– Мирослава Игоревна, завтра утром я вынужден уехать, когда вернусь, не знаю. Дел много. Если вдруг посыльный доставит депеши с документами, которые я давно жду, примите их и отнесите в кабинет. Пусть на столе дожидаются моего возвращения. Вернусь и изучу.

– Слушаюсь, Ваша Светлость. Всё выполню.

Полина выскочила из-за угла, своим внезапным появлением напугав экономку.

– Что с вами, Полина Капитоновна? – спросил барон.

– Со мною ничего, а вот вам угрожает опасность. Я бы не советовала завтра куда-то ехать. Это действительно очень рискованно для вас и опасно для жизни. Могут быть тяжёлые последствия. Уверяю вас, дела подождут. Жизнь дороже, – она говорила быстро, сбивчиво, очень волнуясь.

– О чём вы, Полина Капитоновна? Извольте объясниться со мной. Такие заявления без очевидных причин не делаются. Вам что-то известно? Вы подслушивали наш разговор? – барон не на шутку разозлился.

– Простите, сударь, напугала вас. Прошу меня извинить. Надо было давно предупредить об этом… – и она на мгновение задумалась, направив взор куда-то вдаль. – Понимаете, так сложилось, что я появилась на свет с даром предвидения. Пока была малышкой, дар спал во мне, выжидая своего часа. А сейчас эта энергия властвует надо мной. Полагаю, отрабатывает за все предыдущие годы, подбрасывая всевозможные картины, сцены, которые произойдут с разными людьми. Я стараюсь предупреждать, но не все верят мне, а потом жестоко расплачиваются потерей здоровья и жизни своей или близких. Прошу вас, сударь, прислушайтесь ко мне, я желаю вам добра, клянусь, – убеждала девушка, видя в его взгляде недопонимание.

– Вы что же ведьма, которую забросили ко мне выполнять задание?! – вырвалось у него. – Или, вы – интриганка… кто вам поверит? Что вы себе позволяете? Обманным путём проникли в мой дом и думаете, что я потерплю такие заявления? – не на шутку разозлился барон. Он впервые не сдержался. Что его возмутило в её словах, девушка не поняла. От несправедливости слов барона у Полины в душе поднялась буря негодования и обиды, а из глаз брызнули слёзы.

– Зачем вы оскорбляете меня?! Я искренне желала вам помочь, а вы? Кто дал вам право так разговаривать со мной? Я такая же аристократка, как и вы. Крёстный попросил выручить, я и согласилась. Но терпеть подобное отношение не намерена. Сегодня же покину этот дом, ноги моей тут больше не будет! – Полина не выдержала и убежала к себе в комнату. Такой реакции на доброжелательность и заботу девушка никак не ожидала.

Вбежав в комнату, Поленька заперла дверь на ключ и бросилась на постель, зарывшись в подушку.

– Тупица безмозглый, сам ничего не видит, не понимает, не знает и к советам не прислушивается, я ведь из добрых побуждений, а он? – от обиды она рыдала, и безудержный поток слёз струился по щекам.

Раздался стук в дверь.

– Полина Капитоновна, простите за беспокойство. Мне экономка разъяснила смысл ваших слов. Пришёл повиниться. Что поделаешь, не всем дано владеть знаниями в этой области. Не ведал я, что такой дар бывает у обычных людей. Откройте, пожалуйста. Совестно перед вами.

В ответ молчание. Поля даже не шелохнулась и с постели не поднялась. Обида была намного сильнее его слов. Барон подождал немного, тяжело вздохнув, он ушёл.

– Ни минуты здесь не останусь. С невоспитанным и грубым человеком находиться в одном доме не хочу и не буду, это выше моих сил. Не для того меня папенька и маменька воспитывали в лучших традициях, чтобы я выслушивала оскорбления от постороннего недоучки.

Немного придя в себя, девушка собрала немногочисленные вещи, которые взяла с собой из дома. Попросила слугу, чтобы он передал кучеру её просьбу: немедленно заложить карету. Вскоре она уехала домой, не попрощавшись ни с кем. На душе было горько и больно.

Тем же вечером в доме графа Шувалова всё шло как обычно: родные в гостиной пили чай и о чём-то мирно беседовали.

Полина старалась проскользнуть к себе незаметно, но не вышло: отец приметил её тонкий стан и небольшой шлейф от платья.

