Вскрытие покажет любовь (страница 26)
– Да, папа, иди покури, – получаю поддержку Петра.
Костя смотрит на нас с недоверием, спорит недолго и выходит из комнаты, оставляя дверь приоткрытой.
– Откуда вы узнали, что я не хочу при папе… светить пятой точкой? – Малыш словно выуживает из памяти последнюю фразу, вспоминает её.
– Догадалась. Ты же мужчина.
Процесс проходит без сучка и без задоринки. Идеально терпеливый детёныш. Один из препаратов вызывает болезненные ощущения, но он даже не пикает. По окончанию присаживаюсь рядом с ним на корточки, так удобней общаться: наши глаза на одном уровне, он даже выше находится. Для детей это важно.
– Как же ты заболеть умудрился?
– Мы с мамой и тетей Асей были в аквапарке. Там очень весело! – Я киваю в ответ. – На следующий день я стал кашлять. Мы в больнице лежали. Но там очень скучно и кормят стрёмно. – Дети – маленькие губки, непривычные слова в их памяти цепляются, как якори. – Мы с мамой устали лежать там и вернулись домой. Теперь тут буду лечиться. Ей, правда, по работе уехать пришлось. Со мной бабушка днём будет. Папина мама. Вы её знаете? Бабушка Лида.
– Твою не знаю. Но у меня своя Лида есть, правда, мне она мама, – касаюсь острой коленки. Петя убирает подаренные мною гостинцы со своих бёдер. Сразу пообещал мне, что сладости до завтрака есть не будет, только посмотрим. – Давай мы с тобой поиграем пару минут, и я пойду.
– Так быстро? —поджимает свои губки.
Идя сюда, я думала, ты сам меня попросишь убраться, малыш.
– Надо на работу, солнышко. Язычок разомнём? Чтобы и тираннозавр Рекс на тебя не обижался. Он ведь грозный, любит рычать. И мы порычим.
– Я не умею, – вздыхает и хмурится, становясь ещё больше похожим на папу.
– Будем учиться, это не сложно. Главное стараться, и всё получится.
Уздечка у него, что надо, я уже оценила. Делая упражнение «барабан», Петя широко раскрывает рот, сразу улавливая суть моей просьбы, и так же распахивает свои глазки, которые становятся огромными, выпученными и безумно милыми. Дырчит парень отменно. На «индюке» он уже начинает хохотать, но всё равно послушно языком по нёбу скользит.
Картина очень увлекательная, я даже пропускаю момент возвращения Кости. Пора уходить. Обещаю маленькому, что вечером еще загляну, и мы продолжим.
– Есть что-то чего ты не умеешь? – интересуется, Костя когда я обуваюсь.
– Вышка меда включает в себя множество различных направлений, а училась я хорошо. – Много, долго, местами нудно. – Это психологический прием, чтобы я у него с болью не ассоциировалась. Меняешь напоследок тематику взаимодействия, и именно она остаётся в памяти как основная. У вас ещё неделя манипуляций, как минимум. За это время можно возненавидеть всех и вся.
Стараюсь быстро закруглить разговор. Дело сделано, больше моё присутствие тут не требуется. Тороплюсь побыстрее выйти из подъезда, только с мамой Кости встречи мне не хватало, о моей низкой нравственной составляющей я уже слушала.
Глава 44
В центр приезжаю до начала рабочего дня. Толяшу нахожу на нашей кухне: уставшие глаза, напряженные плечи, взгляд потухший. Понимаю – дело не только в работе. Домашнюю оборону снова держит. Когда я думаю о том, что буду уставать на работе, а потом терпеть мозгопляску дома… Желание обзаводиться семьей пропадает.
– О боже! Я умер и попал в рай!
Толя ставит кружку с чаем на стол и возводит руки к небесам, голову закидывает. Улыбаюсь непроизвольно. Мой хороший!
– Я уже не ждал. Думал всё, в Европе останешься. – В грустных глазах появляются тёплые лучики.
Долго с ним обнимаемся.
– Ты чего так рано вернулась? – интересуется.
– Соскучилась. Соблазн пересилил тягу к отдыху.
– Красивая такая, свеженькая. Ты точно к родителям ездила?
Толя знает о тонкостях моих взаимоотношений с родными. Он относится к редкому, по нынешним временам, типу людей, которые лишнего не болтают, с ним можно без опасений делиться.
