Уходить не хотелось. Где-то тут, совсем рядом, неизвестная девушка, напуганная и растерянная, наверное, ищет сейчас помощь и защиту. В любой момент в зал с загадочным столом ворвется призрачная охрана, а меня-то и не будет. На ком им демонстрировать свою доблесть? И каково будет незнакомке, когда выяснится, что привидение в моем лице исчезло? Пусть это будет не охрана, а мудрый профессор с бородой и в очках – что она ему продемонстрирует? Пустой темный зал, весь в кроваво-красных отблесках? Нет, моя обязанность как джентльмена – оставаться, чтобы полностью оправдать своим присутствием незнакомку и ее бегство.

Странно, но в эти минуты, пока зал стучал и переговаривался деловитыми голосами, я забыл о своих проблемах. Чего теперь? Все, что могло случиться, – случилось. Я уже пострадал, меня уже несправедливо сочли больным – я знал, каково это. Больше всего в этот момент не хотел, чтобы, пусть и не в таком жестком виде, как у меня, что-то подобное случилось с ней. Казалось, хуже ничего нет, чем несправедливое обвинение!

Хлопнула дверь, чем-то громыхнули, еще хлопок, и повисла тишина.

Какая там тишина?! Тихо гудит вентиляция, взвизгивают приводы реактора, где-то в глубине зала что-то громко щелкает, пищит в такт несущимся строкам журнала индикатор. Лишь оглушительно молчит вязь красных лучей, рельефно очерченный ею металлический стол с забытым прибором на самом краю. Никого. Что делать? Ждать, пока охрана заинтересуется бездельничающим программистом?

Решил не испытывать судьбу. Все сложилось необыкновенно удачно. Более того, если я не буду пережимать, останется возможность сюда вернуться. Даже если меня разоблачат, с шефом можно хотя бы попытаться договориться. Ведь, похоже, что контора до сих пор поддерживает этот контракт. Сегодня выходной, и, кроме всего прочего, есть большой шанс, что о моем визите никто не узнает. А это шанс вернуться, даже без туманных перспектив переговоров с бывшим начальством. А возвращаться придется – это точно!

До последнего оттягивал момент, не уходил, все ждал – вернется? Но нет. Когда выбрался за проходную, немного расслабился, постоял, грея лицо в потерявшем июльский накал ласковом солнышке, ощутил забытое чувство – смесь горечи расставания со сладким ожиданием новой встречи.

5

Понедельник. Многие недолюбливают его, но меня с некоторых пор это совершенно не касается. Несмотря на то, что природа, видимо, решила напомнить москвичам свое место и за окном хмурилось совершенно осеннее небо, грозя прогнозом гидрометцентра пролиться к вечеру месячной нормой, настроение было непривычно великолепным. Во-первых, мои модули заказчик принял, телефон уже просигналил разноголосыми уведомлениями о куче событий: банк – о зачислении гонорара, налоговая – о поступивших чеках, почта – о куче бесполезных писем вроде актов и прочего мусора. Во-вторых, мне уже пришел новый и весьма денежный заказ, который, учитывая наработанное, обещал быть не таким уж и обременительным. Ну, и в-третьих, в душе шевелился первый опыт контакта. Пусть он и был смазан, но, по каким-то вывертам психики, окончательно примирил меня с моей ненормальностью. Нет, я, конечно, все так же мечтал вернуть все «как было», но, по крайней мере, теперь был убежден, что не псих. Настолько неподдельным был испуг незнакомки, настолько он был неожиданным для меня, что я полноценно ощутил: зазеркалье реально, оно способно пугаться и удивляться само по себе, оно – не плод моей больной извращенной фантазии.

Потертый носок вяло шевелился на фоне серого неба и стремительно чернеющих силуэтов деревьев, прикрывавших от меня выцветшие стены старой пятиэтажки напротив. Я развалился в кресле, забросив скрещенные ноги на широкий подоконник, и наслаждался посетившим меня ощущением вселенской гармонии, рассматривая подозрительное движение темноты в бледных небесах. У кого как, а у меня сегодня будет выходной. Надо придумать, какую буду дегустировать кухню, загрузить стиральную машину и запустить робот-пылесос. Вот почему я всегда забываю сделать это, когда ухожу из дома?

