Моя сводная катастрофа (страница 6)
– Гамзин! – воскликнула Марьяна и, так как они уже добрались до нужного кабинета, осталось только войти и сесть на место, даже притормозила, чтобы глянуть на приятеля особенно красноречиво. – Я тебя не узнаю. Ты с каких это пор девчачьими разборками начал интересоваться?
Но глаза Родика только ещё сильнее вспыхнули любопытством.
– А это были разборки? – протянул он, ещё и промычал с нарочитой задумчивостью, высоко вскинув брови: – М-м-м. – А оказавшись возле своей парты – сидел он прямо перед Марьяной – обернулся, тряхнул головой, состроил простодушно-благостную физиономию и смиренно разрешил: – Не, ну если не хочешь, то, конечно, не рассказывай. Мы же как-никак твои друзья. Поймём и не обидимся.
Вот же манипулятор! И как после таких слов умолчать? Ведь тогда получится, что они к Марьяне по-настоящему, по-дружески, от всего сердца, а она их отношениями только расчётливо пользуется, ничего не отдавая взамен.
– Да расскажу я, расскажу, – переждав раскатившуюся по школе громкую трель звонка, прошипела Марьяна. А, заметив заходившую в кабинет Любовь Геннадьевну, и вовсе перешла на шёпот: – Только не сейчас. Потом.
Но это её не спасло, всё равно получилось слышно в наступившей тишине. По крайней мере до математички долетело, и та, конечно же, не оставила без внимания. А могла бы! Урок ведь ещё толком не начался.
– Вижу, Позняк, ты никак не наговоришься, – проговорила она тонром, не обещавшим ничего хорошего. – Ну что ж, не буду тебя ограничивать. Выходи-ка ты к доске и объясни, как строила график функции из заданного вам на дом упражнения сорок четыре. – Любовь Геннадьевна медленно повела рукой сверху-вниз. – А остальные могут присаживаться. И открывают тетради.
Да что ж такое! Мало Марьяне всего уже за сегодня случившегося?
Естественно, не ужас-ужас, потому что домашку она сделала, а записями пользоваться разрешалось. Но вот так сразу с корабля на бал, не успев даже отдышаться, а уж тем более настроиться на урок – тоже мало приятного.
А всё из-за хитрого манипулятора Родика. Ещё друг называется! И, проходя мимо, Марьяна мстительно ткнула Гамзина сжитыми в кулак пальцами. Он в ответ только невинно дёрнул плечами. Но, как оказалось, справедливость всё-таки существовала, хотя бы крошечная.
– А ты, Родион, тоже не расслабляйся, – прилетело теперь уже ему. – Слушай внимательно, потому что именно ты потом скажешь, правильно твоя одноклассница решила или нет. А заодно укажешь промежутки знакопостоянства, возрастания и убывания.
Правда для Гамзина подобное задание – ещё большая ерунда. В математике, а также в химии и физике он хорошо шарил. Ведь недаром к Марьяне Любовь Геннадьевна обратилась по фамилии, а к нему по имени да ещё в полной форме.
Бе-бе-бе! Учительский любимчик!
Марьяна едва удержалась, чтобы не развернуться и не показать Родику язык. Хотя, само собой, нисколько она на него не обижалась и не сердилась. И уже тем более не завидовала, не презирала и не жаждала отмщения. Лучших друзей, помимо тех, что уже имела, ей всё равно не найти.
Да Марьяне другие и не нужны. Она этих очень любила – по-дружески, естественно – и, как обещала, позже всё им рассказала.
То есть не совсем уж всё. Только про то, что случилось с ней утром по дороге в школу, и чего от неё хотела Амалия, а про свои чувства к Легостаеву по-прежнему утаила. Но умный Родик и тут оказался слишком прозорливым, взял и догадался. Точнее, неожиданно предположил:
– А ты бы на самом деле хотела с Захаром замутить?
Судя по Тасиному взгляду и выражению лица, её тоже такой вопрос не слишком удивил. А потому как-то глупо было отрицать, и уж тем более старательно убеждать друзей в обратном. Всё равно бы не вышло, а выдало лишь сильнее. Поэтому, наклонив голову и отведя взгляд, Марьяна произнесла пространно и как можно бесстрастней:
– Ну-у-у… не так, чтобы очень уж хотела, но, если бы он предложил…
Родик критично хмыкнул. Марьяна резанула его негодующим взглядом.
Это, между прочим, не по-товарищески! Друзьям надо верить. Или хотя бы не палить настолько откровенно, когда они слегка преувеличивают и преуменьшают.
– Он тебе нравится? – Тася не столько спросила, сколько констатировала, даже не сильно сомневаясь.
Ещё и смотрела с особым пониманием, которое почему-то не подбадривало и не успокаивало, а, наоборот, слегка раздражало и вводило в уныние. Как будто тебя считали тяжело больной. Или сошедшей с ума.
– А чего такого-то? – буркнула Марьяна. – Нельзя что ли?
Тем более всё равно её чувства безответные, и каких-то решительных действий она никогда не планировала, только фантазировала и вздыхала.
Это ведь не за подругу заступиться. Самой обратиться к Легостаеву страшно и волнительно до дрожи в коленках, до вспотевших ладоней и полной невменяемости. И, как показал утренний опыт, даже если судьбы предоставит шанс, Марьяна, как последняя неудачница, и его сумеет благополучно профукать.
Поэтому Копосова напрасно беспокоилась и старалась, строя из себя грозную бэд-гёрл. Во-первых, Марьяна её всерьёз не испугалась, во-вторых, беспрекословно выполнять приказы тоже не собиралась. И, если Захар вдруг, внезапно – ну мало ли! – опять сам к ней подойдёт, она уж точно не бросится прочь от него, сломя голову.
