– Да брось, дядько Цурин, один-то раз передать бумажонку. Даже вон не заклеили ничего. Без секретов все. Жалко же этих. Попали вон сюда – и что с ними будет? – отмахнулся от шутливого подкола Чекуло. – К таким даже моя не приревнует. Им только милостыню просить при храме, куда попечители-то смотрели? Тьфу, срамота!

– Так по слухам, – понизил голос до шепота его напарник, – они все это с директриской и затеяли, попечители-то! Только ты не болтай об этом. Потому тетке сбежать удалось, а без нее и доказательств теперь не найти совсем. Но то не наша печаль, не мы упустили. И жалеть тоже не след, всех не нажалеешься. Видать, судьба у них такая. А может, и вовсе что-то там, у себя, эти девки натворили. Вот их оттуда сюда и переместило. Идем быстрее, закапало еще, как назло. – Ворчливый страж чихнул и ускорил шаг под заморосившим некстати мелким дождиком.

А в приюте после их ухода на кухне разгорелся скандал. Алина после своего попадания сюда сначала вела себя тихо, присматривалась. Ссориться ни с кем она не собиралась. Все они тут были товарищами по несчастью. Только вот характер сколько ни сдерживай, а все равно рано или поздно наружу вырвется.

Поведение Варники, которая, кроме себя любимой, ни о ком не думала, Акуличеву раздражало давно. Сначала она оправдывала его обстановкой, говорила себе, что каждый приспосабливается как может. Но сейчас…

Дело было не в ехидных комментариях в адрес Алины, не в попытках доказать, что все трепыхания попаданок в этой ситуации гроша ломаного не стоят, а в том, что женщина вдруг решила, что она тут главная и наведет свои порядки.

Чуть посоленная жидкая кашица не самая питательная еда. Да и на вкус она была отвратительна. Жильке и второй девочке, которую звали Литеша, удалось набрать в оранжерее Сколопендры миску крупных желтовато-оранжевых ягод.

– Они точно не ядовитые. – Довольно улыбаясь, Лита поставила полную плошку на стол. – Я их пробовала. Еще тогда, когда думала, что меня отдадут господину Молинсу. Она сказала, что я вполне ему подойду.

Литеше было примерно четырнадцать, но фигура у нее, в отличие от пацанячьих форм худенькой Жильки, была вполне зрелая, чтобы вызвать интерес престарелого извращенца.

– Я отравиться хотела. Точнее, просто попробовать, а если умру, так думала, что и пусть. Только они вкусные и совсем не ядовитые.

– Надо всем поровну в кашу положить. – Гарти, потрепав по голове сестренку, потянулась за миской.

– Вот уж нет. – Варника схватила плошку со стола. – Нечего на всех продукты переводить. Их и так мало. И кашу тоже нечего поровну делить. Девчонкам и по полчерпака сойдет, не помрут. И без ягод обойдутся, небось наелись там, а нам только остатки принесли.

– Вот ты крыса! – Алинку аж затрясло от злости. – Нам тут всем есть нечего. Малявки, пока ты палец о палец не ударила, хоть что-то сделали. И не тебе решать, как распределять еду. Поставь где взяла!

– Ой, можно подумать. Сама-то много наработала? Вопросы у нее, видите ли, к стражникам! Еще бы королю написала, дура, чтоб нас всех из-за тебя куда-нибудь на каторгу отправили. – Варника демонстративно зачерпнула из миски ягоды и сунула в рот полную горсть.

– Мы ничего не ели, все до ягодки принесли, – вклинился в склоку тоненький голос Литеши. – Почему на всех нельзя поделить?

– Прекрати, Варника! Я готовила, я и разложу поровну. – Гарти, вооружившись черпаком, стала распределять варево. – Вот выпустишься – тогда за себя и решай, а тут ты такая же, как все.

Наглая блондинка женщину проигнорировала. Скорчив презрительную мину и отступив к двери, она сунула в рот еще горсть ягодок, спеша съесть побольше вкуснятины в полной уверенности, что и каша ей потом достанется. Не посмеют они ее еды лишить. Она ведь может страже пожаловаться. Так повернет, что этим кикиморам мало не покажется.

– Лучше по-хорошему отдай, курва белобрысая! – прихватив со стола деревянную ложку, наступала на мерзкую бабу Акуличева. – А то сыграю тебе на ложках мотив молодильной маски для плешивой выдры.

