Канболет вдруг сделал резкий свистящий вдох, и я вздрогнула, вновь испугавшись за его жизнь. Но волшебство Гошемиды работало, и Канболет задышал ровно и спокойно, будто бы спал.

Я наконец смогла оторвать взгляд от его лица и оглядеться. В паре шагов от меня, припав на левую ногу и обхватив себя за бок, стоял Нурби с шашкой в руке. У его ног лежал обезглавленный Уэзрэдж Ябгэ. Тело карлика скукожилось еще больше, а голова напоминала увядший полусгнивший абрикос. Тот, кто внушал страх и трепет, держал в плену стольких людей и джинов, превратился в высохший морщинистый труп, вызывающий лишь отвращение.

Чуть поодаль остановился Талостан со своими людьми. Он выглядел удивленным, но не вмешивался.

– Сурет, твое лицо – именно то, что я мечтал увидеть в такой момент, – я опустила лицо и уткнулась взглядом в хитро улыбающиеся глаза Канболета. Он все еще был бледен, но его голос звучал уверенно.

Гошемида уже отстранилась от него и с легкой сияющей улыбкой наблюдала за происходящим.

– Канболет… – прошептала я, не веря в то, что видела. А потом осознала, что голова мужчины все еще лежит у меня на коленях.

Должно быть стыд отразился на моем лице, потому что Канболет поспешил приподняться. Он двигался осторожно, будто сам не до конца был уверен в своих силах. Но дар целительства Гошемиды оказался достаточно силен, и Канболет смог, пусть и медленно, но подняться на ноги. Я тоже поспешила встать, стараясь не смотреть на Канболета.

Вместо этого я бросила взгляд на Нурби, и тот слабо кивнул мне. Он тоже был бледен и стоял неловко. Должно быть, борода карлика сломала ему несколько ребер, если не что похуже.

Увидев, что мы поднялись, Талостан пошел было в нашу сторону, но прежде, чем пши джинов приблизился, из-за его спины как белые кобылицы выскочили его дочери и помчались к Гошемиде. То и дело повторяя ее имя, Сина и Нэжан заключили сестру в объятья. Они плакали и смеялись, как и сама Гошемида. Я поразилась тому, насколько сестры были похожи, и какими при этом были разными.

Глядя на обнимающихся сестер, я не заметила, как к нам приблизился еще один человек. Красавица Тыжин, больше не заключенная в птичье обличье, вышла из-за деревьев. Она шла величаво и уверенно, но ее взгляд был все так же пуст, как и прежде. Не обращая ни на кого внимания, она подошла к трупу Уэзрэджа Ябгэ и, скривившись, плюнула прямо на отрубленную голову карлика. Еще немного посмотрев на своего поверженного мучителя, девушка подпрыгнула и, вдруг снова обернувшись птицей, поднялась в воздух и улетела.

– Кто это? – тихо спросил Канболет.

– Тыжин. Она назвала себя принцессой земель, которые омывает южное море, – я все еще старалась не смотреть на Канболета, невольно боясь, что в таком случае наваждение рассеется и он вновь упадет замертво.

– Надеюсь, она найдет дорогу домой.

– Найдет, куда денется, – я вздрогнула, услышав из-за спины незнакомый голос, напоминающий мяуканье кошки.

Мягко ступая, вперед вышла девушка в золотых одеждах, звенящих при каждом ее шаге. Вместо шапочки на ее голове покоилось подобие золотого остроконечного шлема. Я узнала в ней девушку с джэгу уддов и по направлению, откуда она пришла, только сейчас догадалась, что все это время она была заточена в теле золоторогого оленя.

Дыщэ подошла к телу Уэзрэджа Ягбэ, но не очень им заинтересовалась. Вместо этого белокурая девушка направилась к Нурби.

– Вот он каков, герой, сразивший ужасного Уэзрэджа Ябгэ, – промурлыкала она, остановившись от Нурби на расстоянии едва ли ладони.

Тот вскинул на нее непонимающий взгляд, хотел было отшатнуться, но скривился от боли и остался на месте.

– Обычно в ваших легендах герой получает в жены спасенную деву, не так ли? – хитро продолжила Дыщэ.

Никто не вмешивался. Нурби хмуро и непонимающе смотрел на девушку.