Ну и что тогда Амалия сделает? Реально, вот что?
Глава 7
Всё-таки зря, наверное, Марьяна, раз за разом задавала себе этот вопрос. Вселенная её услышала и ответила. Причём повод подобрала совсем ерундовым. Они совершенно случайно – хотя в замкнутом пространстве школы такое вполне естественно – столкнулись с Захаром в одном из коридоров.
Заметив Марьяну, Легостаев чуть притормозил, улыбнулся и легко произнёс:
– Привет!
А у неё моментально сердце зачастило, и во рту пересохло. Поэтому, прежде чем ответить, Марьяна машинально сглотнула. Из-за чего первый звук застряла в горле, и пришлось приложить усилие, чтобы его протолкнуть.
– П-привет!
И всё, дальше они просто разошлись, каждый своей дорогой. Не остановились, не поговорили. Однако Марьяне и случившегося хватило, чтобы почувствовать себя счастливой.
В груди разлилось приятное тепло, и настроение сразу поднялось на несколько пунктов. Даже несмотря на то, что выражение у неё на лице наверняка сейчас было крайне глупым – восторженно-блаженным – и все присутствующие могли это разглядеть.
И, похоже, действительно разглядели, и последствия не заставили себя долго ждать. Всего два урока прошло, началась большая перемена, выделенная старшим классам для обеда.
Когда Марьяна, Тася и Родик спустились с четвёртого этажа на первый и добрались до столовой, там уже собралась целая толпа оголодавших. Свободных мест за столами с каждой секундой оставалось всё меньше, а движение от них до раздачи и обратно становилось всё оживлённее. И чем дальше ребята продвигались к буфету, тем больше народу попадалось навстречу.
Обычно Марьяна не рассматривала, кто это, но на Амалии взгляд сам собой зафиксировался, чуть ли не против желания. Та не спешила, шагала с независимым видом, держа в руках стакан и тарелку, перебрасывалась фразами с топавшей рядом одноклассницей, и ещё одна плелась чуть позади.
И не возникло у Марьяны абсолютно никаких тревог и подозрений, не захотелось резко свернуть в сторону, даже, если бы имелось место для манёвра. Слишком много чести! Только за пару секунд до в голове всё-таки вспыхнуло яркой лампочкой понимание, что сейчас произойдёт, но… оказалось уже слишком поздно.
Хотя время будто замедлилось, но, видимо, исключительно затем, чтобы Марьяна в деталях разглядела: как они с Копосовой оказались в шаге друг от друга, и ничуть не напротив, а вполне параллельно, как одноклассница легонько ткнула Амалию локтем, и та, якобы от неожиданности, дёрнулась и вдруг споткнулась. Как сильно дрогнули и накренились стакан и тарелка, и как их содержимое почти целиком выплеснулось наружу. Точнее, прямиком на неё, на Марьяну.
Она невольно вскрикнула и отскочила назад, едва не налетев на Родика. А Копосова застыла, широко распахнула кристально чистые синие глаза, захлопала ресницами, выдохнула тягучее:
– О-о-ой! – И растерянно пробормотала: – Даже не представляю, как так вышло.
Ну да! Конечно! И все поверили. В особенности Марьяна. В особенности ощущая, как бульон и сок стремительно пропитывают ткань брюк, пиджака и блузки, и та липнет к телу. А ещё дополнительным антибонусом этот ставший в сто раз сильнее ударивший в нос запах еды.
Спасибо хоть суп оказался не из рыбных консервов, иначе просто была бы жуткая вонь, а, судя по прилепившему поверх пиджачного отворота кусочку огурца и сползающим вниз нескольким зёрнышкам перловки, всего лишь рассольником.
Между прочим, один из Марьяниных любимых. Ха-ха.
И ведь даже разозлиться по-настоящему не получилось, отплатить хотя бы на словах, а может, и правда вцепиться, тряхнуть как следует, чтобы сбросить с кукольного личика выражение высокомерного торжества. Потому что в мыслях сразу нарисовалась картинка, как Марьяна выглядела сейчас со стороны – смешно, нелепо, униженно. Так, что не только копосовские подружки захихикали, но и кое-кто из сторонних свидетелей.
Ещё и губы предательски дрогнули, и Марьяна покрепче сжала их, чтобы не выдали. А вокруг быстро собралась компания зрителей, охочих до всяких скандалов и сенсаций, отчего образовался маленький затор, который привлёк внимание завуча Нины Васильевны. Она, скорее всего, сегодня дежурила по школе и во время большой перемены выбрала самое многолюдное и потому потенциально проблемное место.
Нина Васильевна, без труда раздвинув оказавшихся на пути учеников, протиснулась в самый эпицентр событий а, разглядев опустевшую посуду в руках Амалии да мокрые пятна и суповые ошмётки на Марьяниной форме, моментально догадалась, в чём дело.
– Господи, Копосова! – воскликнула с нескрываемой досадой, всплеснула руками. – Вот же тебя угораздило.
– Ну вы же не думаете, что я нарочно, – виновато и одновременно с лёгким праведным негодованием откликнулась Амалия.
– Да никто и не говорит, что нарочно, – легко купилась Нина Васильевна, хотя тут же назидательно выдала: – Но всё-таки поаккуратней надо быть и смотреть внимательно, куда идёшь.
Амалия раскаянно потупилась. Ну прямо Оскар ей дайте. За лучшую актёрскую работу. Но завуч уже отвернулась от неё, перевела взгляд на Марьяну, просканировала с головы до ног, определяя масштаб ущерба.
– Да уж, – заключила сочувственно, поинтересовалась: – И как ты теперь? Есть во что переодеться-то?