По счастью, незнакомый мне выставочный центр, куда привел адрес, сброшенный Василием, располагался непосредственно рядом со станцией, нависая над ней неуклюжими бетонными кубами из поздних девяностых. Чужой мир дремал, расчерченный непонятными для земного взора решетчатыми металлическими фермами, исчезающими над головой лестницами и переходами. Один раз мелькнул мужчина в темной одежде, но он быстро двигался навстречу, пронесся мимо, и подробностей я не рассмотрел, да и не пытался. А так тихо, хорошо. При желании даже можно идти, не врезаясь в чужие отражения, аккуратно обходя редкие конструкции и мельтешение металла. Гораздо больше суеты наблюдалось в реальности – станция, несмотря на отдаленность от центра, оказалась весьма оживленной, потоки людей сходились в обширном сквере напротив, ныряя в запутанную сеть подземных переходов. Пришлось поплутать в этих толпопроводах одинокой молекулой, пока меня не выбросило потоком прямо на широкие ступени Центра.

Обширный холл пустовал. Неподалеку от входа обнаружился скучающий охранник, не сделавший ни малейшей попытки остановить меня. Я направился к фигуре в характерной униформе, одиноко съежившейся на старом стуле за таким же древним столом. Широкая ферма из металла, грубо окрашенная черной краской, выплыла из небытия, отгораживая от вахтера. Пришлось сделать усилие, шагнув навылет, но от этого я оказался слишком близко к столу, буквально нависнув над озадаченно вскинувшим голову пожилым дядькой, до того внимательно следившим за группой молодых девушек, карауливших лифт.

– Здравствуйте.

Тот кивнул, не поднимаясь, хотя ему и пришлось далеко откинуться назад, чтобы рассмотреть мою нависающую фигуру.

– Мне нужен администратор. Не подскажете?

– Вон, прямо за колонной дверь, – он махнул рукой, теряя ко мне интерес.

– Спасибо.

Развернулся в указанном направлении. Дурацкая ферма никуда не делась, отпугивая грубой фактурой. Сегодня пасмурно – там, не тут, и почему-то кажется, что туманно – вон, даже поблескивает влага на унылой краске. Оттого тяжелый металл смотрится еще более мрачно и бездушно, чем обычно. Если же он еще и буквально громоздится над твоим плечом, волей-неволей восприятие мира изменится. Не зря эскулапы отмечали мою эмоциональную неустойчивость – посмотрел бы я на них, когда вокруг тебя всякая хрень творится. Здесь еще хорошо – тихо, а вот диспансер, где угнездился мой психиатр, как назло, раскинулся, почти совпадая в пространстве с большим потусторонним зданием, где призраки так и мелькали, временами надолго задерживаясь в поле зрения.

Вздохнул. Это все последствия долгой поездки в метро. Та, как обычно, подарила надежду, что все вернулось, все как прежде, – но нет. Если бы не диагноз, устроился бы машинистом, наплевав на прежние заработки, – все равно деньги девать некуда. Жаль, таких не берут в космонавты!

За указанной дверью открылось небольшое помещение с парой столов, заваленных бумагами и украшенных допотопными компьютерами. Мне даже интересно стало: что на этих пыльных, пожелтевших от времени монстрах можно запускать? Женщина в элегантном деловом костюме, стоя у окна, рассматривала какой-то документ. Костюм из другого мира – нет, не из моего призрачного, а просто его никак не связать ни с этим замшелым выставочным центром, очевидно, рожденным как какой-нибудь Дом культуры, ни с этой скучной комнатой, полной бумажной тоски.

– Здравствуйте, – поздоровался.

– Здравствуйте. Вам кого? – она небрежно отбросила бумаги на подоконник.

– Мне нужен администратор. У меня здесь встреча с Владимиром Александровичем Сосновским. Он сказал, что тот поможет его найти.

Вполне себе симпатичная женщина приветливо улыбнулась:

– Вы Степан? Правильно?

– Да, – я кивнул, немного удивившись.

– Пойдемте, я вас провожу. У нас тут немного запутанно, – она двинулась мне навстречу.

Посторонившись, придержал дверь, спросил:

– А, вы администратор?

– Ну да. Меня зовут Елена Николаевна. Вы, кажется, удивились?

– Просто вы смотритесь, как будто… – я немного замялся, – …не отсюда.

