Гиблое дело (страница 13)
– Ну-ка пусти нас. – Просьбой даже не пахло.
– Нет, Деррик, не пущу.
Кеннет поморщился.
– Да ладно тебе, Брукс, зачем ссориться на глазах у соседей. Мы столько лет дружим с твоей семьей…
– Вы дружили с моим дедом. Моим покойным дедом. Подозреваю, отца вы своим другом не считали. Мать вот точно не считали. И мне ты не друг, Кеннет. А Деррик мне просто не нравится.
Кеннет поморщился снова, а Деррик фыркнул.
– Скажи мне, что это неправда, – повторил он.
– Это неправда, – сказал я. – До свидания. – Я попытался закрыть дверь, но Деррик подставил ногу.
– Ты серьезно превратишь дом в лагерь беженцев? – спросил он.
– Как быстро разносятся слухи. – Я посмотрел ему в глаза. Несмотря на возраст, он был крепким мужчиной, а его ноздри раздувались, как у мультяшного быка.
– Да кто тебе позволил!..
– Заткни хлеборезку, Деррик, – посоветовал я. – Вы с друзьями только и делаете, что твердите о неприкосновенности частной собственности. Так вот, дедушка оставил дом мне. Это моя частная собственность. Если я захочу узнать твое мнение о том, что мне с ним делать и кого впускать жить, я обязательно приду и поинтересуюсь лично.
– Хочешь деда предать, Брукс? А как же дело всей его жизни, как же город, который тебя приютил? Их ты тоже предашь? Ты не можешь так поступить. Я очень уважал твоего деда, не этому он тебя учил…
– Заткнись, Деррик. Я вроде уже говорил, что этот дом снесут под застройку, и чем быстрее я этого добьюсь – тем лучше. Искренне надеюсь, что так поступят со всеми участками на этой улице, чтобы приютивший меня город мог приютить намного больше людей. Моих соотечественников, американцев, людей, которым не повезло лишиться дома и у которых хватило мужества добраться сюда. Вот так я чту память своего деда, Гитлер ты недоделанный, – разгребаю все жалкое говно, которое он успел наворотить за восемьдесят лет своей жалкой жизни на этой умирающей планете.
Деррик замахнулся, но Кеннет успел перехватить его и оттащить подальше, прижав руки к бокам со спины.
– Мелкий засранец, – выплюнул Деррик, брызжа слюной. – Очень советую подумать, что ты творишь. Знаешь, что бывает с людьми, которые продают соседей? Никакие дружки-антифа не помогут! Быть членом общества – значит пользоваться его привилегиями, а такими темпами никаких привилегий у тебя не останется. Хорошенько подумай, что это значит.
– Господи, – сказал я, наслаждаясь ситуацией, несмотря на участившийся пульс. – Ты еще и антифашистов приплел, серьезно? А космических лазерных установок Сороса не боишься? – А потом, не сдержавшись, добавил: – Вот Общество Сороса обрадуется, когда я передам им то, что нашел у дедушки в спальне. Ух, как обрадуется.
И, черт, лицо Деррика надо было видеть. Он побелел, потом покраснел, потом побагровел. Захлопал ртом, как рыба, а я перевел взгляд на Кеннета, который пялился на меня в тихом ужасе.