* * *

Наступила Великая Отечественная война – для русского советского народа самое страшное и трагическое событие в его истории. Война, поставившая под сомнение многие идеи и ценности довоенной жизни. И не только поставившая их под сомнение, но разрушившая многое, что казалось незыблемым. Великое испытание коснулось всех и всего, коснулось оно и главного вопроса – вопроса о смысле жизни, который не исчез, но зазвучал по-новому, страшно, пронзительно, смертельно, но радостно и обнадеживающе.

В автобиографическом рассказе «Афродита», который был написан в 1943 году, когда война уже перевернула мир довоенного бытия, совершила серьёзнейшую переоценку ценностей, Платонов ретроспективно формулирует смысложизненное кредо, переосмысливая свой довоенный жизненный поиск. То, что до войны могло казаться ему неясным и сомнительным, с высоты трагического 1943-го уже представляется ему совершенно определённым. Он ещё раз подтверждает правильность своего избранного пути, когда его «воодушевила вера в смысл жизни рабочего класса», которая дала ему великую возможность «жить всем дыханием человечества». Уже опаленный страшным горем войны, герой рассказа, он же и сам автор, приходит к такому пониманию:

«Одному человеку нельзя понять смысла и цели своего существования. Когда же он приникает к народу, родившему его, и через него к природе и миру, к прошлому времени и будущей надежде,– тогда для души его открывается тот сокровенный источник, из которого должен питаться человек, чтобы иметь неистощимую силу для своего деяния и крепость веры в необходимость своей жизни»^[29].

Эта необходимость своей личной жизни легитимизирована всей историософией русского существования, которая в советском строе достигла своей наивысшей промыслительной сущности.

«Советская Россия тогда только начала свою судьбу. Народ направился в великий, безвозвратный путь – в то историческое будущее, куда ещё никто впереди него не шествовал: он пожелал найти исполнение всех своих надежд, добыть в труде и подвигах вечные ценности и достоинство человеческой жизни и поделиться ими с другими народами…»

И это говорится о том времени, когда его бытийная тоска достигала невероятных экклезиастовских высот отчаяния в «Котловане» и «Чевенгуре» от бессмысленности существования. Война это прекратила, озарив всю эту беспросветную тоску ярким пламенем сверхтрагичной, но подлинной жизни, в свете которой стало ясно, что Россия отправилась покорять новую нравственную Антарктику и осваивать неведомые нравственные бездны космоса. И важно то, что война против России была развязана теми, кто не хотел, чтобы она в труде и подвигах добыла вечные ценности и достоинство человеческой жизни и поделилась ими с другими народами.

Может, и не зря маялся и скитался в своей бесприютности Платонов всё это довоенное время, чувствуя, что всё-таки не хватает чего-то главного в жизни, которого не было в этом бурном периоде создания нового мира.

Одухотворение

Он знал, что война, как и мир, одухотворяется счастьем и в ней есть радость.

«Офицер и солдат»

Сегодня мы покажем врагу, что мы одухотворённые люди.

«Одухотворённые люди»

Великая Отечественная война поставила вопрос о смысле жизни самым радикальным и жёстким образом. Платонов говорит о назначении литературы военного времени как о нравственном задании. Можно заметить, как в произведениях военного периода метафизическая проблема смысла жизни уступает конкретно-практической, более ясной и определенной. Литература как свободное творчество усваивает новые задачи, продиктованные обстоятельствами, которые пришлось испытать народу.

Вопрос о смысле жизни приобретает здесь одновременно и высокодуховный, и конкретно-практический, то есть всеобъемлющий характер. На первом месте духовный, идейный смысл жизни, без которого невозможна победа. «А без смысла на войне нельзя»,– говорит Иван Владыко из рассказа «Иван Великий», выражая самую суть этого вопроса. Отсутствие смысла на поле боя равнозначно гибели. Сам писатель в записной книжке за 1941–1942 годы напишет, что солдату нужно главное. Нужна, конечно, выправка, каша, печь, ночлег, но более всего – главное. И это главное понятно и без слов; если оно есть, то и солдат есть, иначе он не может.