Она снова улыбнулась, направляясь к неширокой лестнице, видневшейся в углу лифтового холла:

– Спасибо, Степан. Я вас понимаю. Это здание на балансе города. Тут много чего: кружки, бассейн, кинотеатр был даже. Выставочный центр не хозяин всему этому. Мы лишь организуем и проводим здесь мероприятия по собственной программе, ну и частично управляем. Понимаете? – она приветливо оглянулась, так что я, уже привыкший к статусу психа, неожиданно вспомнил, что недавно еще был вполне привлекательным и обеспеченным молодым мужчиной.

– Завидую! – улыбнулся в ответ.

Еще бы не завидовать! Город платит за все это бетонное месиво, а центр собирает деньги. Не удивлюсь, если скромный администратор ездит на работу с персональным водителем.

Поднялись на второй этаж и двинулись по широкому и длинному коридору, остекленная сторона которого выходила в аккуратный внутренний дворик, косо разделенный на солнечную и теневую половины пустующего сквера с невнятной абстрактной фигурой по центру. Вероятно, в недалеком прошлом там высился бюст Ильича или кого-то подобного. В отражениях высоких стекол виднелись ломкий силуэт сухощавого высокого парня и женская фигурка рядом. Я чувствовал, что волнуюсь. Не знаю, что это за место в том мире, но ничего, кроме пронзающих пол и потолок решетчатых ферм, по пути не встречалось. Пара поворотов – один бы я точно не сразу разобрался – и за широкими дверьми открылся небольшой лекционный зал, в котором двое молодых мужчин возились с камерами на штативах. Кроме них внутри никого не было.

– Где Владимир Александрович? – спросила администратор.

Один оторвался от аппаратуры, молча кивнул в сторону небольшой двери в углу.

– Ну, идите, Степан, – Елена Николаевна развернулась ко мне.

– Спасибо большое. Раньше умели строить – сразу бы и правда не нашел.

Она едва заметно улыбнулась, но почему-то смотрела грустно, кивнула:

– До свидания.

– До свидания, – отозвался эхом, уже нацелившись на дверь.

Сосновский выглядел в точности так, как и в многочисленных роликах, – мужчина немного старше среднего, с седеющей, но плотной шевелюрой, в мягком пиджаке и очках с оправой без ободков на умном лице. В небольшой комнате с одиноким окном стояли стол, несколько кресел, зачем-то торчал из стены умывальник и высились сразу две старомодные вешалки из гнутой древесины – обе совершенно пустые. Занимался он тем же, чем и любой скучающий подросток, – ковырялся в телефоне, откинувшись в кресле и забросив ноги в джинсах и кроссовках на еще одно напротив.

Я поздоровался:

– Добрый день!

Сосновский не изменил позы, лишь бросил быстрый взгляд и кивнул в ответ:

– Добрый.

– Меня зовут Степан. Я от Василия.

Мой визави отложил телефон, развернулся, опустив ноги на пол, и с интересом уставился на меня. Несколько мгновений рассматривал молча, затем поднялся и протянул руку:

– Владимир Александрович.

Я пожал руку и кивнул:

– Очень приятно, Владимир Александрович.

– Присаживайтесь, – Сосновский жестом указал на еще одно кресло, скучавшее с другой стороны стола.

– Знаете, Степан… – начал он первый, едва я угнездился, – …так получилось, я видел довольно много больных шизофренией в своей жизни – давние дела, – он сделал в воздухе неопределенный жест рукой, вроде команды заводиться. – Были всякие, и, среди прочих, пару ребят видел с устойчивой ремиссией. Они были большие молодцы, буквально сражались за свою жизнь. Я их хорошо запомнил.

– И что? Не похож?

– Именно! Пока я вас не увидел, был уверен, что больного могу распознать с первого взгляда.

– Постановка мгновенного диагноза! Бесплатно и с гарантией! – рекламным голосом оповестил я.

Запоздало сообразил, что меня опять понесло:

– Извините. Чувствительная тема.

Сосновский смотрел внимательно, отмахнулся от моих извинений, слегка нахмурившись:

– Да нет, вы правы. Но замечу: сарказм и ирония – это не про шизофрению. Я, конечно, не врач, но что-то, мне кажется, не сходится между той историей, что рассказал Василий, и тем, что я вижу.

