо сжимаются на моих плечах.

Ритка зависает с полным ртом крекеров, перестаёт жевать.

В дверях стоит Богдан.

Его неласковый взгляд скользит медленно по моему лицу, опускается ниже к плечам и сканирует нашу с Расулом недвусмысленную позу.

Чёрт…

Глава 5

Женя.

Мы с Расулом отскакиваем друг от друга, как две отрицательно заряженные частицы.

Чувствую, как пылают мои щёки от стыда, словно после нехилой пощёчины.

Кажется, даже воздух в комнате застывает неподвижно, изумлённый тем, как глупо я снова сама себя подставила.

Это дар, Титова! Это дар…

Мне хочется оправдаться и закричать, что это вовсе не то, чем кажется, но, чёрт возьми, как-то слишком много в наших отношениях этого «не то, чем кажется».

Хотя о чём это я?

Никаких отношений между нами нет. Богдан просто меня ненавидит.

Ненавидит, да.

Не нужно быть ясновидящей и уметь читать мысли, чтобы понять это. Ведь все его мысли на мой счёт совершенно красноречиво отражаются сейчас на его лице: нос чуть сморщен у основания, губа сложены в кривую линию. Взгляд прищуренный, колючий. И серые глаза сейчас – не меланхоличное осеннее небо, а стальное лезвие скальпеля, препарирующего меня наживую.

У Богдана такой вид, словно ему здесь нестерпимо воняет и его вот-вот стошнит.

Он даже не пытается скрыть презрения.

Холод, сквозящий в нём, проникает под кожу, буравит мясо и вонзается в кости.

И в моей голове не рождается ни единого сценария, в котором Богдан бы согласился выслушать мои сбивчивые объяснения насчёт прошлого. Ни единого.

– Как видите, Богдан Андреевич, всё здесь продумано для удобства и полноценного отдыха наших врачей, – наконец откашливается Олег Викторович, стараясь сгладить неловкость.

Он знает, что мы дружим. Не надумает себе всякого непотребного.

А вот Богдана в обратном будет очень сложно убедить.

– Да уж, – хмыкает Ларионов. – Миленько у вас тут.

Богдан бросает последний шипастый взгляд в мою сторону, разворачивается и выходит.

Олег Викторович коротко постукивает по часам на запястье, без слов напоминая о том, что скоро начнётся амбулаторный приём.

Дверь захлопывается.

Лицо Богдана всё ещё стоит перед глазами, будто выжженное на сетчатке пятнышко после яркого света.

Сдавленно выдыхаю, отворачиваюсь и зажмуриваюсь.

Зачем он здесь? Зачем жизнь снова сталкивает нас?

Голос Олега Викторовича постепенно удаляется и стихает.

– Да уж, дело дрянь… – Нарушает тишину Рита. – Похоже, он действительно тебя ненавидит.

Расул молча и виновато поджимает губы, будто он только что всё испортил.

Тянусь по дивану к пачке с печеньем, зло засовываю одно в рот. Жую, не чувствуя вкуса.

– Всё, – категорично отрезаю. – Я больше не хочу это обсуждать.

Рита размыкает губы, чтобы что-то сказать, но я уже вылетаю из сестринской.

По коридорам клиники тянется лёгкий запах антисептика. Привычный, почти успокаивающий, хотя сегодня он совершенно не помогает.

Я спускаюсь на первый этаж в клинику. Сегодня у меня только амбулаторный приём. Это значит, что я могу отвлечься и заняться делом, за которое я цепляюсь, чтобы чувствовать себя нужной.

На ресепшене Оля передаёт мне ключи.

– Вы сегодня в первом, Евгения Сергеевна.

– Спасибо. Запись плотная?

– По завязку, – Оля склоняет голову к плечу. – Это ещё если внештатно не придут.

Натягиваю на лицо профессиональную улыбку.

Мои девочки-постоянницы, как птички, уже сбились в стайку у кабинета.

– Здравствуйте, Евгения Сергеевна! – Тоже улыбаются.

Кто-то с пузиком беременным уже, кто-то с эндометриозом…

На отсутствие пациентов мне жаловаться не приходится.

Открываю дверь.

