– Беру для себя, – тут же замахал целитель руками, перстни на которых переливались в свете проникающего сквозь стекла солнца. – Но вот зелья – да, будут иметь хорошую цену, и их я, конечно, буду продавать. Надеюсь, вы все же согласитесь рассмотреть первоначально предложенную вами цену в семьдесят золотых. Разумеется, я запомню вашу интересную манеру торговаться. Даже, пожалуй, помогу… – это прозвучало как «прослежу», – чтобы господин Махторкис в полной мере обеспечил вас всем необходимым. Причем авансом. Сразу, как только мы ударим по рукам. Кое у кого из торговцев я, в силу профессии, имею приличные скидки на весь ассортимент. Продукты тоже входят в перечень, и даже… – пауза была сделана с предвкушением реакции, которая, мужчина не сомневался ни капли, должна была быть очень бурной, – даже в лучшей кондитерской нашего города, «Эльфийские сладости от элуи Феу'Тьель».

Восторженный визг двух луженых подростковых глоток Жильки и Литеши контузил всех. Наверное, его было слышно даже за пределами приюта.

Глава 6

Читая пришедший через пару недель ответ графа Нейрандеса, Алина почему-то вспомнила именно этот день. Как они тогда впервые наелись досыта. Нормальной еды, а не тех помоев, которыми их до того кормили в приюте.

Расщедрившийся Эйти-бейн, будучи в превосходном настроении, поскольку операция по изъятию оранжереи должна была пройти этим же вечером, даже предложил отпраздновать столь выгодную всем заинтересованным сторонам сделку.

– Милые дамы, надеюсь, вы позволите мне заказать для вас праздничный ужин, – сияя белозубой улыбкой, растекался он сладким сиропом. – Конечно же, я постараюсь учесть все ваши вкусы и пожелания.

Поскольку банкет был за счет целителя, попаданки, разумеется, не возражали. К тому же Зайл был нужен в приюте для контроля за чужаками с артефактами, которые будут забирать покупку пронырливого толстячка. Потому с доставкой продовольствия в тот же день у сыскаря могло не получиться.

Заказанную из едален и рестораций провизию привозили несколькими партиями. Даже дежурившим стражам перепала корзинка с бесплатным ужином. Алина с неудовольствием приметила торчащее из-под тряпицы горлышко бутылки, но сыскарь развеял ее настороженность, уверив девушку, что там ягодный отвар с пряностями, настоянный на меду.

– Это чтобы ночью не мерзнуть, уважим парней. Погода сырая стоит, ветреная, а сторожка у ваших ворот хуже лачуги последнего забулдыги. С виду свежепокрашенная, а внутри латка на латке. Там доска, там кусок спила, а где-то так и паклей просто щели заткнуты. Это там, где стены сбоку кустами прикрыты, – рассказывал Зайл о тяготах охраны приюта. С коллегами мужчина успел пообщаться, договариваясь об ограниченном допуске посторонних под свою ответственность.

Акуличева и сама знала, что там, где требовалось, Сколопендра создавала видимость благополучия весьма успешно, при этом крайне экономно расходуя казенные средства, которые всегда считала своими собственными доходами. Потому, понадеявшись, что сыскарь не врет, бутыль у охранников отбирать не стала.

Сам же Эйти-бейн, по-видимому, зачем-то вознамерился произвести на барышень поистине неизгладимое впечатление, посему к тому моменту, как прибыла последняя партия готовых блюд, наши дамы осознали ужасное. Им банально не хватит большого общего стола, чтобы разместить все эти щедрые дары.

Вот тут и пригодилась профессия нашей Акулушки. Алинка моментально сориентировалась, сгребла все копчености, соленья и прочее нормально хранящееся и перетащила в холодную кладовую, про запас. Туда же она отправила часть залитых сургучом кувшинов с напитками; способные, на ее взгляд, сохраниться фрукты в плотной кожуре; наборы шоколадных конфет; пряники; печенье; что-то похожее на пастилу и орехи.

Но даже от того, что осталось после ее хомячье-хозяйственной рачительной сортировки, разбегались глаза. Какое-то тающее во рту мясо в густом соусе с кисловато-пряными ягодно-томатными нотами; свежайший хлеб; нежная зелень; взбитая до воздушности творожная масса со сливками в крошеве из фруктового льда, политая соусом, чем-то похожим на розовый кисель; пирожные, при взгляде на которые чудилось, что они сейчас исчезнут, до того хрупкими и невесомыми они казались.

