Боги, да за что? Правду говорят, что беда не приходит одна. Дивосил схватился за голову. Страшно было представить, что случится с их землей, если Огнебужские займут Черногорье. Из самих скал сочилась злая сила – черная и вязкая, как болотная жижа. Она была неуправляемой. Чародеи, что пытались подчинить ее, сходили с ума и умирали в муках. Эта сила подчинялась лишь одному, но его уже нельзя было называть человеком. Огнебужские… Они не могли настолько обезуметь!

– Нет-нет-нет, – залепетал Дивосил. – Нельзя, никак нельзя!

– Поэтому мне нужна твоя помощь, – продолжил князь. – Ты должен отыскать и прочесть все записи о том чародее и о самом Черногорье. Совет в свое время хорошо постарался, – Мирояр качнул головой. – Но то, что ты привез… Ладно, забудь. Просто поищи везде, где можно.

– Князь, ты не шутишь? – удивленно спросил Дивосил. – Мы тревожим то, о чем нельзя говорить.

– У нас нет выбора, – развел руками Мирояр. – Ты не представляешь, как тяжело теперь поддерживать мир в Гданеце.

– Хорошо, – кивнул он. – Я постараюсь разузнать. Поищу старые записи, если позволишь.

– Не переживай, – улыбнулся Мирояр. – Тебе не будут мешать.

«Но за тобой будут следить». Князь не договорил этого – Дивосил понял сам. Совет чародеев и Моровецкий род не первый век шли бок о бок. Правда, у теперешнего Совета не было такой жуткой силы – так, отголоски. Раньше то были могучие волхвы, что решили служить не столько богам, сколько княжеству. Они стояли во главе войска, а не прятались в глубинах, разрушали и исцеляли. Но чем больше длилась война, тем меньше оставалось храбрых и готовых проводить годы в сражениях.

Их дети – а позже и внуки – росли в Гданеце не зная горя. И эти-то, привыкшие к сытной жизни, не собирались рисковать собой. Тогда, кажется, и сила стала выветриваться из их крови. Чары ослабели, зато в руках плескалась власть, переливаясь багряным и золотым. Они не были готовы ее отпускать. Пожертвовать деревнями, городом – да, ею же – нет.

И Мирояр знал об этом, как и прочие. Жаль, что бездействовал так долго. Боялся ли? Ай, не понять!

Дивосил поклонился и вышел. Он брел по лестницам, растерянный и уставший. Ржевица, травы, Черногорье и руки. Множество рук, что тянулись к нему из мглы и пытались разорвать на части. Голова кружилась.

Сам того не заметив, Дивосил оказался во дворе. И правильно – он нуждался в свежем воздухе. Умирать больше не хотелось, жить – тоже. Если князь не соврал, и Дивосил мог помочь… Что ж, он поможет. С другой стороны, за попытку могут казнить – и даже Мирояр не спасет. Голоса бояр против одного.

Дивосил печально усмехнулся. Видимо, князь заметил, что он не сильно цепляется за жизнь. Иначе бы не попросил. Пусть так. Близость гибели успокаивала, нежно баюкала, напевая: «Ты либо умрешь, либо принесешь пользу», – и от этого становилось чуть легче.

Дивосил присел на широкую ступеньку. Стоявшие рядом стражники косились на него с усмешками. А он смотрел, как бегали во двору курицы, как ржали кони, живые и сытые – и хлюпал носом. На глаза наворачивались слезы.

В Ржевице одна курица могла прокормить много витязей. А с костей они варили похлебку несколько раз и смеялись, что вскоре придется выбирать: лошади или сапоги. И спорили, какое варево будет вкуснее.

Дивосил смотрел – и плакал.

Ржевица, славная Ржевица, которая приютила его после смерти родителей. Эта земля кормила, напитывала жизнью, звенела колосьями. Дивосил помнил, как бегал по городу еще ребенком и выискивал нужные травы. Тогда его не волновали тревожные шепотки и слухи, что враг вот-вот подкрадется.

Дивосил в детстве любил шутить, что он сам словно Ржевица – пшеничный. Теперь – такой же выжженный, но выживший каким-то чудом.

Впрочем, все еще впереди.

II
Шепотки за спиной

– Не молчи. Продолжай.

