– Не кипишуй, давай так, как зовут лидера Северной Кореи?

Девушка похлопала своими нарощенными ресницами и странно улыбнулась, будто я спросил, а не разговаривает ли она сама с собой. Для красочности Пак Мина могла бы только повертеть пальцем у виска и обозвать меня тупым.

– Ты че, прикалываешься?

– Н-нет?.. – Я растерялся и на мгновение задумался. – Это же типа… ну… все знают…

– Вот это тут шарады.

Со спины появилась другая девушка, с которой я работал обычно всего раз в неделю, – Хан Мина. С моей хубэ они были тезками, но это единственное, что их хоть как-то связывало (не считая места работы). Она посмотрела сначала на меня, потом на нее, а затем принялась переделывать витрину, перекладывая все из одной посудины в другую.

– Шарады?.. – тихонько прошептала себе под нос Пак Мина. – Ага, так, хорошо.

До меня не сразу дошло, что она на полном серьезе подумала, что существует ингредиент «шарады». Я впал в некоторый ступор, пытаясь не рассмеяться, и тут за ее спиной выросла менеджер Ким. Она окинула нас насмешливым взглядом и, положив руку на плечо Пак Мины, спокойно произнесла:

– У нас не бывает в блюдах «шарад».

– А, ой… – пробормотала та, но, кажется, так и не поняла, в чем конкретно был подвох.

В общем, она была в целом человеком приятным (хоть иногда и раздражала меня), но совершенно не сообразительным. К своему счастью, когда ей в лицо говорили: «Ты тупая», – она только хихикала и думала, что с ней так заигрывают, – ладно, все-таки я даже немного завидовал ей. Если бы я меньше думал, то, вероятно, жизнь казалась бы чуть более терпимой.

После массового выноса мозга, подшучиваний над Пак Миной или выслушивания очередных похождений Чжиыну наступало время тишины. Особенно если в кафе было пусто. В такие моменты я ощущал себя загнанным в угол призраком, которому много чего нельзя, но и делать нечего. Если сменщик был нормальный, то мы часами могли смеяться до колик в животе, а если нет… то неловкая пауза нарушалась какими-то рабочими вопросами, и большую часть времени я проводил у кулера, где вливал в себя стакан за стаканом воды.

Хотя я считал себя парнем весьма харизматичным и легко находил общий язык с окружающими, кулер и воду все равно любил больше жизни, поэтому не пренебрегал зависнуть около него до конца смены.

Вот и сейчас я пил воду, пока менеджер Ким махала мне на прощанье, бормоча что-то в духе: «До следующей смены». Сегодня она ушла раньше, потому что сама пришла к открытию – часам к шести утра, чтобы встретить грузовик с поставкой, сделать витрину и все такое. Конечно, она классная, и мы часто болтали и сплетничали, но она ассоциировалась с грозной матерью, которая контролирует все твои действия. Без начальства дышалось в разы легче.

Хаюн что-то опаздывала. Время все ползло, за окном уже темнело. Чжиыну давно свалил, сонбэ – тоже, сказав Пак Мине остаться до прихода Хаюн. Тогда-то эта глупышка и обнажила клыки:

– Да плевать я хотела на Чхве Хаюн, я пошла.

– Эй, стоять! – Я опешил. Оставаться одному в кафе было самоубийственно. – Тебе же сонбэ сказала дождаться.

– И что? – Она тряхнула головой, снимая фирменный ободок. – Она же ушла. Я поем, а потом уйду.

– Ты не можешь оставить меня одного, – запротестовал я. Уже не знал, что такого бы ей сказать, чтобы она осталась. Если вдруг начнется запара, то я окажусь в беспросветной заднице. – Эй, не отворачивайся, хубэ!

– Не мои проблемы, – съязвила Пак Мина. Налила себе бульон и, демонстративно отвернувшись, ушла к столикам. – У меня пары вообще-то!

Мне оставалось только глубоко выдохнуть, жалобно взглянуть на Сом И и достать телефон. Набрав сообщение Хаюн, я агрессивно ждал от нее ответа. Пока никого не было – отлично. Умудрился даже сесть на табуретку и немного дать ногам отдохнуть.