– Я не такая девушка, так что придется ограничиться этим, – Дыщэ вдруг резко подалась вперед и коснулась губами губ Нурби. И не только коснулась, но я поспешила отвернуться, чтобы не смущать Нурби и не смущаться самой.

И наткнулась взглядом на Канболета, который, напротив, с большим интересом наблюдал за происходящим и, судя по его взметнувшимся вверх бровям, сам был поражен тем, что увидел.

– Если я тебе понравилась, найди меня, мой герой, – вновь заговорила Дыщэ, и я повернула на нее голову.

Девушка в золотом платье отстранилась от ошарашенного Нурби, который так и застыл с широко раскрытыми глазами и приоткрытым ртом, и, сделав несколько шагов назад, просто растворилась в воздухе.

– Что-то мне подсказывает, что это была дочь Нагучидзы… – прокомментировал Канболет.

Никто ему не ответил.

Вся эта сцена наконец привлекла внимание Гошемиды к Нурби, который и до этого выглядел плохо, а теперь, потрясенный и смущенный поступком Дыщэ – откровенно жалко.

– Позволь мне исцелить твои раны, – тихо сказала девушка, выпутываясь из объятий сестер и подходя к Нурби.

Тот лишь рассеяно кивнул. Его взгляд был совершенно пустым, мыслями он явно находился не здесь. Гошемида осторожно положила руку ему на плечо и зашептала заговор, как делала это с Канболетом. Мне это показалось странно интимным, даже более, чем выходка Дыщэ, и я поспешила отвести взгляд.

Не зная, куда и посмотреть, я обернулась на загон ездового петуха Уэзрэджа Ябгэ. Меня вдруг объяла тревога, не нападет ли гигантская птица на нас, стремясь отомстить за хозяина. И я невольно рассмеялась, когда вместо огромного пугающего чудовища увидела там совершенно обычную птицу, которая хорошо пошла бы для гедлибжэ. Напряжение, копившееся внутри меня с того самого момента, как мы покинули аул джинов, чтобы встретиться лицом к лицу с судьбой, спало и неожиданно захлестнувшее меня дикое неконтролируемое облегчение о того, что все разрешилось и мы справились, вылилось наружу глупым смехом, который вовсе не к лицу был гуащэ. Но никто не бросил на меня косого взгляда и ни сказал не слова.

Со стороны дома к нам приблизились унауты Уэзрэджа Ябгэ. Они сбились в кучу, как напуганные овцы, и выглядели растерянными.

Талостан раскрыл в их сторону руки:

– Вам больше нечего боятся. Вы свободны.

– Какой прок в свободе на Седьмом дне земли, – ответил ему кто-то из мужчин, в его голосе был вызов, но за ним легко читался страх.

– Я выведу вас отсюда, и вы сможете вернуться к родным.

Унауты восторженно зашептались и немного расслабились, но все еще не спешили приближаться.

– Мы уже достаточно задержались здесь, – продолжал Талостан.

Он отвернулся в сторону пустого пространства посреди сада и взмахнул рукой. По затхлому стоячему воздуху Седьмого дна земли пронесся такой странный здесь легкий свежий ветер, несущий ароматы гор. Вслед за ветром в вечные сумерки преисподней проникли теплые ласкающие лучи солнца. И прежде, чем я успела что-то понять, перед Талостаном открылась мерцающая и зыбкая дорога по цветущему высокогорному лугу. Вдалеке, укрытая шапкой облаков, виднелась двуглавая вершина Ошхамахо.

Я ахнула, прикрыв рот рукой. Неужели это он – путь к свободе?

– Идемте! – жестом пригласил Талостан. – Пора оставить это место.

Он пошел вперед первым, уверенный, статный и гордый. Солнце освещало его, и он будто сам светился волшебным теплым светом. За ним потянулись джины, а потом и Нурби, уже уверено стоящий на ногах, и Гошемида с сестрами. Даже напуганные унауты все же сдвинулись с места и пошли к свету.

Что-то толкнуло меня в спину, и я вздрогнула, но тут же почувствовала уже ставший родным конский запах Джамидежа.

– Пойдем, Сурет.

Я положила руку на шею альпу и мы вместе двинулись к залитому солнцем лугу. Канболет шел рядом, и ничто в его походке и выражении лица уже не напоминало о том, что смерть едва не забрала его.