Потянулся к телефону, включил и нахмурился, рассматривая записанный от руки номер, повисший на экране. Совсем забыл – тот охранник, что уволился год назад! Усилием воли все же активировал помощника – с далекой кухни донесся профессионально поставленный голос, известивший вселенную о начале уборки, – и набрал номер.

– Да, слушаю, – довольно молодой мужской голос, сразу и не скажешь, что его владелец пенсионер.

– Здравствуйте, меня зовут Степан. Мне нужен Игорь Петрович.

– Слушаю вас.

– Игорь Петрович, я работаю в подрядной организации, мы настраивали один реактор на вашей фабрике. Год назад у меня проблемы были с оборудованием. Вот, ваш товарищ дал мне этот номер, сказал, что у вас тогда же камеры сбоили. Можете рассказать? Если вам удобно, конечно.

Повисла довольно длинная пауза. Я не выдержал:

– Алло?

– Нечего рассказывать, – как ни в чем не бывало, заговорил невидимый собеседник. – Была засветка. Вызвали подрядчиков, те приехали, все отстроили. Вот и весь рассказ.

– А что за засветка?

Собеседник вновь замолчал, но на этот раз заговорил первым:

– Послушайте, Степан. Степан? Я правильно запомнил?

– Да, – бросил коротко.

– Мне вот очень интересно – почему это вас заинтересовало больше года спустя?

Каким-то наитием, подсознательно я почувствовал, что этот человек вранье распознает, но и говорить ему правду было бы глупо, учитывая ее фантастический характер.

– Просто год назад я вынужден был уйти в отпуск по медицинским причинам. Потом был очень занят, и руки дошли только сейчас.

– По медицинским? – протянул собеседник. – А что за медицина? Если не секрет, конечно.

– Офтальмология. Со зрением у меня что-то случилось. Знаете, видел какие-то артефакты, пятна, свет красный. Пришлось лечиться.

Вновь повисла довольно длинная пауза, и вновь первым не выдержал я:

– Алло? Игорь Петрович, вы здесь?

– Где вы, Степан, работаете?

Я назвал бывшую контору.

– Высокий такой, темные волосы, стрижешься коротко, глаза светлые?

– Прям как на опознании. Да, это я. Может, по видео свяжемся? Чтобы никаких сомнений.

– Лишнее. Помню я тебя, – перешел на ты невидимый Петрович.

Похоже, это секретный код-пароль вахтера – «вы» для нераспознанных объектов, «ты» для прошедших процедуру идентификации.

И еще: что такого в моей внешности? Уже второй охранник сообщает, что запомнил меня, хотя я их обоих, скорее всего, и не видел. Ну если и видел, то точно не запомнил. Зачем? Но это так – мелькнуло.

– Ну, так что? Расскажете?

– Расскажу, – тот легко согласился. – Но только если ты мне расскажешь о своей офтальмологии. Идет?

Я опешил. Странный интерес, даже если бы все мои проблемы и на самом деле касались лишь зрения. В конце-то концов, это мое здоровье – почему я, собственно, должен делиться с кем бы то ни было его деталями? Но ведь я схитрил. Каким образом этот неведомый мне отставной охранник с лёта раскусил мою тайну? Как если бы незнакомый вахтер на проходной небрежно ставил диагноз первому попавшемуся визитеру. При том сразу же – точно в цель.

– Чего умолк? – мне почудилась насмешка в его голосе.

– Думаю, зачем мне это делать?

На этот раз Петрович хмыкнул вполне явственно:

– Чего думать? Ты же хочешь узнать про засветку?

Я сбросил ноги с подоконника, зачем-то встал, сделал несколько шагов по тесной комнате, уперся в разложенную кровать, тут же опустился на нее.

– Игорь Петрович, очевидно, вы видите какую-то связь между моим заболеванием и теми проблемами с аппаратурой. Если бы вы пояснили, мне было бы проще решиться. Вы же понимаете, здоровье – вещь весьма деликатная.

– Это правда! – он охотно согласился. – Деликатная. Ну так что? Что решил?

– Но вы так и не ответили на мой вопрос!

Вновь повисла пауза, но на этот раз я не успел, опять первым заговорил собеседник:

– Степан, я сейчас живу на даче. Это всего девяносто километров от Москвы. Тут хорошо! Лес, поле, озеро неподалеку. Приезжай! Поговорим.

– Спасибо, конечно, за приглашение, но откажусь. Работа.

