Хромов замер, а его пальцы утратили былую силу. Окинув изумленным взглядом мое лицо, он отпустил руку и отступил назад.

–– Больше никогда не смей даже приближаться ко мне! – грозно сказала я и стремительно покинула его общество.

Что-то эфемерно-теплое коснулось моей щеки. Потянувшись, я приоткрыла глаза, тут же сощурившись от яркого утреннего солнца, выглядывающего из-за горной вершины. Содрогнувшись, я подскочила с кровати и осмотрелась: интерьер комнаты Кирилла вызвал ужас. Перед глазами пронеслась вся моя непутевая жизнь, а следом за ней – Никита, ожидающий меня у ночного клуба; Алия, жаждущая моей смерти; и Сабуров, готовый в любой момент утолить жажду любимой доченьки. Как я оказалась в доме Хромова – загадка. Я прекрасно помнила, что покинула «Крем-соду» в гордом одиночестве, помнила, что… нет, ничего больше я не помнила. Совсем ничего.

Повторно осмотревшись и обнаружив свои вещи, я принялась натягивать их на мокрое от кортизольной испарины тело. Руки дрожали, волосы падали с плеч, шелковое платье не скользило по коже, омерзительно прилипая к ней.

–– Сандра? – обездвижил меня удивленный голос Кирилла. – Что случилось?

Я опустила подол платья, наконец прикрыв свою искательницу приключений, и подняла испуганный взгляд на него.

– Что случилось? – переспросила я, судорожно откинув прядь с плеча. – Какого лешего я тут делаю?

–– Не понял, – опешил Хромов.

– Чего именно ты не понял? Какого рожна и на кой черт, интересно знать, ты припер меня сюда?

–– Ты захотела – я и припер.

–– Я была пьяна! – раздраженная его глупостью, крикнула я, сжимая пальцы в кулаки. – Чем ты только думал?! Ты хоть понимаешь, что Сабуров сделает со мной?!

–– Сабурова нет в городе, – напомнил Хромов, чем еще больше разозлил меня.

–– Сабуров не единственный мой враг! – крикнула я еще громче.

Он тут же оказался рядом и, схватив меня за руку, прорычал, наклоняясь к лицу:

–– Не смей повышать на меня голос!

–– Не смей прикасаться ко мне! – прорычала я в ответ.

–– Убирайся из моего дома! – взбесился Кирилл, подтолкнув меня к выходу.

–– С удовольствием! – намеренно крикнула я, дабы позлить этого идиота.

Громкий хлопок двери прекрасно справился с ролью точки, поставленной мною в «трогательной» и «лирической» сцене нашего прощания.

Переступив порог каземата, я обернулась: близ кухни стояла Алия с сияющей улыбкой на округлом розовом лице. Она развернула шоколадную конфету и сунула ее в рот.

–– Когда вернется отец, – чавкая, начала она, – он убьет тебя.

–– Простые углеводы разрушают мозг.

–– Ага, – согласилась Алия, продолжая чавкать от удовольствия, – но ты все равно сдохнешь раньше меня. Между прочим, отец уже знает, что ты всю ночь шлялась по мужикам и не ночевала дома.

–– Настучала? Молодец!

–– К сожалению, не успела настучать, меня лишили этого удовольствия, – кривляясь, ехидно сказала она.

–– Сука, – буркнула я себе под нос, не имея более сил держать себя в руках.

Бросив куртку на пол, я сдвинулась с места. Алия шагнула назад – улыбка сползла с ее лица. Две секунды – и я оказалась рядом с этой неумной мажоркой. Наверное, машинально она попыталась закрыть лицо ладонями, опасаясь, что именно в него я вцеплюсь ногтями. Это неосторожное движение и спровоцировало меня на нападение, ведь трогать ее руками я уж точно не собиралась, зная о последствиях. Резкий жест Алии вынудил меня защищаться, а, как известно, лучшая защита – это нападение. Я вцепилась в ее пухлые руки – она оглушительно завизжала от боли. Мои ногти легко вонзались в нежную холеную кожу, перепачканную кровью, которая струилась из царапин.

–– Отпусти ее! – прошипел мне в ухо Никита, пытаясь отодрать меня от Алии. – Ты с ума сошла?

Опомнившись, я разжала пальцы и оказалась в его руках. Алия с ужасом смотрела то на меня, то на свои окровавленные предплечья, периодически вытирая слезы с алых щек.