– Ну, кто там у нас первый сегодня?

Работа начинается, а вместе с ней – возможность хотя бы на время забыть о присутствии Богдана в стенах этой клиники.

***

Подбиваю собранный анамнез в электронную историю болезни и отправляю в общую базу.

В дверь стучат.

Устало потягиваюсь, разминая затёкший позвоночник и плечи.

– Входите.

– Здравствуйте! – Скромно топчется на пороге девушка. Новенькая. Раньше её у себя не видела. – Я Долгорукова. На пятнадцать тридцать.

Коротким жестом предлагаю ей сесть за стол напротив.

Открываю карту.

Марина обследовалась раньше в другой клинике, жалобы стандартные – болезненная менструация, слабость.

– Евгения Сергеевна, вы последняя моя надежда, – Марина резко поднимает на меня глаза. Пальцы, сжимающие ремешок сумки, подрагивают. Голос спокойный, но вижу, что на взводе она. – Я уже не знаю, что делать. Мы с мужем три года пытаемся… А ничего не выходит.

– Три года пытаетесь забеременеть?

– Да. Я и тесты на овуляцию покупала… Всё строго по часам. Муж обеспокоен. Да и я…

– Спокойно, Марина, выдыхайте. Давайте обо всём по порядку. Вы давно обращались к гинекологу?

– Ну… Полгода назад. Там всё нормально было, только сказали, что с циклом какие-то проблемы. Мелочи. Выписали витамины и гормоны.

Киваю.

"Мелочи".

Как же часто за этим скрывается что-то куда более серьёзное.

– Хорошо, а цикл регулярный?

Она качает головой.

– Нет, не очень. То две недели задержка, то раньше времени начнётся. А когда приходит, то… Уж простите за подробности… Кровит так, что хоть с работы уходи.

Делаю пометки в карточке.

– Боли внизу живота?

– Да, постоянно. Живот как камень становится. Иногда тошнит, голова кружится.

– Температура?

– Бывает, но я грешу на переутомление. Работа очень нервная… – Её голос срывается. – Евгения Сергеевна, у меня подруга только под вашим кураторством смогла зачать. Тоже долго маялась. Помогите, пожалуйста.

В глазах – немая мольба.

Я прекрасно знаю это желание женщины стать матерью.

Ведь мы с Богданом тоже хотели и планировали.

И в Марине сейчас я узнаю себя, только несколько иную версию. Версию трёхгодичной давности.

– Мы обязательно со всем разберёмся и найдём причину ваших неудач. Но для этого нужно будет пройти несколько исследований. Для начала осмотр. Возможно, потребуется УЗИ. Это даст нам больше информации.

Она молчит, просто кивает, будто боится, что голос её снова предаст.

Пока Марина устраивается в кресле, я надеваю стерильные перчатки и распаковываю инструменты.

Марина напряжена в струну.

– Постарайтесь расслабиться.

Осматриваю шейку матки, беру мазки.

Пальпирую живот.

– Ой! – Резко.

– Болит?

– Да, очень, – через сжатые зубы.

Хмурюсь.

Матка увеличенная, болезненная, с признаками возможного эндометриоза или… Опухоли.

Но Марине я пока этого не говорю – не стоит раньше времени пугать.

– Одевайтесь.

Стягиваю перчатки, швыряю в мусор.

Сажусь за компьютер, заполняю бланк первичного осмотра и пишу рекомендации для пациентки.

Марина садится напротив. Ёжится, словно от холода.

– Евгения Сергеевна, там что-то серьёзное, да?

Пытаюсь подавить тревогу, пульсирующую внутри.

– Пока поставить точный диагноз я вам не могу – мало данных. Но есть признаки воспаления или, возможно, эндометриоза. Также я вижу, что матка увеличена. Нам нужно сделать УЗИ, чтобы понять, что происходит. А если будет возможность записаться на МРТ органов малого таза, то будет ещё лучше.

– Это… Это опасно?

– Всё опасно, если запустить. Но также почти всё мы можем взять под свой контроль. Не будем гадать. Я направлю вас на обследования, сдадите общий анализ крови, гормональный профиль. После этого будем решать.