Петрович, похоже, ждал такого ответа:

– А если я скажу, что тут никого и ничего нет? Что «там» – вообще поля, даже леса нет. Представляешь? Ни людей, ни деревьев, только трава торчит местами, и то не везде. Курорт!

Вот это он снова – в точку. Никаких сомнений – знает! Человек, который не переживал моих видений, никогда не поймет смысл этих слов! Подумает небось: озабоченный пенсионер коварно соблазняет приглянувшегося парнишку – неспроста же он так ловко дал мое описание – отдохнуть на уединенной даче! Берегись, Стёпка! Если бы не одно слово: «там».

– Что, прям никто не ходит? Ни одного человека, машины, дерева? – поинтересовался.

– Именно.

– Точно, курорт, – согласился теперь я.

Замолчали. Очевидно, замаскированные символы сработали. Очень странно – ощущать близким себе человека, которого не то что не видел, но с которым даже никогда не разговаривал до этого момента. И еще – убежденность, что я нормален, до того робкая и несмелая, наконец обрела железобетонную крепость.

Молчание прервал коварный пылесос, подкравшийся и ткнувший меня упругим лбом по лодыжке. Я торопливо перепрыгнул через электронную прислугу и забежал на кухню.

– Вы поэтому и сбежали туда? И с работы ушли?

– Ну да! Я бывший военный. Ранение у меня старое – комиссовали еще три года назад. Давно хотел уйти, но неудобно было – вроде молодой, а уже пенсионер. Помню, пришел зачем-то в пенсионный, а меня охрана на входе не пускает – куда, мол, прешь, тут очередь для стариков! А тут такая хрень! Я и совместил приятное с полезным.

– Понятно. Я тоже вроде убежища нашел. Квартира на третьем этаже – никаких зданий, деревьев, тем более травы, как у вас, только птицы да дождь. Но пенсии мне по молодости не положено. Разве что если инвалидность оформят. Но это вряд ли. Я программист, у меня с работой полный порядок, – помолчал, добавил: – Вы как? Совсем никуда не выбираетесь?

– Почему? Уже считай больше года прошло – выветрилось все.

– Не понял! Что выветрилось?

– Как что?! – Петрович, похоже, удивился. – Это самое!

Я осторожно, боясь спугнуть, спросил:

– Так у вас, что, прошла вся эта хрень?

– Ну да. Где-то месяца три прям жесть была. А потом вроде потускнело. Знаешь, как будто просвечивать начало. Еще месяц – и вообще одни тени остались. А сейчас я уж прижился тут – не вернусь в город, хотя и не вижу ничего. Работу в поселке нашел – красота!

– Блин! У меня скоро год! Все по-прежнему.

– Да ладно! Присмотрись. Не просвечивает, что ли?

Я задумался. Вспомнились кроссовки, что желтели сквозь чужую мостовую. Было ли такое раньше? Вроде не помню. Неужели проходит?! Сердце екнуло.

– Ну, может быть. Немного, – ответил неуверенно.

Мой собеседник не сомневался:

– Не дрейфь! Пройдет, проверено! Главное, к врачам не ходи – они тебя живо оприходуют!

Я вздохнул:

– Уже.

– Чего «уже»?

– Оприходовали.

– Ну, ты… – он замолчал, потом поинтересовался: – И чего сказали?

– Псих. Чего они еще скажут?

– Так ты об этой инвалидности говорил?

– Ну да, – грустно вздохнул.

– Э-эх, парень! – голос звучал сочувственно. – Что же, у тебя никого нет? Родители, там, девушка? Ну, чтобы поддержали, дали время оклематься.

– Нет. – Секунду помолчал, добавил: – Уже нет.

Настроение испортилось. Может, и правда к Новому году все мои передряги закончатся, стану нормальным. Но фарш-то вылез – назад не провернешь. Невольно голову заполнили воспоминания: врачи, адвокаты, работа, банк, квартира, бесконечная череда экспертиз, справок, переезд, развод, опять врачи, тетя вот объявилась – можно сказать, что фарш еще и не весь выполз, сочится помаленьку. Блин, как же хотелось вернуть все назад! Как хотелось стать нормальным, помыть машину, заправить и рвануть куда-нибудь на юг, туда, где лето никогда не кончается, где плавятся на пляже молодые тела, и они все реальны!