Хавьер и режиссер Сэм Дженкинс подходят ко мне, и мы все пожимаем друг другу руки. Доброта Хавьера так и норовит сбить весь мой настрой, поэтому я сосредотачиваюсь на его бороде с проседью, которую Бойд никогда не сможет отрастить, и кремовой водолазке, которую Бойд никогда не сможет себе позволить. Мы занимаем свои места: Хавьер в роли Хьюго садится в мягкое замшевое кресло, а я начинаю расхаживать перед ним, вызывая в себе желание жить той жизнью, которая должна была принадлежать мне.

Ева…

Мы начинаем сцену с трюком. Она была тщательно отрепетирована заранее, но наша задача состоит в том, чтобы все выглядело спонтанно. Я не причиню Хавьеру вреда, у меня достаточно самоконтроля, чтобы держать себя в руках. Но куда заведет нас этот диалог, остается загадкой, мне и самому любопытно.

Дом успокаивается. Джилл из команды стилистов протирает лицо Хавьера водой из бутылки. Я наблюдаю, как красивый, хоть и постаревший актер – сорок пять лет против моих двадцати восьми – превращается в затравленного, измученного, до смерти напуганного Хьюго, который в собственном доме оказался в плену маньяка.

Звукооператоры занимают свои места. Никто не разговаривает и не двигается, кроме меня. Я расхаживаю вокруг сидящего в кресле Хьюго, который смотрит на меня в страхе, покрасневший и вспотевший по-настоящему. Мне вкладывают в руку резиновый ломик. Я сжимаю его, превращая в продолжение своей руки.

Режиссер сидит за мониторами, пока его первый ассистент готовит сцену.

– Приготовились, – кричит она, затем смотрит в камеру. – Мотор.

– Мотор, – эхом отзывается Хэнк.

Второй ассистент оператора заходит в гостиную – мою гребаную гостиную – с деревянным нумератором в руках.

– Сцена двадцать седьмая, дубль первый!

Звучит деревянный стук, и я вздрагиваю, от чего вздрагивает и Хьюго. Его взгляд устремлен только на меня. Он не знает, живы ли еще его жена и дети или они уже стали жертвами алчности Бойда.

Я шумно втягиваю носом воздух – единственный звук в комнате, – пока по венам растекается обжигающее желание. Его пульсация оглушает, переполняет меня такой глубокой и застаревшей жаждой, что на глаза наворачиваются слезы. Я не могу сдерживаться.

Почему тебе было меня недостаточно, Ева?

За моей спиной ассистент командует «начали!», и чувство одиночества от того, что оказался ненужным, выплескивается в слова. Закари Батлер растворяется в Бойде Шелтоне, и боль от утраты всего того, что я так хотел, наконец-то отступает. Я свободен.

Глава 2

Роуэн

ВЕСЬ ДОМ – вся Южная Калифорния – перестают дышать. Меня нечасто ослепляет блеск шоу-бизнеса, но оба этих парня – настоящие профессионалы. Больше нет ни Хавьера, ни Закари. Только Хьюго и Бойд. У меня возникает острое желание позвонить в девять один один и спасти профессора от безумца, в которого превратился Закари. Он кружит вокруг кресла с Хавьером, как акула на смертоносной охоте, его карие глаза черны и пусты, в них нет ничего, кроме голода. Он вот-вот сожрет его. Я читала сценарий, но все же понятия не имею, что должно произойти.

– Чего т-ты хочешь? – молящим голосом спрашивает Хьюго. Он боится отвести взгляд от Бойда, как и все мы.

– Чего я хочу? – небрежно протягивает Бойд, и у меня волосы на затылке встают дыбом. Он волочит свой резиновый ломик по деревянному полу. После дальнейшей звукообработки появится скрежет настоящего металлического лома по деревянным доскам. Но, настоящий или нет, он пугает до чертиков.

Бойд склоняется над Хьюго, опираясь ладонями на подлокотники и заставляя его вжаться в спинку кресла.

– Чего я хочу… – Напряжение в голосе растет, дыхание напоминает быка, готового к атаке. Вены на шее вздуваются, и лом взмывает в воздух. – ВСЕГО!

* * *

Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что все закончилось. Восемь дублей, один за другим, с короткими перерывами на подготовку, и на сегодня мы закончили. Я отступаю назад и чуть не наступаю на одно из полозьев, которые защищают ковер от многих миль кабеля.