Человеку как существу суетливо-греховному свойственно забывать о главном, лукаво прятаться от него, уходить в мелочные заботы. И совесть не всегда может достучаться до него. А вот на войне всё по-другому: главное и есть тот смысл, без которого ни жить, ни воевать невозможно. На военном языке это означает потерю боевого духа, потерю мотивации. Боец должен быть постоянно в приподнятом боевом настроении, но не искусственно созданном, а возникающем из глубокого осознания своей нравственной миссии – защиты и спасения Отечества, что уже на высшем этическом уровне означает извечную битву добра и зла.

Метафизика смысла жизни мирного времени в военное время трансформируется в этику смысла жизни. Эта трансформация смысла от метафизики к этике также означает, что смысл – это не роскошь, которую можно иметь, а можно и не иметь в мирное время. Смысл – это жизненная необходимость, ради него идут воевать и умирать за него. Трофимов, солдат из рассказа «Божье дерево»:

«Не хотел зря жить и томиться; он любил, чтоб от его жизни был смысл, равно как от доброй земли бывает урожай. Он сел на холодный пол и затих против дубовой двери в ожидании врага».

«Зря жить» теперь нельзя; война поставила вопрос радикально: жизнь должна иметь смысл, а иначе воевать за неё нельзя. За пустую и бессмысленную жизнь не совершишь жертвы и подвига. И война открывает этот высший смысл жизни, за который люди воюют и умирают. В мирной жизни люди настроены не умирать за жизнь, но созидать жизнь. И смысл мирной жизни в созидательном труде – великом, одухотворяющем, окрыляющем. Но трагический парадокс жизни в том, что мирная жизнь не может длиться вечно. Её великие созидательные смыслы, как и все в мире, кончаются, как бы имея свой срок годности. И тогда нужны новые смыслы. Если их не находят, то народ погружается в растление, распущенность, апатию, бессмысленность, в извращения и патологии, в самоистребление. И тогда приходит война, в потаенных глубинах которой содержится смысл, утраченный в мирное беззаботное время.

В рассказе «Одухотворённые люди» дан пример подлинного смысла, без которого нельзя на войне. Но нельзя без него и в мирной жизни. Этот смысл – одухотворение. Именно в нем на войне нуждается человек более всего. Командир перед сражением обращается к бойцам:

«Товарищи! Наша разведка открыла командованию замысел врага. Сегодня немцы пойдут на штурм Севастополя. Сегодня мы должны доказать, в чем смысл нашей жизни, сегодня мы покажем врагу, что мы одухотворённые люди, что мы одухотворены Лениным и Сталиным, а враги наши – только пустые шкурки от людей, набитые страхом перед тираном Гитлером! Мы их раскрошим, мы протараним отродье тирана! – воскликнул воодушевленный, сияющий силой Николай Фильченко».

Смысл жизни в том, чтобы показать врагу свою одухотворенность, то есть подлинную человечность. И вот этот смысл жизни, который открывается на поле боя, и есть самый настоящий смысл. Именно в этой предельно опасной смертельной ситуации раскрывается главная истина о человеке – о том, что он духовное, прежде всего, существо, способное на высший подвиг и высшую жертвенность. Только духовность делает человека человеком, что также является нравственной ценностью русского народа. Эта русская одухотворенность противостоит «пустодушию» фашистов – в предельно точном слове Платонова.

И далее следует важнейший фрагмент, где дается описание приготовления к бою. В нём предельная концентрация нравственных смыслов жизни, которые трагическим и парадоксальным образом раскрываются на войне.