–– Если хоть слово скажешь Сабурову, я сдам тебя, – предупредила я, пытаясь унять распоясавшуюся ярость.

–– Хватит! – рявкнул Ник, скорее, от страха и, схватив меня за руку, потянул в кухню. – Ты ума лишилась? – спросил он, когда мы оказались в саду у будки Барона. – Полный дом охраны. Они все донесли бы Дамиру, если б увидели то, что ты тут вытворяешь. Да ты хоть представляешь, что будет, узнай он о твоих выходках?

–– О каких выходках? – флегматично спросила я, увалившись на газон. Барон подошел ближе и, наклонившись надо мной, лизнул лоб. – Фу! – раздраженно отмахнулась я и вытерла его тыльной стороной ладони. – Нельзя!

Пес как-то по-человечески обиженно вздохнул и лег подле, вытянувшись вдоль моего тела.

–– Она полная идиотка, но провоцирует тебя очень умело, ты заметила? – Ник тоже вздохнул и опустился на траву. – Не обращай на нее внимания и уж тем более руки держи при себе: у вас силы неравные.

–– У меня нет больше сил, держать себя в руках…

Большой жук пролетел над нами, громко потрескивая крыльями, и совершил жесткую посадку где-то в районе сакуры, рухнув в траву. Барон поднял голову, удивленно уставившись на дерево. Его блестящий нос попытался понюхать жука на расстоянии, но, похоже, так и не уловив запаха, разочарованно шморгнул. Пес протер его языком и наконец, успокоившись, опустил голову на мою руку. Ветер тихо зашелестел листьями, мешая тишине равномерно смешиваться с прогретым солнцем воздухом.

–– Ладно, – Никита повторно вздохнул. – Лучше расскажи-ка мне, куда ты делась ночью из клуба?

–– Не помню, – соврала я. – Делась куда-то не туда, наверное. Я перебрала немного.

–– И что?

–– Ничего! Я заблудилась: перепутала выход с входом.

–– Угу, смешно, – пробубнил он. – Сабуров, наверное, пол утра смеялся, когда ему сообщили, что тебя нет в доме и не было всю ночь.

–– И что? – перекривляла я Никиту.

–– Ничего! Теперь тебя не выпустят из дома до его приезда.

–– Что? – раскрыла я рот от искреннего удивления, усевшись на траве. Барон насторожился, перевернувшись на живот и подняв голову. Он внимательно наблюдал за Ником, контролируя каждое его движение.

Я отстегнула карабин от ошейника и, поднявшись с газона, направилась в дом.

–– Барон, ко мне! – отдала я команду – он тут же оказался рядом.

–– Ты с ума сошла! – крикнул вдогонку Никита, но это не принесло положительного результата, на который, по-видимому, он рассчитывал.

На моем пути откуда ни возьмись возник Артем, остановив меня у подножья лестницы.

–– Ты что натворила? – одновременно и сердито, и испуганно спросил он. – У нее все руки в царапинах.

–– Я что, интересовалась ее руками? – скорчила я недовольную мину. – На кой ты мне об этом говоришь?

Барон оскалился и зарычал, сдвинувшись с места. Я успела ухватить его за ошейник.

–– Алия расскажет все отцу, – шепнул заговорщицки он, покосившись на озлобленного пса.

–– Ну если она решила овдоветь, то, конечно же, пускай расскажет.

По-видимому, Барону наш разговор не очень-то нравился. Рык становился громче, а лапы начинали движение в сторону Артема, натягивая ошейник.

–– Ты же понимаешь, я не удержу его, – кивком указала я на обозленную лохматую тушу. – Тебе лучше уйти.

–– Саша, она сказала, что все расскажет…

– Он сейчас кинется, – предупредила я, дернув пса на себя. – Фу! Нельзя! – повторно дернув Барона, я потянула его в сторону лестницы.

Войдя в комнату, я увалилась на кровать и позвала пса к себе. Он неуклюже взобрался на кровать и, обнюхав предварительно покрывало, улегся рядом. Я повернулась к нему и обняла за шею, уткнувшись носом в жесткую шерсть.

–– Я больше не могу, – прошептала я, отстранившись.

Барон обнюхал лицо, прикасаясь к нему холодным мокрым носом, и стал слизывать слезы с щек, пофыркивая.