– Полюшка, душа моя, ты вернулась? Вот радость-то. Как погостила у крёстного? – спросил Капитон Макарович, ничего не подозревая.

По выражению лица дочери родные сразу увидели перемены в состоянии Полины, но расспрашивать не стали. Отец поцеловал её в лоб и сказал:

– Иди, дитя моё, приляг, вижу, дорога утомила тебя.

В ответ наследница кивнула ему и ушла к себе. И ещё долго девочка плакала. Её душа не соглашалась с грубостью и неуважительным отношением барона де Кардье.

Утром за завтраком мать спросила её:

– Дитя моё, что стряслось, ты никак поссорилась с крёстным? На себя непохожа, и грустная очень.

Отпив глоток чая, Полина в ответ покачала головой и, сославшись на недомогание, ушла к себе.

– Неужели Осип Данилович чем-то обидел нашу девочку? Ему не свойственно такое, нет, он всегда очень учтивый и деликатный, – ответил Капитон Макарович.

– Нет, дорогой мой, сдаётся мне, твой друг Пракшин не виновен и к состоянию Полины непричастен. Тут замешаны дела сердечные, они самые. Видишь, как извели нашу красавицу. Но когда она успела?! Неужели Осип Данилович подсобил и отыскал стоящую партию для нашей кровиночки? – задумалась Василиса Захаровна. Женское чутьё, логика и на сей раз подсказали ей истинную причину того, что произошло. – Капитон, не будем её тревожить. Если я мыслю в нужном направлении, всё прояснится со временем. Нам остаётся запастись терпением и ждать.

– Женский ум дорогого стоит. Умница, вы моя! За что и люблю. Так и сделаем. Будем вести себя, словно ничего не случилось.

Душа моя, а теперь мне ехать пора, губернатор прислал записку, просил о встрече. Вы знаете, я отказать ему не могу, – граф Шувалов поцеловал жене руку и ушёл. Но всей правды супруге не сказал. Первым делом он направился к сыщику.

– Вези в Управление Правопорядка, задам ему трёпку… – скомандовал граф кучеру.

– Слушаюсь, барин.

***

Разговор с сыщиком на повышенных тонах

Погода портилась так быстро, что на душе становилось пасмурно.

– Словно настроение у капризной избалованной барышни. Для таких холодов вроде бы ещё рановато, – недовольно бурчал граф Шувалов, поднимая ворот пальто.

До места добрались без задержки. В управлении Правопорядка в этот час было многолюдно. Шёл приём населения. Чиновники готовили новую перепись. К Управлению присоединили ведомство по народонаселению. Сотрудникам добавили обязанностей сверх меры.

Граф Шувалов узнал у охранника, где находится кабинет Осипа Даниловича и отправился к нему. В душе графа бушевала буря. Негодование перекрывало его доброе отношение к Пракшину, многолетнюю дружбу и их родство. Но до кабинета мужчина не дошёл. Осип Данилович заметил его в коридоре Управления и окликнул.

– Капитон Макарович, какими судьбами вы здесь? Или ко мне приехали, друг любезный? – поинтересовался сыщик.

– К тебе, батенька, к тебе, – ответил граф и приблизился к нему. – Скажи-ка мне на милость, друг хороший, что произошло? Полина поехала к тебе погостить, а вернулась с перевёрнутым лицом, сама не своя. Что там у тебя стряслось, отчего мою девочку так перекосило? Ответ держи! – закричал Шувалов.

– О чём, ты, Капитон? Ничего у меня не случилось, клянусь тебе. Мы с Поленькой ладно жили, очень хорошо время проводили. Впрочем, как всегда, вечерами душевно общались. У крестницы было прекрасное настроение. Она с нетерпением ожидала моего возвращения с работы. Кормила меня отменно. Никак в толк не возьму, о чём ты толкуешь? Что случилось, скажи мне на милость?

И тут до Пракшина дошло.

– Ой, я, кажется, понимаю, кто виновник. Тут намедни возил я крестницу к барону де Кардье. Беда у него стряслась, просил меня о помощи. Я и оставил там Поленьку на день-два помочь ему. Барон второй уж месяц кухарку ищет, но найти не может. Дело оказалось сложным, после всех убийств в нашей округе никто к нему на работу наниматься не хочет, боятся люди.

Лицо графа Шувалова покрылось багровыми пятнами.