Меня переполняло счастье. Мы выжили. Мы победили. Мы спаслись. Я не смела надеяться на это еще совсем недавно, готовая погибнуть в борьбе с карликом-колдуном. А теперь мои самые смелые мечты стали реальностью. Почти все.

Я посмотрела на Канболета, и он ответил мне теплым взглядом. Возможно, и у еще одной мечты, которая совсем недавно поселилась в моем сердце, был шанс осуществиться.

[КАРТИНКА: ПЛЕТЬ]

Я сама не поняла, как оказалась на лугу. В один момент я вдыхала стоячий воздух Седьмого дня земли, а в следующий мои короткие волосы уже трепал нежный свежий ветер, который бывает только летом в горах, и мой нос наполнили ароматы разнотравья. Я обернулась, но и позади меня был только луг. Будто Седьмого дна земли, смрадного влажного леса и дворца карлика-колдуна и не существовало вовсе.

Наш путь пролегал по полю ослепительно-фиолетовых люпинов. Освещенные ярким солнцем, сияющим с пронзительно-голубого, кое-где украшенного аккуратными белыми облаками неба, цветы будто сами излучали свет и нежно благоухали. Мы шли по плато, обрывающемуся вниз со всех сторон, будто висящему в небе. И только на юго-востоке небо разрезала вершина Ошхамахо. На священной горе, как папаха, недвижимо лежало большое пушистое белое облако. Горный ветер пытался развеять его, отщипнуть от него кусочки, но у него ничего не выходило.

Я оглядывалась по сторонам, как будто впервые в жизни видела небо, горы, луг и цветы. Я провела на Седьмом дне земли не так уж и много времени. Может, седьмицу? В том лишенном солнца краю так легко было потерять счет времени. И все же затхлость и гнилостность этого места впитались в мою кожу, в саму мою душу, как если бы я провела там века. Свежесть и яркость живого мира казались чем-то волшебным, нереальным.

Вот большой пухлый шмель подлетел к соцветию люпина и примостился на нежный лепесток. Чуть поодаль над густой травой кружил небольшой ястреб или сокол, высматривая жертву. Из-под длинных цветочных стеблей, подобно звуку шичепшина, раздавался громкий и немного грустный стрекот кузнечиков.

Я оторвалась от созерцания природы и бросила взгляд на своих спутников. Унауты Уэзрэджа Ябгэ так же, как и я, круглыми глазами смотрели по сторонам, разглядывая простые и привычные каждому проявления природы, как будто видели их впервые. Гошемида, Сина и Нэжан собирали люпины и вставляли их в волосы, весело смеясь и не заботясь о том, как выглядят со стороны. Талостан время от времени строго на них поглядывал, но ничего не говорил. Изголодавшиеся кони рвались полакомиться свежей травой, но Джамидеж коротко ржал, и животные нехотя поднимали головы и шли дальше. Нурби шел все так же погруженный в свои мысли и будто не видел окружающей красоты. А Канболет. Канболет смотрел на меня.

Поймав мой взгляд, он вдруг резко наклонился, сорвал ближайший люпин и протянул мне:

– Прекрасный цветок для прекрасной девы.

Я услышала из-за спины всхрап Джамидежа. Альп был прав, Канболету не хватало стыда. Но все же я не смогла удержаться и не взять цветок из его рук, одарив мужчину лишь кротким взглядом из-под опущенных ресниц. Немного повертев стебель в руках, я сунула его под застежки кафтанчика, вровень с сердцем. Я знала, что Канболет поймет этот знак.

Плато пошло чуть вниз, и нашим глазам предстал вид, от которого перехватывало дух. Посреди луга в небольшой ложбине сияло голубизной отраженного неба чистейшее горное озеро. После гнилых вонючих водоемов Седьмого дна земли уже один этот вид наполнял свежестью и утолял жажду. Чуть в стороне от озера красовался аул, подобного которому мне еще не доводилось видеть. Дома в нем были такие высокие, что соперничали с окружающими горными вершинами, а крыши сверкали в солнечных лучах чистым золотом. В ауле никого не было, из труб нигде не поднимался дым, но ни одна из улиц не заросла, а побелка на стенах домов нигде не потемнела.

В стороне от аула на большой террасе пасся табун гнедых лошадей. Мне никогда не доводилось видеть, чтобы в одном табуне все кони были настолько хороши. Их шерсть лоснилась, а под ней играли мощные мышцы.