Дыша через нос и стирая с лица ручьи пота, я плотно завернул оружие и золото в полиэтилен, затем засунул в двойные мусорные пакеты и уложил на дно цистерны. Сверху я накидал полусухие пакеты с песком, а потом завалил септик булыжниками и прикрыл еще одним слоем мешков.

Поднявшись, чтобы оглядеть результаты труда, я вдруг покачнулся. Голова закружилась, и мгновение спустя я обнаружил, что сижу на земле. Я попытался вспомнить симптомы солнечного удара, но не смог, и задумался, а не симптом ли это сам по себе.

А, ладно. Если у меня солнечный удар, нужно поскорее добраться до тени и выпить холодной воды. Я поднялся на ноги, пошатываясь, и сел на велосипед. Допил последний оставшийся в бутылке глоток воды, закрепил ее на раме и поехал вниз.

«Ну, хоть не в горку», – подумал я и постарался отвлечься, вспоминая ближайшие магазины и кратчайший путь к ним, а заодно раздумывая, чего бы холодненького мне там купить. Я уже почти остановился на комбуче со вкусом лакрицы (и слоганом «Лучше, чем вы думаете!»), как вдруг осознал, что вот-вот врежусь в группу людей.

Я придерживался дорожек и переулков, пролегающих за домами, на автомате объезжая забытые на улице хоккейные сетки, переполненные стоки и наглых котов, но этих трех человек не замечал до последнего. Я попытался затормозить о землю ногой, крутанул руль в сторону и в итоге умудрился избежать столкновения со всем, кроме земли, о которую треснулся довольно сильно: нога оказалась зажата между велосипедом и потрескавшимся асфальтом, а голова мгновением позже отскочила от твердой земли.

Велосипед с меня сняли, и три человека склонились надо мной с озабоченным выражением лиц.

– Лучше не двигайся, – посоветовал один из них. Другая вытянула перед собой руку.

– Сколько пальцев показываю?

Плывущее зрение прояснилось.

– Три, – ответил я.

– Хорошо, – сказала она. – Открой глаза пошире, на зрачки твои посмотрю. – Я послушно распахнул глаза, которые она проверила, а потом осторожно ощупала меня с ног до головы в поисках переломов. – Ну, дружище, жить вроде будешь, но если хочешь – давай вызовем тебе «Скорую», попросим забрать на носилках?

– М-м, – сказал я. Приподнялся на локтях, что было паршивой идеей, но я не ожидал, что грохнусь так сильно. – Не надо. Простите, сам виноват. У вас нет с собой холодной воды?

Мне помогли сесть и протянули дорожную бутылку теплой застоявшейся воды, но это было лучше, чем ничего. Усилием воли я сдержался, чтобы не пить слишком быстро.

– Простите, пожалуйста, – повторил я, сделав пару приличных глотков. – Я сам виноват, правда. Слишком мало воды взял и схлопотал солнечный удар.

– Ничего, – сказала девушка. – Велик в порядке, ты жив, мы живы. Я Ана-Люсия, а это Хорхе и Эсай. – Она протянула руку, и мы стукнулись локтями сначала с ней, а потом с ее спутниками.

Только сейчас, присмотревшись, я заметил поношенную одежду этих людей, серую от дорожной пыли, и большие рюкзаки за спинами, прорехи в которых были наскоро залатаны изолентой и нитками. Сами они выглядели не лучше: опаленная солнцем кожа, взъерошенные волосы, грязные ногти.

– Вы те самые беженцы? – выпалил я.

Они переглянулись.

– Мы беженцы, – сказала Ана-Люсия. – Но не уверена, что «те самые» беженцы.

– Ну, из каравана Техачапи? Который идет в Бербанк? Не, я понимаю, что мы сейчас в Бербанке, но все-таки…

– Это мы, – подтвердила Ана-Люсия. Только сейчас я заметил настороженность в направленных на меня взглядах.

– Обалдеть! – сказал я. – Блин, простите, не хотел напугать. Я так рад с вами встретиться! – Я раскинул руки. – Добро пожаловать в Бербанк! Серьезно!

Они явно пытались понять, издеваюсь я или нет.

– Серьезно, – повторил я. – Мы с друзьями давно вас ждем. Мы обожаем Бербанк и хотим показать, какой это замечательный город.