Камни отозвались. От них отделились тени и заплясали, стремясь вверх. Мгла заклубилась, завертелась. Она оплетала тело, укутывала в мягкое покрывало и постепенно усыпляла. А дальше начиналась новая песня…

1

Дворовая птичка. Глупая сова. Зденка пускала одну стрелу за другой. Пальцы болели. Спина – тоже. Волосы слиплись от пота и напоминали отсыревшее сено. Да уж, не девица-краса.

Зденка рыкнула. Тетива зазвенела. За спиной кто-то смачно выругался.

Она обернулась и увидела Сытника. Ну все, теперь придется слушать брань целую лучину и повторять, что все поняла.

– Зденка, – Сытник тряхнул седеющими прядями и поманил ее к себе, – подойди.

Зденка убрала лук за спину и развернулась. Сердце пропустило удар. Кого-кого, а Сытника она боялась больше погибели – уж слишком громко кричал, топтал ногами, а потом наказывал, отправляя к стражникам. Зденка понимала почему, но не могла простить – ни драки после бессонного караула, ни бои во время, когда живот выворачивало от боли, а на портах проступала кровь.

– Что-то случилось? – она устало взглянула Сытнику в глаза и не нашла там злости. Уже хорошо.

– Ты загоняешь себя в могилу, – Сытник выдохнул. – Отдохни.

Зденка не поверила собственным ушам. Он что, браги поутру выпил? А может, боги спустились с небес и решили помочь? Нет, вряд ли. Или проверяет? Кто знает, может, устраивает очередное испытание, с него станется.

– Да здорова я, – Зденка отвела взгляд и нахмурилась.

– У тебя кровавый хмель, – голос Сытника зазвенел сталью. – Я не хочу, чтобы вы с Дербником перебили друг друга.

Отдых. Это слово отдавало насмешкой. Может, Сытника огрели чем-то тяжелым?

– Я не могу, – ох, как же захотелось опуститься на землю. Сесть – и молча смотреть в серое небо. – Я даже спать спокойно не могу.

– Надо, – отрезал Сытник. – Зайди к Любомиле за мятным отваром.

И повернулся спиной, давая понять, что разговор окончен. Он не терпел возражений. Зденка отряхнулась и побрела в другую сторону, подальше от этого треклятого хозяина, который сам не знал, чего хотел от птиц. То сражайся, пока не провалишься в темноту, то отдыхай целый день, даже если не выбилась из сил. Тьфу!

Мысли завертелись в голове одна другой краше. Зденка поморщилась. Уж лучше пускать стрелы и натирать мозоли, чем думать о мерзком паршивце Дербнике и о войне. Она ведь не глухая и не слепая – видела, как сходил с ума недавно прибывший горе-травник. Не зря сходил же! И Дербник, да. Угасающий глупец.

Зденка треснула кулаком по лавке. Будь ее воля, выхватила бы из колчана стрелу и переломала пополам от досады, но стрелы стоили дорого. Нет, ну с Дербником все ясно, там и Любомила не поможет, а вот горе-травник… Как его? Ай, забыла! Вот безголовая! Ну и ладно – все равно с ним придется поговорить.

Сытник всю жизнь пугал их войной, а потом показал, и не раз. Зденка запомнила. Кровь, искаженные болью лица и запах гнили. Она догадывалась, что скоро князь Мирояр отправит их поближе к окраинам – выслеживать, помогать, нападать и защищать. Не зря же ходили слухи, что Огнебужские сожгли пару застав и подползали клубочищем змей к Ржевице.

– Эй. – Зденка подняла голову и увидела Пугача. – Сытник сказал, ты отдыхаешь?

– Вроде того, – буркнула она.

От Пугача веяло темной ворожбой, хотя он ничем таким не занимался – жил в птичнике с остальными, давал советы Сытнику и изредка ругался. На других он смотрел то ли с насмешкой, то ли с любопытством – сразу не поймешь.

– Значит, можем выйти в город. – Пугач усмехнулся, криво, как тать, почуявший добычу. – Корчма, хмель, перемывание костей?..

Ох, не к добру это. Зденка сжала руки и прищурилась. Как же красиво смотрелась бы стрела в этой тонкой шее! А когтями можно и лицо разодрать – бледное как поганки.

Нет-нет-нет. Зденка помотала головой. Все-таки они с Пугачом из одного птичника. И впрямь что-то неладное с ней в последнее время. Недосып? Или Дербник настолько разозлил?

– Да, не помешало бы, – она нерешительно кивнула. – Тебя-то Сытник как?..

– Ай, да куда он денется, – Пугач отмахнулся. – Отпустил конечно.