Марина кивает, но я вижу, что глаза её влажно блестят.

Осторожно касаюсь её ладони, лежащей на столе.

– Марина, я беру вас под свой личный контроль. Всё будет хорошо.

– Правда? Вы обещаете?

– Обещаю, – передаю ей распечатанный бланк с направлениями.

– Спасибо вам, Евгения Сергеевна! Спасибо! До свидания!

– Всего доброго.

Она выходит.

Закрываю глаза, мысленно себя ругая.

Нельзя. Нельзя давать пациентам таких обещаний, потому что есть риск их не сдержать.

Но как человеку жить без поддержки?

Сложно… Мне ли не знать.

Однако у неё есть муж, она не одна и не одинока.

И снова вектор мои размышлений упрямо берет курс на Ларионова.

Хорошо, что работаем мы в сферах таких далёких друг от друга, что можем даже не пересекаться в стенах больницы.

Мотаю головой, прогоняя ненужные мысли.

Кыш! Хватит уже!

Дверь открывается, Оля врывается в кабинет.

– Евгения Сергеевна, Медведев срочно собирает врачей на экстренный консилиум! Явиться всем!

Глава 6

Женя.

Бегу по коридору стационара, заполненному пациентами и персоналом, но мне кажется, я всё равно слышу собственное сердцебиение. Воздух тяжёлый, пахнет антисептиком. Он вязнет в лёгких.

Впереди маячит розовый халат Тани – нашего второго гинеколога. Она тоже торопится.

Догоняю.

– И тебя дёрнули? – Бросает она на меня усталый взгляд.

– Оля сказала, собирают всех. Что-то экстренное.

– М-да, значит, будет жарко.

Мы переглядываемся. Таня хмурит изящные тонкие брови.

– Ты не в курсе, что там?

– Нет, весь день на приёме просидела.

– Я тоже…

Внутри сидит это гнетущее ощущение срочности.

Не люблю его… К нему сложно приспособиться, потому что иногда счёт идёт на минуты, и от скорости принятия наших решений зависит чужая жизнь.

Иногда очень страшно осознавать, сколько власти дано в наши руки.

Влетаем с Таней в конференц-зал, уже полный врачей.

Ритка с Расулом, живо что-то обсуждая, шепчутся в углу.

Богдана я замечаю сразу, как только захожу. Он стоит у большого экрана на стене, скрестив руки на груди. Сосредоточенно всматривается в снимок, но оборачивается, когда дверь за моей спиной громко хлопает, закрываясь.

Безошибочно определяет меня в толпе.

И если бы не ступор, сковавший моё тело, то я бы ни за что не вынесла этого взгляда – словно крюком влезли в самую душу, разворошили там всё и извлекли наружу нечто очень важное.

Олег Викторович молча подаёт нам с Таней распечатки – медицинскую карту пациента, в чью честь мы все здесь собрались.

Рывком опускаю в документ глаза и почти тут же ощущаю, как по спине пробегает неприятный холод.

– Пациентка, двадцать восемь лет, поступила три часа назад после ДТП, – громко рапортует Медведев. – Шоковое состояние, выраженная бледность, тахикардия, гипотония. Травмы: множественные переломы рёбер, травма живота с подозрением на повреждение внутренних органов, признаки внутреннего кровотечения. Сейчас пациентка на операционном столе, наши хирурги уже работают и принимают стабилизационные меры. Нам же с вами необходимо экстренно определить объём и приоритетность дальнейших вмешательств.

В конференц-зале становится совсем тихо. Все напряжённо изучают данные в распечатках.

Бегу глазами по строчкам.

Высокая СОЭ и лейкоциты. Гемоглобин и эритроциты, напротив, очень низкие.

Поднимаю голову.

– Нужно проверить состояние органов малого таза, исключить кровотечение и…

– На КТ головы признаки травматической субарахноидальной гематомы, – холодно перебивает Богдан. – Давление на мозг растёт, состояние критическое. Нужна срочная декомпрессия, иначе потеряем все шансы спасти её.

– Да, но у неё явные показатели повреждения органов малого таза. Это может быть причиной кровотечения, – снова пытаюсь протолкнуть своё предположение.