Ана-Люсия склонила голову набок. Она была старше меня, за двадцать пять, и источала ту же ауру лидера и организатора, что и Киара. Конечно, внешне они отличались (Ана-Люсия была латиноамериканкой, а Киара – чернокожей), но я видел у Киары такой же взгляд, каким смотрела на меня сейчас Ана-Люсия.

– Слушай, кхм…

– Брукс, – представился я. – Брукс Палаццо. – Нехарактерно для себя я протянул руку. Усмехнувшись, она сняла болтающийся на рюкзаке антисептик, протерла руки и ответила крепким, мозолистым, но холодным и скользким от антисептика рукопожатием.

– Ана-Люсия Аларкон, – сказала она. – Приятно познакомиться, мистер Палаццо.

Я моргнул – на веко упала капля дождя, крупная и горячая. Еще больше забарабанили по одежде Аны-Люсии и ее спутников. Среди холмов зарокотал гром.

– Черт, – сказала Ана-Люсия, сбросила рюкзак и достала из бокового отделения дождевик. Ее друзья тоже поспешно одевались. – Черт, – повторила она, когда дождь усилился. Я только обрадовался, но боялся, что уже произвел не лучшее впечатление.

– Вы никуда не торопитесь? А то я живу тут в получасе ходьбы – не в горку! – и до сих пор не обедал.

Они переглянулись. Дождь нарастал.

– Большое спасибо, – сказала Ана-Люсия.

* * *

Ана-Люсия безапелляционно заявила, что готовить будут они, а меня отправила принимать душ и переодеваться. Я, в свою очередь, убедил ее не трогать собственную провизию и воспользоваться едой из моего холодильника, раз уж я сам их к себе пригласил. На этом мы и сошлись.

Пятнадцать минут спустя я уже сидел на кухне и запивал холодным кофе шикарные горячие бутерброды с сыром, больше напоминающие иллюстрацию из меню.

– Как ты их так поджарил? – спросил я, хрустя золотистой корочкой.

– Что, нравится? – спросил Эсай. У него не хватало переднего зуба, отчего он напоминал дружелюбно ухмыляющегося пирата.

– Стебешься? – спросил я, пытаясь не накрошить. – Обалденно же вышло!

– Мамин секретный рецепт, – сказал Эсай.

– А, – отозвался я. – Ну, раз секретный…

– Да расскажет он, – вмешалась Ана-Люсия. – Не такая уж это и тайна. Да, Эсай?

– Попробуй угадать, – предложил он.

Я прыснул, все-таки накрошил на весь стол, и они тоже расхохотались. Проглотив, я запил бутерброд кофе.

– Сначала поджарить булку, потом положить сыр?

– Не-а.

– Добавить побольше масла?

– Не.

– Хм… – Я оглядел кухню, что следовало сделать в первую очередь, и заметил на столешнице банку. – Майонез?

Трое беженцев рассмеялись.

– Ага, он самый! Вместо масла. С ним сразу все золотистое и хрустящее, – сказал Эсай. Захрустел своим бутербродом. Я захрустел своим.

– Как же вкусно, – сказал я. – Вот поэтому я и люблю все это, – я жестом указал на них, на себя, на их рюкзаки. – Культурный обмен!

Они рассмеялись, но на этот раз немного натянуто.

Ана-Люсия вытерла рот бумажным полотенцем.

– Сам же понимаешь, что не все так считают. – Она достала телефон и коснулась пальцем экрана. – Вот эти ребята, например.

Я пролистнул ленту. Там творился ад. Настоящий. Угрозы расправы. Сливы личных данных. Скриншоты с других устройств, где было видно, сколько еще людей получили угрозы. Угрозы изнасилования. Угрозы изнасилования, направленные на детей. Угрозы расправы, направленные на детей. Подписи в стиле «Патриот Бербанка» или состоящие из эмодзи с логотипом Карателя и флагами США. Я все листал и листал, но постам не было конца.

– Да это точно боты, – сказал я. – Или какой-то псих днями и ночами написывает с десяти аккаунтов. В Бербанке всего сто пятьдесят тысяч жителей! Они же не все нацисты!

– Только некоторые, – сказала Ана-Люсия, нажимая на текстовый пост о расовом смешении и демографической замене.

– Только некоторые, – согласился я. – Господи, ненавижу нацистов.

Эсай фыркнул.

– Ну ты даешь, чувак.

Я рассмеялся.

– Извини. Их все ненавидят, но они меня так задолбали.

– Ничего, скоро вымрут, – сказал Хорхе. Он редко подавал голос, но слова его всегда были вдумчивы и серьезны.

