Я хорошо знал этот момент. Если взял такой тон, лучше молчать. На моей памяти этот джентльмен всегда в итоге оказывался прав, и я уже выработал правило – не спорить. Вообще-то он нормальный мужик, мягкий и компанейский, но если в чем-то уверен, то как будто гвоздь проглотил – не согнуть. А вздумаешь все же пробовать – не жалуйся. Гвоздь, он такой – острый!

– Но спать-то я должен, есть. По Трудовому кодексу… – все же не вытерпел, забарахтался, уже понимая, что никуда не деться.

– С кодексом законов о труде я лично договорюсь. Тебе два дня отгулов, что, мало? Или забыл, кто неделю на работе не появлялся?

– Я же звонил. Семейные обстоятельства.

– Ну дык и я говорю – обстоятельства! Производственные. Можешь позвонить семье, попрощаться! – гадко ухмыльнулся демон и, не дожидаясь ответа, вышел.

Как знал, гад, чуял!

До места добрался перед самым закатом – хотя в наших широтах он тянется долго. В Москве накануне осени бывают такие особые вечера: уже прохладно, но веранды еще открыты, солнце, низко нависшее над домами, подсвечивает столики янтарным, воздух чист, и город выглядит так контрастно, что никаких технологий электронной фотографии не надо, чтобы буквально впитывать его цвета, слегка пережатые в желтизну. Нужное мне здание пряталось в симпатичном малолюдном районе, нависающем над Яузой. Встречные обдавали остатками лета и благодушного настроения. Да и я, честно говоря, тоже расслабился. Звонил самоварщикам, те описали свои страдания, и я примерно понимал, что случилось, – так, мелочи, небольшой баг из тех, что ловятся только в жизни, ни одно испытание не сравнится с ней по дотошности. Поправить не проблема. Больше времени уйдет на то, чтобы снять плату контроллера, перепрошить ПЗУшку и установить обратно, – за час управлюсь. Пришлось, правда, тащить с собой кучу приблуды с ноутбуком, зато можно будет потом скоротать время в одной из симпатичных кафешек, которые уже приметил для себя. А что, легальная отмазка – поздно, домой не успеваю, а питаться надо.

Фармацевты прятались за капитальной кирпичной стеной, пережившей не одну войну, но проходная, хоть и небольшая, всего на три ячейки, была оборудована по последнему слову техники. Я вошел и остановился, озираясь – куда дальше? Впереди массивные решетки автоматических турникетов, в крохотном вестибюле ни одной души, только камеры поблескивают под потолком. Где охрана, у которой ждет пропуск? Кому показывать паспорт и объясняться о цели неурочного визита? Может, надо исполнить символический танец под прицелом недремлющей электроники? Или тупо стоять и ждать, пока невидимые сторожа соизволят поинтересоваться, кого принесло?

Озадаченный, развернулся обратно – почему-то казалось, что звонить самоварщикам лучше оттуда, с освещенного гаснущим солнцем переулка, чем из сумрачной пустоты проходной, и обнаружил трубку, напомнившую мне обычный домофон, почему-то висящую на узеньком простенке между стеклянными входными дверями.

– Вы программист в реакторную? – женским голосом осведомилась трубка, едва я поднес ее к уху.

– Да. Здравствуйте, – немного ошеломленный началом разговора, произнес в ответ.

– Паспорт приготовьте. Ждите, – трубка щелкнула, и стало ясно: невидимая собеседница, не изволив ни поздороваться, ни попрощаться, покинула бледно-серый кусок пластика.

Пока извлекал из сумки с тяжеленным ноутом заветную паспортину, щелкнул дальний турникет, шевельнулись решетчатые зубья, и в вестибюль вошла молодая девушка в форме.

Поздоровались, она сверила мой паспорт и протянула невзрачную пластиковую карту, украшенную загадочными буквами и цифрами почти как глинобитная табличка шумер иероглифами:

– Пропуск у вас круглосуточный, бессрочный. Когда закончите все – сдадите.

– Да я сегодня закончу.

– Не торопитесь. Начальство сказало, что будете ходить сюда, пока все не отладите.