Жилька с Литешей так и вовсе застыли в ступоре над огромным тортом, где, подчиняясь законам неведомой магии, на зеркальной глазури, идущей волнами, покачивались хлопающие крыльями сахарные птицы, грацией напоминающие земных лебедей.

Маирла, сверкая невероятными голубыми глазами на губастом смуглом лице, сидела на стуле с краешка стола, нежно обнимая здоровенный, изогнутый как штопор кабачок потрясающего черничного цвета с тонкими розовыми полосками. Алина понятия не имела, что это за штуковина и чем привлекла к себе попаданку из мира Куорилесса, но по решительному виду смуглянки было понятно: делиться сомнительным лакомством при таком изобилии еды та точно не намерена.

Как водится, прекрасный вечер не мог пройти без того, чтобы одна позабытая всеми особа не напомнила о себе.

Проснувшись, Варника, видимо, услышала, что внизу, в кухне, веселятся. Разъярившись, что ее, больную и несчастную, опять бросили без помощи и совершенно игнорируют, женщина помчалась ставить на место чему-то радующихся бессердечных мерзавок.

– Ах вы…

Встрепанная и слегка опухшая от целительного сна белобрыска влетела в самый разгар пиршественного чревоугодия и от представшего ее глазам изобилия словно наткнулась на стену. Она застыла, подавившись рвущимися наружу ругательствами, с раскрытым ртом и выпученными глазами, в нелепом приседе, словно собралась отплясывать что-то русское народное с коленцами и выходом типа камаринской.

Присутствующие, обернувшиеся на вошедшую, тоже разом смолкли.

Руи, в этот момент отрывавшая аппетитную ножку от зажаренной до хрусткой золотистой корочки птички, выпустила из рук тушку, и та, оскорбленная таким пренебрежением, с сочным шмяком приземлилась в запеченный паштет из дичи.

У Жильки на остреньком носике собрался целый сугробик из желтоватого крема с пирожного, которое она как раз пыталась впихнуть в рот целиком, а Литеша щеголяла шикарными белоснежными усами из сливочной пенки-мусса, украшавшего ее кружку с горячим шоколадом.

К большому сожалению Акуличевой, плясать блондинка не стала, не стала даже петь.

Придя в себя и совершенно игнорируя двух мужчин, находящихся в гостях, Варника с жадностью кинулась к накрытому столу, костеря подружек-соседушек на чем свет стоит. Обещая жаловаться, обвиняя в воровстве и бог знает еще в каких прегрешениях всех и вся, дамочка в выражениях не стеснялась.

Иногда Алине казалось, что у этой молодой еще тетки не все дома. Что, попав в этот мир, она под гнетом обстоятельств чуток свихнулась. Нет, не настолько, чтобы стать совсем-совсем сумасшедшей, но вполне достаточно, чтобы вести себя вызывающе и не вполне адекватно, при этом совершенно не задумываясь о последствиях своих поступков.

Только сюрпризы не заставили себя ждать. Первое же схваченное «больной» пирожное испарилось из ее рук, словно его и не было.

– Это что? Это мираж? Вы меня с ума свести решили? Наглые жадные твари! Отдай! – Женщина вырвала у Литеши кружку, чтобы торопливо отхлебнуть чужого сладкого напитка, и тут же выплюнула его, забрызгав подол своей юбки.

Вместо шоколада в отобранной ею кружке плескался бульончик с блестящими золотистыми кружочками растаявшего жирка и мелко нарубленной зеленью.

– Мамзель, я же ясно вам сказал, – строгий голос Эйти-бейна с трудом доходил до несчастной, пытающейся схватить со стола еще какое-нибудь лакомство поаппетитнее, – даже не пытайтесь. Только бульон и овощи ближайшие дни.

Встав с места, мужчина пошел к ней вокруг стола, пытаясь донести до Варники объяснение происходящего:

– Я все же целитель высшей категории, а пациенты не всегда послушно выполняют предписания, а потом обвиняют в ухудшении здоровья своего лекаря. Руны на ваших руках исчезнут, как только ваш организм пойдет на поправку, а пока не портите еду. Возьмите вот соте, в трактире «Крылья Дресна» мамаша Пуэ прекрасно его готовит. Специи выписываются аж из-за Жуонских хребтов.