До приезда Сабурова я не отлипала от Барона. Это обеспечило мне покой и одиночество. Лежа головой на теплом мягком животе пса, я шепотом читала заученные наизусть стихотворения Сергея Есенина, иногда вытирая стекающие по коже слезы. Поэзия великого поэта всегда волновала мою душу, вызывая восхищение. Боль Сергея Александровича отзывалась во мне, заставляя испытывать жалость и сострадание. Мне было жаль его, но себя, конечно, больше. Барон, внимательно слушая любимые мною строки, периодически вздыхал и хлюпал сопливым носом, от чего казалось, что он тоже испытывает сентиментальные эмоции. Казалось, он плачет, понимая смысл прочтенных мною слов. Казалось, он разделяет мою безграничную любовь к творчеству Есенина… казалось…

Неделя истребителем в режиме форсажа пронеслась незаметно. Я сидела на газоне, рядом, как всегда, лежал Барон, тяжело дыша от невыносимого утомительного пекла. Дождеватели распыляли воду, увлажняя газон, низкорослые розовые кустики, взъерошенную шерсть пса и мою кожу, вылизанную до бронзы солнечными лучами. Капли переливались красками, рисуя в воздухе радугу. Я, надувая жевательную резинку в пузырь, с интересом наблюдала за божьей коровкой, которая носилась по моей мокрой ноге взад-вперед, не зная куда деть себя от падающих сверху капель.

–– Александра! – погубил мою беззаботность рычащий тембр мужа. – Подойди!

Скривившись от отвращения, я намеренно медленно поднялась с газона и подошла к нему. Потревоженная моя злость, выскочив из-за угла, вцепилась в глотку моему страху. Тот, взвизгнув и вырвавшись из ее пасти, ныркнул в узкую щель между легких. Я глубоко вдохнула и с вызовом посмотрела в жуткие глаза Сабурова. Он смотрел на меня так, как смотрят на маньяка, в уголовном деле которого – стопки фотографий с изображением изуродованных им трупов: с ненавистью, призрением, отвращением и… страхом? Откуда в его взгляде взялся этот симпатичный страх, так приглянувшийся мне? Один широкий шаг – и Дамир ухватил меня за руку, дернув на себя. Он наклонился к лицу и, гладя на меня в упор, прошипел:

–– Что ты здесь устроила? Что за выходки? Ты жена депутата Сабурова, а не малолетняя шлюха! Тебе тридцать лет, а ты и по сей день не научилась вести себя достойно в обществе! Где ты шлялась всю ночь?

Я бережно хранила молчание, как золотой запас России, доверенный мне адмиралом Колчаком, с вызовом и немалой долей высокомерия глядя мужу в глаза. Его заметно начинало трясти от негодования.

– Сука, – продолжал шипеть он, – ты пожалеешь об этом. Иди в комнату! – приказал Дамир, подтолкнув меня к дому. – Супружеский долг никто не отменял! – меня аж передернуло от услышанного. Хотелось бежать без оглядки, куда глаза глядят, но, к сожалению, бежать мне было некуда.

Время безустанно неслось вперед, а меня по-прежнему держали как невольницу взаперти. Всю свою энергию я оставляла в зале, уделяя как можно больше времени «железу» и бассейну, а вечера проводила, как правило, в обществе Барона, валяясь праздно на пушистом газоне. Вот и сегодня, после вечерней тренировки я вышла в сад, мечтая о покое и одиночестве.

Небо стремительно темнело. Молодой месяц, выбравшись из-за кромки леса, засеял безоблачную синюю пашню звездным зерном. Садовые фонари освещали благоухающие цветущие кустарники. Притаившийся под повислой березой сверчок иногда напоминал о своем присутствии в вечернем саду приятным стрекотанием. Барон дрых без задних лап, негромко похрапывая и шмыгая носом. Натянув на голову капюшон толстовки, я откинулась на спину, рассматривая звездный блеск. Беспардонный комар жужжал громко и противно, наматывая надо мною круги. Иногда отгоняя его от лица рукой, я тут же возвращала ее на холодный газон, запуская пальцы в траву.

–– Сашка, – что-то шепнуло у меня над головой, спугнув готовящегося к атаке пикирующего комара. Я подняла глаза ко лбу, недовольно взглянув на Ника, нависшего над моим лицом. – Тебя Дамир зовет, еще тише прошептал он, кивая в сторону кухонных дверей. – Они в холле.