– По пути немного шалила, – улыбаюсь искусственно-развязно.
– Весь во внимании, – подхватывает мой настрой. Ручища свои потирает. – Садись, мелкая. Кофе тебе сейчас наболтаю. – Берёт свою вторую здоровенную кружку, в нее пол-литра влезает, не меньше. – Али спирту медицинского испить пожелаешь? Любой каприз за речи твои сладострастные.
Не сговариваясь, мы начинаем вместе смеяться.
– Да ну тебя, здоровяк, у меня тушь из-за тебя потекла, – быстро машу руками перед лицом. – Я так долго собиралась.
– Вижу. Вырядилась, как метёлка, – усмехается он, найдя в себе силы продолжить «готовку», размешивает сахар в воде. Смотрю на это действо с интересом. Толя ловит мой взгляд и сокрушается. – Тьфу на тебя. Вскружила мне голову, – открывает шкафчик и таки достаёт банку с кофе. – Пока наслаждался эстетикой, забыл обо вс1м.
– А это я всего лишь ремешок в образ добавила, – подсовываю пальцы под пояс, немного оттягиваю. – Знала, что ты оценишь.
– Лучше бы голенькая пришла. Я бы, честное слово, в восторге был, – отдаёт мне напиток, садится напротив.
– А то сплетней мало, – опускаю взгляд на кружку.
– Змеинки уже обсудили твое возвращение, – говорит о наших коллегах. Один из больших кабинетов занимают шесть девушек, судачат они обо всех со злобой и без жалости. Всегда за глаза, но информация то и дело просачивается. – Шум снова чудит?
Пожимаю плечами.
– Не знаю, я от силы полчаса с ним общалась. Практику свою решил освежить.
Тёма уже давно следствие с самых низов не вёл. Раньше он занимался, по большей части, особо тяжкими преступлениями – убийствами и изнасилованиями несовершеннолетних. Последний раз мы с ним пересекались на рабочем выезде много лет назад. История жуткая, как и многие из. Пропал десятилетний мальчик. Искали всем городом несколько месяцев, поисковые добровольческие отряды буквально каждый метр близлежащих лесов и полей прочесали. Двух мужчин даже задерживали по подозрению. Всё без толку, выбить чистосердечное не получалось. Зато их показания помогли инициировать обыск в доме тёти мальчика. Очередной. Судиков для осмотра привлекают не всегда, но если надо, к примеру, экспертизу следов крови произвести, то мы тут как тут. Ничего не нашли, за исключением нескольких небольших засохших пятен. Образцы были взяты. Мы уже шли к выходу, и я, чисто случайно, заметила большие деревянные бочки, декорированные под клумбы. Даже сейчас не могу сказать, чем они меня привлекли. Возможно, тем, что у дедушки были такие, в них хранилось вино. Мы с Аней по малолетству вокруг них как две обезьяны скакали. Сверху, снизу, сбоку, исследовали их и вдоль и поперек. В общем, в одной из них нашли труп мальчика, залитый бетоном.
Ребёнок к тёте собрался, предупредил бабушку с мамой по телефону. Жили в одном пригородном посёлке. Перед выходом, видимо, передумал ехать на велосипеде. Довезли его к родственникам два парня, которых и задержали в период проведения следствия. Зашёл на территорию дома и исчез. Позднее муж тети признался: мальчик приехал, жены дома нет, остался её дожидаться, попутно отвлекая его от покраски старого антикварного шкафа. В какой-то момент эта тварь, устав отвечать на вопросы, ударила ребёнка молотком по голове. Бездыханное тело завернул в плёнку, которой был застелен пол, и не нашел ничего лучше, чем спрятать его на территории своего участка. Не уверена, что можно считать вменяемым человека, который может спокойно жить, спать, ходить каждый день мимо тела убитого им же. Но принудительное лечение – это слишком мягко для таких недолюдей, на мой взгляд.
– Практику… как же, – смотрит на меня многозначительно.
– Ой, всё. Лучше расскажи, как у вас тут?
– Хомяк твой, долгоиграющий, снова у нас.
Вау. Неожиданно. Медленно киваю, распахнув глаза, мол, да что ты?! Эксгумация в четвёртый раз – это сильно. И бестолково. Тело покойного, очень богатого дедушки, буквально на части рвут наследники.