Я немного тормознул, понимая, что доказывать что-то этой конкретной охраннице бесполезно, и пока разглядывал свеженький пластик, она поняла мое молчание по-другому:

– Прикладываете пропуск к датчику, проходите в ячейку, там на пульте набираете дату и месяц вашего рождения. Обратно пойдете, пропуск в приемник, – она жестом показала на аппарат с щелью на выходе, – не опускаете, забираете с собой. Решетка откроется автоматически. Все понятно?

– Да, конечно, – я кивнул. – А в цеху есть кто-нибудь? Кто меня там встретит?

– Какой еще цех? Вам в реакторную. Нет там никого – рабочий день закончился.

– Чего тогда вызывали? Еще и срочно, – буркнул я, недовольный, в пространство.

– Так это у людей он закончился, а реакторы работают.

– И что, их никто не контролирует?

– Дежурная смена в диспетчерской. Если надо что, звоните – внутренняя связь работает, – она с сомнением посмотрела на меня. – Вы куда идти знаете?

– Знаю. Просто раньше у меня сопровождающий был.

– Так у вас и пропуск был временный. Вы бы в реакторную по нему не прошли. Подойдете когда, увидите – там такой же сенсор, как и здесь.

Реакторная! Надо же! В голове мерещились тускло светящиеся сборки ядерного топлива, люди в белых халатах, желтые значки в треугольниках. И что? Невзрачная дверь со двора, хлопающая за спиной длинной пружиной, короткая лестница в несколько ступеней, еще одна дверь сбоку перегораживает длинный коридор, большая и железная, – но открывается, отзываясь на кусочек пластика в моей руке, лишь маленькая створка, едва ли не лаз на подводной лодке. Ну да ладно – мне лишь бы войти и выйти, я не гордый.

Где-то вверху тихо гудит вентиляция. Длинный зал с рядом широких окон. Солнце висит над городом с другой стороны этого старомодного кирпичного монстра, потому там, на улице, видны лишь яркие отсветы на далеких многоэтажках да горит желтым виднеющаяся крыша дома напротив, через улицу. В зале сумрак и россыпь ярких цветных огоньков.

Завертел головой в поисках способа включить освещение, и почти сразу же защелкали панели в высоком потолке, отгораживаясь электрическим светом от вселенной за стеклами. То ли автоматика сработала, то ли наблюдатели, прячущиеся за темными блямбами вездесущих камер, помогли.

Моя цель – вон тот большой цилиндр, аккуратно окрашенный мышиным серым, – экспериментальная хрень, творение местных кулибиных. Что он делает, я без малейшего понятия! Мое дело простое – поправить крохотные мозги, прячущиеся за тонкой сталью. Но для этого их придется извлечь. А я уже сталкивался с экспериментальными установками. Главная их примета – создатели совершенно не заморачиваются бытовыми мелочами, и если, например, вам надо всего лишь перепрошить крохотную микросхему – запросто может понадобиться разобрать половину устройства. К счастью, в данном случае всего лишь придется извернуться ужом, протянув руку глубоко в недра хитросплетений контрольной панели, чтобы, предварительно открутив несколько винтиков, извлечь на свет божий – пардон, электрический – маленькую плату с парой десятков кнопочек.

Подобное уже приходилось совершать, так что я действовал быстро и по-деловому. Сбросил на рядом стоявший стол вещи, вооружился отверткой, обесточил контрольную панель и быстро открутил заветные винтики. Однако дальше возникли сложности. Месиво кабелей, каких-то трубочек, непонятных проводов и кронштейнов вцепилось в мой трофей намертво, изобретательно сопротивляясь неизбежному. Некоторое количество тихого мата пошло процессу на помощь, и спустя минуту-другую возни в руках покоилась вожделенная плата.

Повертел ее, разглядывая, и нахмурился – откуда жидкость? На зеленоватом лаке поблескивал свежий маслянистый след. Не похоже, чтобы рядом с интерфейсом были какие-то протечки. Понюхал – не вода. И не масло – что-то тягучее, как яичный белок. Вроде ничем не пахнет, но в носу повис стойкий аромат, слегка даже показалось, жгучий. В ноуте лежала салфетка – экран там протереть, еще чего – я высморкался, безжалостно скомкал бумагу и засунул голову, подсвечивая фонариком, в шкаф контрольной панели.