– Так я и не спорю. Я ровно наоборот – пытаюсь понять, что происходит.

– Хорошо, – собеседник положил раскрытую ладонь на стол, – давайте так! Я обещал Василию, что выслушаю вас. Так и сделаем. Единственное ограничение, если можно его так назвать, – рассказывайте последовательно, от начала. Хорошо?

Пожал плечами – мне самому так проще.

Пятница. Вечер. Точнее, не совсем и вечер, но рабочий день близится к концу, а значит, все ближе и ближе тот обожаемый миллионами миг временного освобождения от наскучившей рутины, то самое мгновение, когда ты уже свободен, но призрак понедельника еще не навис грозной волной над вольным телом. Самое начало праздника!

Всегда боялся второй половины этого дня. Сколько помню, все самые неприятные аварии, срочные доработки, проверки и прочие неприятности приберегали его для себя. Бывало, умудрялись догнать в последний момент, когда уже выскакивал из наскучившего офиса, чтобы удвоить невзгоды, насладиться крушением чужих надежд.

В тот раз судьба была милостива: рабочий день еще не закончился, и явившийся демоном судьбы начальник был в своем праве.

– Степан, проблема!

Я внутренне сжался. Знал бы тогда, к каким это приведет последствиям, бежал бы не глядя! Вздохнул:

– Что за проблема? До понедельника терпит?

– Звонили фармацевты. У них контроллер на той штуке не срабатывает. Точнее, срабатывает с запозданием. Орут, что чего-то там загубили! Требуют срочно исправить!

«Та штука» – экспериментальный реактор, на котором наши клиенты – фармацевтическая компания – варят какое-то свое загадочное месиво. Штука сложная, с центрифугой внутри, опутанная вязью разнокалиберных трубопроводов и датчиков. Контроллер на эту штуковину программировал я лично. В принципе, ничего особенно сложного, кроме того, что сигналы на входных портах формировались устройствами, о которых я не имел ни малейшего понятия. Последние были чисто аналоговыми, и я провел немало времени, тупо согласовывая временные задержки – от получения данных до реакции на них. Все закончилось тем, что написал обширный мануал с таблицами и торжественно вручил его техникам этих «самоваров». Пусть выставляют коэффициенты как им угодно – свою работу я посчитал законченной.

– Евгений Николаевич, я им все написал. Пусть сами настраивают. Я в этой химии ничего не понимаю! Я даже интерфейс под «Винду» нарисовал, им только на компьютере цифры подправить и файл на флешку скинуть – все!

– Не все. Они жалуются, что какую-то, как ты выразился, цифирь уже в ноль установили, а твое творение все равно тормозит. И отрицательные значения твой интерфейс не ест. Орут, чтобы срочно приезжал!

– Ладно. С утра в понедельник буду, – уныло согласился я.

– Не, дорогой! – начальник довольно осклабился. – Не в понедельник! Сегодня.

– Евгений Николаевич, сегодня пятница. Уже вечер, если вы не заметили. Я даже доехать до них не успею!

– Успеешь, – явно довольно протянул этот кровопийца. – Они тебе пропуск выписали и на охране оставили. Паспорт не забудь. Сказали, можешь работать хоть всю ночь. Пропуск – ночной с допуском. Никто тебя не потревожит и не выгонит. У них производство непрерывного цикла! – он воздел указательный палец, потом убрал руки в карманы толстовки и уже знакомым притворно дружелюбным голосом, не сулящим ничего хорошего, добавил: – Давай, творец! Деньги получил, а работу не доделал. Если у них там бульончик протухнет, я из твоей зарплаты его оплачивать буду. Смекаешь? – посмотрел в мои тоскливые глаза и добил окончательно: – Можешь потом хоть до среды на работе не появляться, но «деньги – вперед»!

Это было несправедливо. Я отлично помнил договор, и там ясно было сказано, что отладка оборудования и его взаимодействия с контроллером проводятся исключительно в испытательный период. Тот, как мне казалось, уже закончился, а значит, и взятки гладки.

– Да какого хрена?! Испытания провели?!

– Нет! – резко оборвал меня демон.

– Как нет?! – я собрался спорить.

– А так – нет, – начальник отвечал мельком, для него все было ясно, и смотрел он на меня скорее как на заговорившего подопытного кролика, чем как на ведущего программиста.