Чхве Хаюн: Блин, прости, я в полиции…

Мин Джихо: Че?

Чхве Хаюн: Заяву пишу, надеюсь, опоздаю минут на 15, не знаю…

Мин Джихо: Хёджу еще, короче, не вышла.

Мин Джихо: А Мина ровно в 5 сказала свалит.

Мин Джихо: День просто зашибись…

Пару минут была тишина. Сообщения она прочла, но ответ не набирала. Я глянул в спину жующей Пак Мине и мысленно проклял ее сто тысяч раз.

Чхве Хаюн: Какого?! Пусть задержится, не умрет.

Мин Джихо: У нее типа курсы, универ, не знаю)))))

Чхве Хаюн: Похоже на тупые отговорки лол.

Чхве Хаюн: Ладно, скажу, что у меня мало времени, может, прокатит…

Хаюн снова ушла из онлайна. От нервов у меня появился сушняк, и я вновь оказался у кулера. Хубэ как раз успела доесть свой несчастный суп и, вернувшись из раздевалки, ехидно махнула мне рукой со словами:

– Удачно Чхве Хаюн опоздать!

Поправив распущенные волосы и выпрямившись, она вышла из кафе и скрылась где-то за поворотом. От услышанного я обомлел и стоял так некоторое время, глупо хлопая глазами. Ну и хамло… Не удержался и наябедничал Хаюн.

Чхве Хаюн: Хера она важная… да пошла…

Чхве Хаюн: Если у нее украдут с карты двести кусков, я посмотрю на ее табло.

Двести тысяч вон?!^[15] Мощно…

Достал из-под кассы под и немного затянулся. Если правильно выпускать дым, то никто и не заметит, что ты сидишь и дымишь там, где делать это категорически нельзя. Молился лишь на то, что никто не захочет поесть, а если и захочет, то пойдет в более цивильное место, чем наше кафе.

Телефон в кармане завибрировал.

Чхве Хаюн: Нет слов, только маты… Мне сказали, что не знают, помогут ли вообще… обнадежили пиз… Сказали, что это не они должны разбираться, и сказали обращаться к приставам судебным, ну, я и обратилась, на что они такие типа оснований нет и типа ниче не знают…

Мин Джихо: Ну да, конечно, и неважно, что это уже, считай, сраная кража, получается?

Чхве Хаюн: Джихо, следователь еще даже не пришел, сука… куда там Мина эта, на какую, блин, учебу в 5 вечера собралась?

Мин Джихо: Без понятия, но она уже свалила, как королева помойки обоссанной.

Чхве Хаюн: ……………

Чхве Хаюн: А че, народу много?

Мин Джихо: Не, норм, но лучше, конечно, поторопиться.

Чхве Хаюн: Ситуация – сраный сюр.

Не согласиться было сложно. Я окинул линию и витрины полуслепым взглядом. Через час нужно будет делать фотографии для отчета, поэтому стоило бы приступить к подготовке витрин, но как же не хотелось всем этим заниматься.

Шумно выдохнув, я подошел к кулинарии, печально посмотрел на некоторые полупустые гастры. Метнулся к кондитерке – пергамент помялся, доски смотрелись пустовато, нужно будет объединять тортики и сужать витрину, заставляя одну ее половину фирменными коробками для десертов.

По плечу меня кто-то похлопал. Я встрепенулся, видя, что Сом И бродит по залу.

– Джихо-хан, где Хаюн-хан? Уже даже эта дурочка свалила.

Акцент Дауль узнался моментально. Сама она присела на корточки, залезая в небольшой холодильник для персонала. Ели мы списанные вечером остатки, которые к этому времени практически закончились, но из большого белого мешка с выпечкой она вытащила пару булок и бросила их в глубокую тарелку.

– В полиции.

– О-о-ох! – Дауль удивленно округлила глаза и перешла на шепот: – А что случилось?

– Деньги с карты украли, – выдохнул я, вжимаясь руками в край витрины. – Пытается вернуть.