Вроде сухо. Откуда же эти сопли? Озадаченный, вынырнул из высокотехнологичных недр и тут же заметил невзрачную силиконовую трубку, оканчивающуюся ярко-красным пластиковым фитингом, повисшую безвольно прямо напротив люка. Рядом виднелось того же цвета гнездо, из которого, вероятно, я и выдрал гибкую кишку, пока возился в утробе реактора. Ни на секунду не задумавшись, воткнул трубку обратно – та с некоторой натугой встала, облегченно щелкнув. Порядок!

Комком салфетки обтер шланг, плату, убедился, что нигде больше никаких следов влаги нет, и занялся своим прямым делом. Собственно, ошибку я отыскал, еще когда был в офисе, теперь мне оставалось лишь заменить микропрограмму в контроллере и установить того обратно. Самоварщики снабдили меня инструкцией, что надо сделать, чтобы заново запустить аварийно остановленный реактор, так что – никаких проблем!

Единственное, что напрягало, – запах. Причем я был уверен: пахло исключительно в моем носу. Еще и жжется немного. Что за химию я нюхал? Вроде, кроме обоняния, ничего не пострадало, а на последнее можно забить – пройдет время, и слизистая избавится от любых следов вторжения. Я был в этом уверен, и не ошибся – потихоньку неприятные ощущения сглаживались, притуплялись, и когда я вкручивал с чувством выполненного долга последние винтики, почти полностью исчезли. Под конец показалось пару раз: мелькнули какие-то мушки перед глазами, я даже озадачился, посмотрел на лампы, на руки, но мушки больше не давали о себе знать, и я совсем успокоился.

Собственно, если бы не эти артефакты, я бы, наверное, и не связал эти мимолетные ощущения с тем, что произошло дальше.

Когда все было закончено – тихо урчал запущенный реактор, а цифирь на крохотном индикаторе перемигивалась в одобренном диапазоне – я собрал вещи, отзвонился самоварщикам – те, кстати, через Сеть уже знали, что все в порядке, – и в последний раз оглядел высокотехнологичное помещение. Домой. Хотя нет, сначала зайду перекусить, пивка хочется – думаю, Наташка ругаться не будет.

Вот тут-то меня и накрыло. Сделал шаг к выходу, и в глазах вспыхнул красный яркий свет – как будто прятавшийся в тенях шутник засветил лицо лазерной указкой. Машинально сомкнул веки, даже накрыл их ладонью, но свет не исчез. Я дернулся, мелькнуло что-то подсвеченное тем же красноватым отблеском, и слепящий блеск отпрыгнул, сдвинувшись в сторону.

Широко открытыми глазами уставился на две яркие полосы слегка расфокусированных лучей, пронзающих воздух перед моим лицом из ниоткуда в никуда. Они брали свое начало у глухой стены зала, тянулись наискось в сторону окон и внезапно обрывались. Как если бы кто-то подвесил в воздухе пару световых мечей из «Звездных войн», только гораздо длиннее – метра четыре или даже все пять, и без всяких там рукоятей или прилагающихся к ним джедаев. Ошеломление было настолько велико, что я буквально замер на месте, не в силах разобраться с тем, что видел. Медленно сдвинулся, отходя, – ничего не произошло. Мятая салфетка зажата в руке – собирался выкинуть в первый попавшийся мусорник – протянул ее, держа двумя пальцами, и позволил пересечь слепящую красноту.

Ждал если не вспышки, то раскаленного пятна на бумаге, слабых струек дыма – ничего. Более того, луч не оборвался, все так же висел в воздухе, равнодушный к преграде. Убрал руку, и в тот же момент мелькнула тень, будто что-то невидимое пересекло дорогу потоку света, а в следующий миг все исчезло. Еще висели яркие полосы в опаленных глазах, но сами лучи пропали, будто и не было.

Не знаю, сколько я проторчал на том месте, приходя в себя, но уверен, что диспетчеры или охрана точно не следили за мной. Иначе бы наверняка примчались, усмотрев застывшего столбом, будто встретил приведение, программиста, не говоря уже о загадочной иллюминации.

В кафешке я все же посидел и пивка попил, возможно, даже лишнего, но это теперь казалось смешным и неважным. Все началось рано утром, когда я отсыпался на диване, сосланный на него супругой якобы за пивную вонь – думаю, на самом деле из зависти и вредности.