– Осип, ты, что рассудка лишился?! Пракшин, да, как тебе в голову такое могло прийти? Ты взрослый мужик, крёстный нашей Поленьки. Таким серьёзным делом занимаешься. Где твои мозги были? Спятил, что ли? Ты почему оставил девочку в доме одинокого мужчины? Да как ты посмел?! Кто знает, что избалованному детине пришло в голову? – разошёлся Шувалов не на шутку. От злости, которая кипела в душе, граф готов был наброситься на сыщика. Щёки стали пунцовыми, раздулись, как у разгневанного индюка. – Поля вчера поздним вечером вернулась оттуда сама не своя. Закрылась у себя в комнате и ничего не рассказывает. Вижу я, там произошло такое, что не пришлось ей по нраву. Девочка очень изменилась. Мы родные и не можем достучаться до неё. Она никого к себе не подпускает. Сам подумай, насколько всё серьёзно.

– Капитон, я тебя понял, не шуми, остынь. Жди меня здесь. Пойду к начальству и предупрежу, что ненадолго отлучусь и сразу поедем к вам. Я должен услышать от крестницы, что вынудило её внезапно оставить дела и уехать.

– Иди с докладом, подожду тебя здесь. Не задерживайся, мне к губернатору к назначенному часу поспеть надобно. А потом вернуться домой, мастера должны прибыть. Ограду устанавливать решил.

– Минутки две подожди, и я вернусь, – спокойно, не повышая голоса, ответил ему Пракшин. Осип Данилович говорил нарочито тихо и медленно, чтобы Шувалов прислушивался к нему и тем временем успокаивался.

Но руководство заупрямилось и Пракшину не удалось уйти сразу. Пришлось задержаться на совещании по новому делу. Договорились друзья, что визит перенесут на вечер, с этим Шувалов и уехал по своим делам.

………………………………………………..

Выяснения продолжаются

Осип Данилович после работы вышел на улицу, намереваясь нанять извозчика, чтобы поехать домой. Но тут он увидел графа Шувалова.

– Капитон, ты, что ли? Господи, что ты тут делаешь? Не уехал домой?

– Уезжал, конечно. Закончил дела, а потом сказал кучеру, чтобы подвёз сюда. Ожидал, когда ты работу закончишь.

– Капитон, вечер уж на землю спустился. Мне не очень удобно наносить поздние визиты. Но вижу, выхода иного нет, дело не терпит отлагательства. Поднимайся в карету. Поговорю с крестницей и к барону поедем.

В карете Осип Данилович всё прикидывал, мерковал, плохих мыслей не допускал, он близко знавал родителей барона и был убеждён, что их сын не мог позволить себе неподобающее поведение по отношению к девушке.

– Никак в толк не возьму. С Полиной надобно побеседовать. Бесполезно строить догадки. Уверен: не обидел её барон. Не мог он, родителей его я знавал. Обаятельными добрейшими и интеллигентными людьми были. Нет, причина не в этом, – Пракшин рассуждая вслух, в глубине души переживал. – Поссорились, наверное. Всякое бывает. Молодой ещё, горячий.

– Не скажу, Осип, не ведаю, что там стряслось. Но девочку не узнать. Душа кровью обливается, веришь?

– Как не верить? Сам переживаю. Извели догадки. Будь уверен, друг, ничего плохого барон не позволил себе. Капитон, ты главное, не паникуй, не накручивай себя. Всё выясним. У меня к Поленьке подход имеется. Люблю твою девочку, не меньше, чем ты. Так душа за неё болит, как если бы она была моей кровной дочерью. Верь мне, не мог я причинить ей вред. Вёз к порядочному человеку, дворянину и всего-то на день-два.

– Будет тебе, Осип, что ты всё извиняешься? Я что первый день тебя знаю? – к графу вернулось спокойствие и трезвость мышления.

– Вот именно.

– Скоро приедем, там и узнаешь, как дело было.

– Непременно, так не оставлю.

***

А всё-таки я был прав

На подъезде к усадьбе сыщик обратил внимание, что в комнате Полины темно. Везде в окнах светло, а у неё тёмная ночь. Нехорошо стало у Пракшина на душе, заволновался сыщик.

– Она что уже спит? – спросил Осип Данилович.

– Не ведаю. Нашёл, у кого спрашивать. Я тебе удивляюсь, – ответил ему Шувалов.