– Ой-ой-ой, – причитала Дауль, качая головой и периодически цокая. – Как нехорошо-то, да, Джихо? Бедная Хаюн…

Я принялся за витрины, изредка поглядывая на прохожих. Если кто-нибудь зайдет до того, как я все сфоткаю, – готов буду прибить гастрами. Впрочем, за почти полгода работы здесь я стал своеобразным гуру в переделке витрин. Некоторые сотрудники периодически просили у меня совета – это даже льстило. Да и с кулинарией всегда справиться было куда легче, чем с кондитеркой.

Видишь, что мало еды, – меняешь гастру с большой на среднюю или маленькую. Если еще отодвинуть еду к задней стенке, то можно блюдо растянуть, и на фотографии будет казаться, что ее достаточно. С третьего ряда (он немного возвышался за счет металлических подставок) все можно было перенести на первый и второй, а его заставить коробками, которые накрутили утренники в период тотального безделья. Оставшиеся сэндвичи перенести из кондитерки и красиво выложить на доску, не забыв смахнуть с пергамента хлебные крошки. Кимпабы^[16], которые неаккуратно стояли на круглой тарелке на длинной ножке, положить тоже в гастру и сделать витрину более плоской. Проверить ценники, убрать капли соуса, сделать фото – о’кей, первая готова.

У меня оставалось еще минут тридцать в запасе.

С десертами было сложнее из-за их хрупкости. Мне не нравилось работать специальными лопатками, поэтому чаще я просто натягивал одноразовые перчатки и брал десерты руками, но некоторые муссовые торты имели тупую привычку прилипать к пальцам или ладоням. Из-за этого работалось медленнее. Еще и тарелки надо было протирать от крошек и прилипших кусочков. Если бы гости знали, что мы этими тряпками могли и стол мыть, и раковину, и десертные тарелки, на которых стоит их любимый аппетитный тортик, то точно бы к нам не приходили. Но, как мне кажется, все, кто когда-либо работал в общепите, знают, что там постоянно творится какая-то херня.

Одна стажерка рассказывала, что сперва пришла стажироваться в сетевую пекарню. Если мы списывали выпечку каждый вечер, то там она стояла и на следующий день, но, помимо прочего, на той точке водились крысы, которые любили прогрызать запакованные коробки и воровать всякие булки. Как их еще не закрыли, я не знал, но теперь с пренебрежением и опаской поглядывал на эту пекарню, если встречалась на улицах города. Еще и друзьям любил рассказывать эту душещипательную историю, чтобы они тоже туда не ходили.

А сонбэ могла уронить целый пирог на пол, а потом как ни в чем не бывало выставить на витрину, если он был более-менее цел. Не так давно она в шутку отпустила, что сперва на производстве всякие нелегалы собирают нам еду, наверняка уронив ее двести тысяч раз, затем валяем на полу ее мы, а уже потом она достается посетителям. Сомнительно, но ладно. Такие казусы все равно происходили не так уж и часто, но я и сам временами поправлял всякие уродливые трещины на тортах, ронял один кусок пирога в другой и так далее.

Закончив с витриной, сфотографировал и ее. Дело за малым – выпечка у кассы и холодильник с напитками.

И тут одновременно произошли сразу три вещи.

Во-первых, повалили люди.

Во-вторых, телефон безостановочно вибрировал в кармане штанов.

В-третьих, когда я уже взялся принимать заказ у одной парочки, в кафе зашел не кто иной, как Ли Ёнхён.

Скорее по привычке я с ним поздоровался, пока ждал, когда лапша с креветками разогреется. Спросить, что он тут забыл, времени не было: я метнулся к подносам, как только микроволновка запищала. Парочка уже болтала у кассы, и, принеся поднос, я принялся делать свою работу.

– У вас чапчхэ^[17], лапша с креветками и пибимпап^[18], верно? – Я глянул на открытый заказ, отправленный мной же с линии. Ясно как день, что это их заказ, но заученные фразы и правила сами слетали с языка. – Напитки? Хлеб? Соус?

– Чай есть?

– Конечно. – Я кивнул. – Мята, женьшень, аралия, хризантема, айва, кизил, имбирь…

– С имбирем, – не дал мне договорить мужчина.

– Конечно. – Я добавил чай в заказ. – Что-нибудь еще?

– Нет.