Нет, пройтись по этой наглой роже птичьими когтями не помешало бы. Зденка положила колчан со стрелами на лавку и встала. Пугач был всего на пару лет старше, но Сытник всегда слушал его, а еще лучше кормил, чаще отпускал в город и не избивал до полусмерти в гневе. Да, она завидовала. Как же тяжело признавать!

Вот так вот отмахнуться мог только Пугач. Если бы Зденка попыталась – осталась без сна на целую ночь. Это дорогого стоило.

– Я знаю славное место, за переулком у вечевой степени^[8], – заговорил Пугач. – Приметил еще давно.

– Ну конечно, – она не сдержалась. – Ты у нас каждый терем знаешь.

Пугач ничего не ответил – молча прошел вперед, показывая дорогу. Зденка лениво поплелась за ним. Наверняка задумал что-то, что не понравится Сытнику. Иначе не стал бы тащить ее за ворота.

Когда стражники выпустили их, Зденка ахнула. Сколько раз выходила в город – столько раз и любовалась высокими теремами из резного дерева. Каждый завиток приводил ее в восторг и напоминал: война еще не захлестнула Гданец. Хотя вместо коней и петухов на крышах были совы, соколы, орлы. Народ верил в княжеских перевертышей и, кажется, думал, будто птичник защитит их от набегов.

Зденка усмехнулась. Жаль, что это простые слухи – такие успокаивали людей, но кто успокоит самих птиц? Совет? Князь? Да нет – чародеи, жившие в Гданеце, сидели сложа руки. Оживали они разве что во время полюдья, чтобы собрать побольше.

Пугач тряхнул черными кудрями. Тоже грязными. Да, баню для них топили не так часто, как хотелось бы.

– Пришли, – он указал на корчму. Совсем крохотную, с покосившейся крышей. У входа терся какой-то мальчишка в оборванной рубахе.

– Славное место, говоришь, – цокнула языком Зденка. – Ну-ну.

Пугач проскочил внутрь. Видимо, он часто бывал здесь – корчмарь тут же отвернулся, чтобы налить браги. Даже не поздоровался.

Зденка, осматриваясь по сторонам, переступила через порог. Пара лавок, защитные резы у входа, охапки трав у потолка и несколько свечек. В дальнем углу дымился огарок. Отчего-то ей захотелось сесть именно туда. Да и лавка, стоявшая поближе, казались засаленной, грязной донельзя.

Пугач принес кружки с брагой. Зденка охотно подхватила свою, внюхалась и, убедившись, что следов отравы нет, сделала глоток. Боги, какая же она чудная – мягкая, с привкусом спелых ягод, пьянящая совсем немного. О, такой браги Зденка не пробовала давно. Даже в тереме подавали горькую. Та вонзалась в голову стрелой, кружила и уносила в туман сразу.

– Ржевицу сожгли, – шепотом заговорил Пугач. В полумраке его глаза блестели золотом. Ну точно сова! Разве что нос орлиный, с горбинкой, а так – пугач пугачом. И говорил он тоже пугающе.

– Так вот с чего наш горе-травник плачет, – выдохнула Зденка. – Что предлагаешь?

Пугач отхлебнул браги, затем посмотрел на корчмаря, который, кряхтя, возился с мисками и плошками, и заговорил снова:

– Князь замышляет что-то, не самое хорошее. Но мне об этом не узнать, – он поджал губы. – Зато твой дружок может.

Ах вот оно что! Зденка сжала кружку. До чего же захотелось вылить ее на Пугача и убежать.

– Что ж ты его сам не попросишь? – шикнула она и отпила еще. Нет, выливать настолько вкусное варево, да еще на поганую голову Пугача, – все равно что злить богов.

– Я просил, – пожал плечами Пугач. – Но Дербник ничего не понимает. Дубина дубиной.

Ну точно издевается. Любопытно, он знает или?.. Зденка не выдержала – подняла кружку и сделала несколько глотков. Это должно помочь.

– Дербник честный, – как можно спокойнее сказала она.

– И это плохо, – покачал головой Пугач. – Не то время, не те люди.

– Выживем, – отмахнулась Зденка.

Они просидели в корчме до полудня. Вкусная брага сводила на нет всю ту темную силу, которой веяло от Пугача. Он уговаривал поспрашивать Дербника о жизни князя, Зденка же пыталась выяснить, что знал Пугач. Догадался ли он, почему Зденка так яростно билась с Дербником. Сытник вот не понял. Кровавый хмель, как же!