«С успокоенным, удовлетворенным сердцем осмотрел себя, приготовился к бою и стал на своё место каждый краснофлотец. У них было сейчас мирно и хорошо на душе; они благословили друг друга на самое великое, неизвестное и страшное в жизни – на то, что разрушает и что создает её, – на смерть и победу, и страх их оставил, потому что совесть перед товарищем, который обречён той же участи, превозмогала страх. Тело их наполнилось силой, они почувствовали себя способными к большому труду, и они поняли, что родились на свет не для того, чтобы истратить, уничтожить свою жизнь в пустом наслаждении ею, но для того, чтобы отдать её обратно правде, земле и народу, – отдать больше, чем они получили от рождения, чтобы увеличился смысл существования людей; если же они не сумеют сейчас превозмочь врага, если они погибнут, не победив его, то на свете ничто не изменится после них, и участью народа, участью человечества будет смерть».

В этом отрывке невероятная плотность смыслов, истинное значение подвига – отдать жизнь, вернуть её обратно, чтобы увеличить смысл существования людей. Святая цель. Снова смысл, но уже несколько иной, чем в довоенное время. Здесь смысл то, за что проливают кровь. И «пустое наслаждение» – бич мирной жизни – враг и противоположность этой жизни-подвига. И как особенно сегодня культивировано наслаждение, жизнь в своё удовольствие. Это, согласно Платонову и согласно большинству чистых и мудрых русских людей, уничтожение жизни. Не для этого рожден человек. И если в мирное время это непонятно, то война всё ставит на свои места – быстро, решительно и жёстко.

Победа или смерть – таков девиз русского солдата, который одухотворен высшим смыслом своего дела. «Смысл жизни» перестает быть абстрактно-теоретической категорией, характерной для рационалистической философии; смысл жизни становится такой же нравственной ценностью, как и счастье, как счастье существовать, существовать по-русски: скромно, смиренно, достойно:

«Здесь одним движением можно было решить, чему быть на земле – смыслу и счастью жизни или вечному отчаянию, разлуке и погибели».

Без счастья нет смысла, а без смысла нет счастья — такова формула жизни одухотворённых людей, идущих воевать за счастье и смысл своего народа. Это на бесконечность отстоит от того гедонистического рыночно-либерального счастья, которым живут люди вне одухотворённости смыслом. Против такого мелкого счастья выступали и Ф. М. Достоевский, и Л. Н. Толстой, и Н. Ф. Федоров, и К. Н. Леонтьев, и А. И. Герцен, и Н. А. Бердяев, и множество выдающихся представителей русской культуры. Выступает и Платонов, продолжая отечественную традицию духовного поиска.

Один очень важный момент, о который может споткнуться современное либерализованное сознание. Командир говорит, что мы, русские советские солдаты, «одухотворены Лениным и Сталиным», в то время как наши враги фашисты испытывают страх перед «тираном Гитлером». Здесь, прежде всего, однозначное и радикальное противостояние Ленина и Сталина – Гитлеру, противостояние, которое не дает никакого права современным очернителям советского прошлого их уравнивать, отождествляя коммунизм и фашизм. Это не просто ошибка, это предательство всех тех, кто пролил свою кровь под этими именами.

И, кроме того, важно понять, что значил Ленин для советских людей, и в годы революции, и особенно в годы Великой Отечественной войны. Раненый боец из рассказа «Полотняная рубаха» вспоминает свою довоенную жизнь, когда он в детстве потерял мать и остался один в чужом и холодном мире, и кем тогда для него стал Ленин:

«Ленин для меня, круглого сироты, стал отцом и матерью, я почувствовал издалека, что я нужен ему, – это я, который никому был не нужен и заброшен, – и отдал ему всё свое сердце, отдал навсегда – до могилы и после могилы. <…> Если ты хочешь знать, в Ленине для меня будто снова воскресла мать, и для меня он больше, чем мать, – ведь мать была только несчастной женщиной, мученицей, умершей в рабстве, а Ленин! – знаешь ли ты, кем был и есть Ленин?»