– А почему плешивой? – полюбопытствовала Жилька, переглянувшись с подружкой и не заметив, что за ними внимательно наблюдает Иитеа. Да и Гарти, поделив кашу, тревожно косясь на скандалисток, нет-нет да задумчиво поглядывала на девчонок.

– Потому что и волосенки могут повыпадать. Очень уж маска действенная.

Пока Алинка отвечала, Варника сделала попытку выскользнуть за дверь, только не преуспела. Сверкнув голубыми глазами, дорогу ей преградила смуглянка Маирла и схватила спорную посудину.

– Да подавитесь своими ягодами. Сама наберу сколько захочу. – Зашипев змеей, блондинка отпустила плошку, в которой оставалось меньше половины глянцевых ярких шариков, и рванулась на выход.

Очень хотелось запустить ей чем-нибудь в спину, но ложку Алине было жаль.

– Давайте уже есть, остынет ведь. – Гарти тащила тяжелый чайник, пока Руи и Жунель измельчали и ссыпали в чашки сушеную траву.

Маирла считала оставшиеся ягоды, чтобы разделить на всех.

– Только по пять штучек в миску, – шепнула женщине подкравшаяся к ней Жилька.

– Тут по восемь хватит. Немного, но тоже хорошо. – Девушка улыбнулась, и из-за темных пухлых губ мелькнули белоснежные зубы. – А то и по девять, если Варнике ничего не положим. Хватит с нее.

– Нет, ей надо оставить. Обязательно. А нам только по пять, – пряча глаза, просительно пискнула Литеша. – Пусть ест.

– Так. – Гарти подошла и строго уставилась на сестру и ее подружку. – Вы сказали, что они съедобные. Признавайтесь, юные мамзели, что вы затеяли.

Вот тут-то правда и всплыла. Стены кухни сотрясались от хохота попаданок. Стражи у ворот в недоумении смотрели на окно, откуда несся разноголосый смех.

– Гляди-ка ты, – буркнул один другому, – веселятся. Надо же.

– Так бабы же. Их не поймешь. То рыдают, то похохатывают, – пожал плечами его напарник.

– М-да-а…

А дело было вот в чем.

Когда Литеша в первый раз храбро полакомилась незнакомыми ягодками, решив для себя «будь что будет», она, конечно же, не отравилась, но поскольку съела достаточно много, то обнаружила весьма неприятный и чуток стыдный эффект, о котором никому до сих пор не рассказывала. Только с Жилькой поделилась, пока они вдвоем кустики обирали.

– У меня на попе прыщики полезли, мелкие и чесучие ужасно, как будто в куст стрекальника попала, – смущенно розовея, под хихиканье женщин призналась девчонка. – Дней пять, наверное, прямо изводилась вся, как зудело, потом полегче стало. Ссохлись они корочкой и сошли через седьмицу.

– А про пять штук ты откуда узнала? – вытирая набежавшие от смеха слезы, поинтересовалась массивная узкоглазенькая Руи.

– Так подглядела, сколько Сколопендра ест. Она шесть только съедала, а я решила, что и пяти хватит. Ну вот и больше не чесалось, а они сладкие как мед. Я потом таскала иногда по штучке, когда собирала, никто меня не поймал, – пожала плечами проныра-сладкоежка.

– Выходит… – Алина с подозрением покосилась на аппетитные желто-оранжевые бусинки, чем-то напоминающие вишенки, – у нашей гангрены теперь на том месте, которым она думает, сюрприз будет? Вы специально сразу ничего не сказали?

– Так Лита не успела вроде как, – плутовато усмехнулась Жилька. – А Варника сама виновата. Мы-то здесь при чем? Противная она. Все время командует и шпыняет, а еще важничает.

– Справедливо, – подвела итог Иитеа. – Иаале мкасль – всё на своем месте.

Неизвестные ягодки имели приятный молочно-медовый, очень сладкий вкус. Для Алины это была лучшая еда за последние несколько дней, а вечер – самый душевный, и действительно как будто расставивший все по своим местам.

Глава 4

Зайл Махторкис пришел к ним на следующий день, как раз тогда, когда Варника, промаявшись все утро, решилась наконец заявить девушкам, что ей нездоровится. Блондинка охала, ахала и требовала, чтобы ей немедленно нашли целителя.

– Ну, с виду-то здоровая. Жара нет, – выслушав ее нытье и пощупав женщине лоб, пожала плечами Гарти. – Скажи хоть, что болит-то?