– Вы не могли бы принести воды, пожалуйста?

Первый ассистент подзывает меня к себе. Я уже достала две бутылки из стоявшего возле меня в гостиной холодильника и спешу к Хавьеру, который сидит в кресле и, как обычно, прекрасно выглядит даже с учетом того, что Бойд только что типа избил его до полусмерти. (Кровавые сцены будут завтра). Он склоняется над сидящим перед ним на полу Закари и кладет ладонь ему на плечо.

Закари качает головой:

– Нет, у меня не получилось. Пока не то. Не то, черт побери.

– Не то? – Хавьер с шумом выдыхает и берет одну из бутылок, которую я молча ему протягиваю. – Ты что, издеваешься надо мной? Этот последний дубль… Зак, у тебя получилось.

Я по-прежнему протягиваю Заку воду, но он проводит ладонями по волосам.

– Скажи ему, Сэм, – говорит Хавьер подошедшему режиссеру. – Скажи ему, что все отлично.

Я чувствую себя лишней, поэтому ставлю бутылку на пол рядом с Закари и растворяюсь на заднем плане. На протяжении шести недель съемок я наблюдала, как между Сэмом Дженкинсом и Закари Батлером формируется тесный союз режиссера и актера. Сэм знает, чего хочет от Закари, и не собирается вставать у него на пути. Думаю, Закари ждет крышесносный успех после этой сцены, но, если он говорит, что надо переснять, сцену переснимут.

Не то чтобы я сильно в этом разбиралась. Я всего лишь скромный ассистент. Как реквизит – тихая и неподвижная, пока меня не позовут.

– Роуэн!

Как сейчас.

В коридоре с суровым выражением лица стоит второй ассистент режиссера Тед Гриммс. Он жестом подзывает меня к себе.

Дерьмо. Не нужно было так сильно приближаться к главным актерам.

Я спешу к Теду, рядом с которым сейчас другие два ассистента продюсера. Они съеживаются, как парочка школьников, которых вот-вот отправят в кабинет директора.

– Внезапно выясняется, что никто не знает, где аккумуляторы для генератора, – сетует Тед. – Несмотря на то, что я специально озвучивал…

– Они у Марка, – говорю я. – Вчера он упомянул, что они могут нам понадобиться.

Тед с облегчением вздыхает.

– Слава богу, хоть кто-то меня слушает. Не могла бы ты разыскать Марка и принести их?

– Конечно.

Ладно, может, я и всего лишь скромный ассистент, но зато хорошо справляюсь со своей работой. Не то чтобы это очень трудно. Быть внимательной, предугадывать потребности и готовность к сверхурочной работе. Все это очень легко выполнимо, когда у тебя толком нет своей жизни.

Я нахожу Марка, который занят сворачиванием кабеля, на улице. Беру у него аккумуляторы и приношу Теду. Он молча их забирает, поглощенный разговором с главным механиком, но благодарно кивает мне.

В гостиной Сэм и Закари все еще разговаривают. Бутылка с водой по-прежнему стоит на полу. Не очень-то хорош тот ассистент, который оставляет на съемочной площадке посторонние вещи. Несчастной бутылке с водой, конечно, далеко до печально известного стаканчика из «Старбакса» в серии «Игры престолов» в 2019 году, но я горжусь своей работой. При мне этого бы никогда не случилось, и сейчас я не позволю подобному произойти.

Я подхожу ближе, выжидая удобный момент, чтобы взять бутылку, но натыкаюсь взглядом на Закари. Меня против воли к нему тянет, что странно, поскольку он не в моем вкусе. Да и, будь иначе, можно подумать, такая суперзвезда, как он, когда-нибудь посмотрит в мою сторону. Он бог кино, а я простая смертная, и мы никогда не встретимся.

Но Закари напоминает мне Джоша. Они совершенно не похожи. У Зака густые темные волосы, в то время как Джош был блондином. В Заке больше шести футов крепких мышц, в то время как Джош был высоким и худым, как жердь…

Потому что Джош так и не смог вырасти. Ему не позволили…

Я обрываю эту мысль. Оба парня – хорошие люди, в этом их сходство. Я не знакома с Закари, но, наблюдая за его работой, вижу, как он всем улыбается, когда не погружается в съемочный процесс. Он болтает с командой и слушает с неподдельным интересом. Он искренний и добрый и… нет, спасибо.