Мужчина совершенно не принял во внимание пакостный характер пациентки. Осознав, что вкусности ей недоступны, а руны на руках превращают их в совершенно другие продукты, Варника обозлилась еще сильнее и решила испортить пиршество остальным.

Вреднючая тетка заметалась вокруг стола спятившей мухой, стремясь перелапать все, до чего только могла дотянуться.

Не учла она лишь одного. Господин Махторкис, из-под носа у которого дамочка выдернула кусок пирога с мясной начинкой, превратив его в здоровенный печеный корнеплод, похожий на брюкву, сердито нахмурился и активировал один из артефактов обездвиживания. Такие использовались для строгих допросов потенциально опасных преступников.

Застыв скрюченной статуей с растопыренными, готовыми все хватать жадными пальцами и перекошенным лицом, Варника смотрела, как целитель с усмешкой достает из кармана артефактный приборчик из разноцветных переплетений нитей, металлических колечек и мелких сверкающих кристаллов. Помахав им перед носом злыдни, Эйти-бейн скучающим тоном профессора сообщил, что для предотвращения ущерба кондитерским и лавкам с недиетическими товарами от вынужденных соблюдать диету пациентов, впадающих в неадекват, магические артефакты обратного действия тоже предусмотрены.

Под просиявшими взглядами Жильки и Литеши он, красуясь перед дамами, вернул здоровенную ледяную вазу с замороженным фруктовым щербетом, который девчонки еще не успели попробовать. Для этих сладкоежек, перепачканных шоколадом и взбитыми сливками, полный пожилой мужчина в сиреневом одеянии на несколько мгновений почти превратился в прекрасного рыцаря в сияющих доспехах.

Впрочем, застывшая Варника целителя тоже заботила. Как предположила про себя Алина, в этом мире, видимо, существовало что-то вроде магической клятвы Гиппократа. С помощью Зайла женщину разогнули, усадив на стул с максимальным удобством, и Эйти-бейн собственноручно принялся маленькими порциями впихивать в нее полезный бульончик и разрекламированное им овощное соте. Выплюнуть еду блондинке не позволяли артефакты, и она, с ненавистью смотря на поедающих пирожные девушек, вынуждена была глотать прописанный ей рацион.

К слову, Алина из интереса попробовала кулинарный шедевр мамаши Пуэ и про себя отметила, что белобрысая гангрена зря выкобенивается. Овощи были прекрасно протушены, гармоничный аромат пряностей и легкий кисловато-сладко-острый вкус казались просто потрясающими. Особенно если вспомнить недавнюю приютскую кашку.

Сыскарь, благодарный дамам за щедрые комиссионные, был, видимо, готов не просто оправдать доверие попаданок, но еще и обеспечить им комфортное существование. Мужчина перед уходом отозвал Алину в сторонку и под клятвенное обещание вернуть выдал ей один из собственных артефактов ограниченного радиуса и сроков действия.

– Тут с десяток зарядов минут на десять каждый. Надеюсь, этого хватит, чтобы вправить мозги вашей товарке, – проинструктировал он. – До чего же противная баба, советую в случае положительного ответа от графа оставить ее здесь. Не сомневаюсь, что она найдет куда пристроиться.

Только вот сейчас, читая письмо, Алина понимала, что отделаться от Варники не выйдет. Его сиятельство не только взял приют под патронаж, но и организовал его переезд в свои владения.

Со дня на день, после улаживания всех формальностей с документами, должны были прибыть экипажи с сопровождающими. Даже в этом случае можно было бы попытаться избавиться от блондинки, к двуликим та не рвалась, презрительно морщась при упоминании оборотней. Но, как всегда, имелось одно но…

Граф Нейрандес оплачивал всем переезд, включая пособие на дорогу и новый гардероб. Сумма для покупки одежды была солидной. По-видимому, сиятельный лев мало представлял обычные расценки скромных магазинов дамского платья и мыслил категориями мастерских индивидуального пошива.

Варника такой случай прибарахлиться на халяву упускать не пожелала, справедливо полагая, что уехать потом в более привлекательное для себя место всегда успеет.

Вся жизненная подлость ситуации с письмом заключалась в том, что противная тетка обо всем узнала первой. Увидев в окно хорошо одетого симпатичного молодого мужчину, блондинка тут же оказалась в холле и открыла ему дверь. А получив письмо с графской печатью, сразу же его распечатала и, едва пробежав глазами по строчкам, развопилась на весь дом.