– Вымрут? – спросила Ана-Люсия. – Или наделают новых?

* * *

Я достал пиво, и мы сели на заднем дворе. Оказалось, что их компания – разведчики каравана, которые пришли вперед узнать, насколько серьезны угрозы. Когда я спросил, где они планируют остановиться на ночь, они сказали, что разобьют лагерь в лесу за городом. Тогда я написал Вилмару и Милене, чтобы заручиться их согласием, и предложил Ане-Люсии со спутниками поставить палатки у меня во дворе.

Мы сели жарить тофу, соевый сыр и сладкий картофель, а к этому времени как раз подоспели друзья. Милена достала гитару, Хорхе – губную гармошку, и оказалось, что у Аны-Люсии просто потрясающий голос.

– Какая красивая песня, – сказал я, когда мы закончили горланить «Y te vas, y te vas, y te vas».

– Хосе Альфредо Хименес, – сказала Ана-Люсия. – Моя двоюродная бабушка вышла за мексиканца, и они постоянно его включали. Сама песня ни о чем, но петь ее очень весело. – Она отхлебнула пива. – Была б моя воля – увела бы караван в Мексику.

– На границе жопа, – заметил Вилмар, рыгнув.

– Особенно для сальвадорцев, – согласилась Ана-Люсия. – Они нами детей пугают, когда те есть отказываются, особенно после того, как до них добрались русские. – Я отложил это на будущее. Насчет русских ходило много всяких теорий, и я на собственном опыте убедился, что лучше не заводить о них разговор, если не хочу забрести в дебри самых безумных заговоров.

– Это да, – сказала Милена, – но я слышала, что белых сейчас тоже не особо пускают. Надоело, что в медпомощи постоянно отказывали.

– Да они языка не знают, – сказал Эсай, и мы рассмеялись.

– Что есть, то есть, – сказал я и перешел на испанский: – Мои друзья-армяне говорят по-испански лучше меня, – и мы снова расхохотались.

Перед сном мы помогли им с палатками и закинули вещи стираться. После этого я пошел на кухню попить, где наткнулся на Милену, которая несла стакан в комнату.

– Классные ребята, – сказала она.

– Согласись, да?

– Хорошо, что ты их привел. Поскорее бы остальные тоже пришли. Нашему городу не помешает хороший пинок.

На ум пришли дедушкины друзья.

– И не говори.

К нам подошел Вилмар в домашних штанах и футболке. В уголке его губ виднелось пятнышко зубной пасты.

– Но жилья, конечно, вообще не хватает. Нам бы еще пятьдесят койко-мест раздобыть.

Я поглядел на них.

– Слушайте, можете отказаться, конечно, но я тут подумал: у нас большая лужайка перед домом, да и задний двор просто огромный, мы ими практически не пользуемся, а ребята Аны-Люсии и так в палатках живут… Купим пару биотуалетов, организуем полевую кухню, и…

– Ты. Просто. Гений, – сказал Милена, а Вилмар рассмеялся.

– Мне скоро обратно на фабрику, так что мой голос вряд ли учитывается, но я все равно «за». Когда вернусь в Мохаве, можете и комнату мою кому-нибудь передать.

Я хлопнул в ладони, пританцовывая на месте. Осталось только дождаться завтрака и сообщить новости Ане-Люсии, Эсаю и Хорхе.

Глава 3
В кандалах

Эсай с Хорхе пришли от идеи в полный восторг, а Ана-Люсия тут же спокойно отправилась измерять двор, чтобы понять, где будет лучше всего разместиться. Милена написала об этом в группу, и народ потянулся ко мне с одеждой, крупами, фильтрами для воды и прочими полезностями для полевой кухни.

Ана-Люсия, Эсай и Хорхе отправились встречать караван, а через какое-то время в дверь позвонили. Камера показала Кеннета и Деррика, и я застонал: выглядели они вне себя от злости. Я подумал, не выключить ли звонок, но они продолжали трезвонить, и я решил, что лучше с ними поругаться, чем оставить бушевать у меня на пороге.

Но я все равно прикрепил на футболку камеру и оставил мигать красным, сразу показывая: ведется запись. Потом открыл дверь.

– Скажи мне, что это неправда, – буквально накинулся на меня Деррик. На его лбу и шее выступали вены, и я едва не отшатнулся, но все же сдержался.

– Деррик, Кеннет, какая встреча.