У меня был шанс встречаться с хорошим парнем, но я его упустила.

– Мне не хочется откладывать съемки, но и заканчивать ночью тоже не хочу, – говорит Зак Сэму. – Пока не выходит.

Режиссер хмурится.

– Ну, как скажешь. Я доволен тем, что у нас получилось, но, если тебе нужна еще одна попытка, можем повторить.

Конечно, они могут. В их картине участвует сам Закари Батлер, что гарантирует популярность у зрителей. Они могут переснять весь сериал хоть на свинском латинском, и он все равно станет хитом.

Но боже, они собираются снова снимать эту отвратительную сцену? Я не могу себе этого представить. Судя по тому, как Закари дает волю чувствам… Должно быть, ему есть откуда их черпать. Грудь наливается тяжестью. И завистью. Как будто мне тоже хочется избавиться от всего того дерьма, которое я ношу в себе.

Черт возьми, нет.

Внутри меня черная бездна. Дыра в самом сердце. Ни за что на свете не рискну туда заглянуть. Я с ума сойду.

Сэм в последний раз хлопает Закари по плечу и кричит:

– Ладно, народ, готовьтесь! Мы начинаем заново!

Команда приступает к работе.

Я спешу забрать бутылку с водой. Закари прислоняется бедром к дивану, рассеянно уставившись в пол, брови нахмурены, уголки рта опущены. Надо отдать ему должное, парень до смешного хорош собой. Даже в образе паршивца Бойда Шелтона, с дурацкой стрижкой, в брюках цвета хаки и темно-бордовом свитере, от него исходит врожденное очарование – можно ли называть парня очаровательным? Оно окружает его подобно ауре. Или это харизма? В общем, то самое, что делает его непревзойденной кинозвездой. От него невозможно оторвать глаз.

Собственно, как и мне сейчас, в этой гостиной.

Я в последний раз предлагаю попить.

– Прежде чем начнем заново?

Закари отрывается от своих мыслей.

– Прости?

– Важно следить за водным балансом.

– Ох, точно. Спасибо. – Он выдавливает из себя улыбку и забирает бутылку. – Роуэн, верно?

– Да… – Я хмурюсь. – Откуда ты знаешь?

– Думается, я обязан знать своих коллег.

Коллег? Я ищу в его лице и голосе признаки того, что он надо мной издевается. Во мне всегда был высокий уровень сарказма. Но парень кажется искренним.

– Коллег, – повторяю я. – Так вот мы кто?

– Ага. – Он протягивает мне руку. – Зак Батлер.

Я усмехаюсь.

– Да что вы говорите.

Он смеется.

– То и говорю.

Добрые карие глаза, цвета медной и зеленой кристальной крошки, смотрят в мои, и я вкладываю свою ладонь в его.

– Приятно познакомиться, Роуэн.

У него крепкая хватка. От сжатия сильной теплой ладони я совершенно теряюсь, потому что сразу представляю, как падаю и именно эти руки меня подхватывают.

Я быстро отстраняюсь. Разговаривать со звездами запрещено, а Закари Батлер – Звезда с большой буквы. Но мне знаком этот затравленный взгляд. Я вижу его в зеркале каждый чертов день своей жизни.

– Как это мы раньше не встречались? – интересуется он.

– До прошлой недели я работала во втором отделении. – И, прежде чем успеваю остановиться, добавляю: – Ты сегодня сыграл очень убедительно.

– Да, но что-то не так, – возражает Закари. – Мои собственные чувства и чувства Бойда так сильно перемешались, что я начинаю терять нить происходящего на съемках. Мне нужно что-то придумать, как-то вовлечь Хавьера в происходящее, чтобы не я один сходил с ума, как маньяк. – Он печально улыбается. – Все будут думать, что я зазвездился.

Закари слишком аутентичен для этого; за последние пять лет я повидала немало примадонн на различных съемочных площадках.

Он качает головой:

– Эй, извини. Не стоит грузить тебя своими проблемами.

Я почти его не слышу; мой взгляд прикован к вешалке для одежды в углу кабинета.

– А как насчет?.. – Я спохватываюсь и качаю головой. – Не бери в голову. Это не мое дело.