– Тебе какая разница? Плохо мне, и все, ты все равно ничего не понимаешь. Мне целитель нужен, а не чье-то дурацкое мнение! И фу, убери от меня свои руки, – тут же вскипела блондинка, раздраженная оттого, что не может почесаться при всех. Страдая от зудящей кожи на пятой точке, женщина сильно злилась. Расспросы и отсутствие ожидаемого сочувствия закономерно взбесили ее еще больше.

Варника даже не подозревала, что попаданкам прекрасно известен ее «недуг» и девушки специально игнорируют ее жалобы, считая, что поделом.

– Ты делать ничего не хочешь, потому и изображаешь из себя больную. Вчера, мне помнится, прекрасно себя чувствовала, – отмахнулась от белобрысой Алина.

Акуличева недавно обнаружила в складском помещении небольшую незаметную дверцу, за которой оказался шкафчик. По-видимому, в нем кладовщица хранила вещички для кабинета директрисы. Шторы, скатерти, салфетки и канцелярия аккуратно лежали в ящичках. Находки были не новыми, но в очень хорошем состоянии. Предприимчивая Акула, решив, что сейчас им точно не помешает хоть немного уютного быта, пыталась как раз в этот момент снять с высоких окон закрывавшие их линялые тряпки.

– Не хочешь помогать, так не мешай! – сердито рявкнула она на лезущую под руку блондинку, чуть не упав с шаткого колченогого стула.

– Вот-вот! – хихикнув, поддержала ее Жилька, стоя рядом наготове со свертком зеленовато-золотистой ткани. – Лопала вчера как здоровая. И ягоды, и кашу потом в кухне подъела. Небось надеешься, что еще чего вкусненького тебе перепадет как больной? Да фигушки!

Барышни продолжили работу, всем видом показывая, что им наплевать, и демонстративно обсуждая более интересные, с их точки зрения, вещи.

– Алин, – худенькая востроносая Жилька с сожалением рассматривала, как гладкие полотна, аккуратно прицепляемые ловкими пальчиками рыжей попаданки, окаймили окно в облупившейся раме, – зачем их сюда? Может, лучше юбки сшить или еще чего? Красивое ведь…

Девочка с отвращением оглядела свою юбчонку с размахрившимся подолом, в неотстирываемых, давно въевшихся пятнах неопределенного серо-бурого цвета.

– Нельзя, Жиль. Мы же не знаем, как учитывается это имущество. Придут какую-нибудь опись проводить и недосчитаются. Или еще чего. А так шторы и шторы. На окне, как положено. Смотри, как здорово стало! Я еще коврик там приглядела. У него только крайчик чуть облысел, но мы его под шкаф вот тут спрячем.

Варника еще немного постояла, сообразила, что этим мерзавкам нет никакого дела до ее бед, и, булькая от злости, как закипающий чайник, помчалась искать сочувствия у охранявшей приют стражи. Она искренне считала, что уж мужчины отнесутся к ней с большим сочувствием.

– Целителя? – Еще не сменившийся старший страж Олевик с удивлением рассматривал подошедшую женщину. С его точки зрения, дамочка была вполне себе здорова. Тем более, пытаясь добиться внимания, Варника несколько переборщила с симуляцией жалобного вида вперемешку с неуместным кокетством. Выглядело это нелепо и, по мнению Олевика, крайне подозрительно.

– Я чем-то заболела, и мне очень нужна помощь, – надрывным голоском слезливо причитала Варника, делая попытку повиснуть на втором стражнике, изображая слабость и потерю сознания, только не преуспела. – Ай! Совсем ополоумели!

Младший стражник, все это время с подозрением косящийся на дамочку, успел отшатнуться, и она, потеряв равновесие, шлепнулась на щербатые грязные камни мощеного дворика приюта.

– Вы, мамзель, не скандальте тут, – не собираясь помогать разозлившейся тетке подняться, заявил Олевик, поддержав действия напарника и игнорируя просьбу женщины подать ей руку. – Может, вы заразу свою нам передадите, а это никак не можно! Пойдите в дом и сидите там. И остальным тоже скажите. Вот начальству доложим, и тогда пусть разбираются, целителя вам или еще что. Хотя никаких признаков хвори у вас я лично не вижу, почему вы решили, что больны? Может, животом маетесь? Так это вам поголодать надо. Я слыхал, что помогает.