– В этот раз кто?
– Дочка прикатила в наследство вступать. Утверждает, что на момент составления завещания дедок уже был не в себе.
– Они сами там не в себе.
– Пошли, детка. Дядя Толя добрый сегодня, на выбор тебе: трепанацию или гисту хочешь делать? – произносит с улыбкой от уха до уха, взгляд маньячный.
Стоит мне подняться, он тут же хватает меня за пряжку ремня и тянет в наш милый цоколь.
Работа привычно меня увлекает, позволяет отрешиться от грустных мыслей. У Толи смена до четырёх, и я остаюсь до последней минуты. Затем мчусь домой приводить себя в порядок, перед встречей с ребёнком необходимо быть аккуратненькой. Смываю макияж, принимаю душ, торопливо влезаю в светлый спортивный костюм. Встреча с этими парнями для меня волнительна, хотя я и наложила вето на Костю.
Ручки у меня золотые, по его утверждению, лишь такое объяснение можно дать спокойному поведению сына. Снова мы закончили быстро, затем разминаем непарный мышечный орган.
– Скоро на папу будешь рычать, – резюмирую, за что получаю тычок пальцем в спину от этого самого папы.
– Как динозавр, – скалится мелкий, изображая при этом руками у лица когтистые лапы.
– Именно так.
Собираюсь уже уходить, но Петя ловит меня за рукав.
– Выпейте с нами чаю. Пожалуйста. Папа пирожные купил, если Вы уйдёте, он со мной не поделится.
– Сам их все съест? – удивляюсь, усиливая эффект взмахом рук.
Петя хихикает. Костя глаза закатывает, обречённо вздыхая. Смотрю на него, мол, спалили тебя.
Ситуация в корне неправильная. Оставаться излишне не стоит, от слова совсем. Но как ребёнку откажешь?
Достаю из сумки коробку с шоколадными яйцами.
– Тебе, наверное, столько нельзя. Давай договоримся: твои игрушки, а шоколад папа съест?!
– Конечно! – Петя несётся на кухню, миг – и уже на стуле сидит, в ожидании сложив ручки на столе.
– У меня все зубы выпадут, – стонет Костя с гримасой страдания на лице.
– И попа слипнется. Но вопросы решаемы, – успокаиваю его.
Глава 45
Моя жизнь, словно прорубь, и я в ней подмороженный карась. Туда поплыла, сюда поплыла. Толку нет, но мне нравится. Не знаю, может, кого-то стоя в шесть утра под горяченным душем посещают умные мысли типа: «А не проиграть ли мне в памяти ферзевый гамбит Рубинштейна?», – но точно не меня. В голове булькает что-то, похожее на пузыри при варке киселя, оказывается, это мои мысли.
Через полчаса снова идти мучать ребенка. Лечение наконец-то начало приносить свои плоды. Для этого Косте пришлось показать Петю другому врачу, моему однокурснику, по моей же рекомендации. И вуаля – ребёнок пошел на поправку. И буковку «р» мы уже в большинстве слов выговариваем. Всего-то за десять дней. «Мы», потому что и для меня это в новинку. Учить детей – совсем не моё. Проще студенту объяснить, как вырезать пупок, удалить прохудившиеся участки и пришить на прежнее место без потери в эстетике.
С папой его всё куда тяжелее. Мы вроде бы просто общаемся, но слишком плотно. Как-то так вышло, совсем незаметно, что мы с ним стали на связи… чуть ли не сутки напролет. Кому скажи – обхохочутся. Я, человек, у которого нет социальных сетей, никогда не выкладывающая собственные фото в мессенджерах, сижу и двадцать четыре на семь пишу сообщения. Естественно, не круглосуточно, но когда я вышла на смену, мы с ним с часу ночи до пяти утра переписывались. Ну, ебобо же? Ебобо. Страшила мозг просил у Гудвина, а мне всего лишь надо научиться им пользоваться. Но вместо этого, ёжики душистые, я с замиранием сердца жду пиликанье телефона. Даже звук поставила приятненький.
Вчера я приехала поздно, Петя меня ждал в пижамке, чистенький, почти готовый ко сну. Идеальный ребенок – после укола сразу уснул. Ещё девяти часов вечера не было.