Я вспомнила джинов, которые встретились мне у подножья Ошхамахо. Они жили совсем не так, а лошади их были черны, как ночь. Их светлые волосы и медовые глаза ввели меня в заблуждение. «Не клянись светлоглазой женщине»¹²⁴ – так у нас говорили. Но именно голубоглазые джины во главе с Талостаном оказались на нашей стороне, а те, другие, заманили меня прямиком на Седьмое дно земли. То были черные джины.

Мы все спустились в аул. Здесь было безлюдно, но на удивление спокойно. Радостно переговариваясь, джины поспешили в свои дома, которые будто только и ждали их возвращения. Талостан пригласил нас к себе. В его большом трехэтажном доме с высокой покатой крышей из чистого золота было свежо и чисто. Не было следов ни пыли, ни затхлости, ни разложения, которые бывают в давно покинутых домах.

– Располагайтесь, дорогие гости, – пши джинов пригласил нас в многокомнатную кунацкую. – Сегодня мы отдохнем, а завтра будем праздновать. В честь наших героев я объявляю джэгу на семь дней и семь ночей!

Я замерла. Разве могли мы настолько задержаться у Талостана, когда каждый миг рисковал оборвать жизнь отца!

– Простите мою дерзость, досточтимый пши, – начала я, сгорая от стыда за свои собственные слова, – но мы не можем задержаться у вас так долго. Мой отец на краю гибели, и я должна вернуться домой прежде, чем его глаза откроются в последний раз.

Талостан внимательно посмотрел на меня. Я не заметила в его взгляде ни тени обиды или оскорбления.

– Ты говоришь как хорошая дочь, Сурет. И все же я не могу отпустить вас, не воздав вам хвалу и не восславив вас в песне. Мы будем пировать три дня, а после мои люди проводят вас домой. С их помощью вы вернетесь в свои земли раньше, чем солнце пройдет свой путь с востока на запад.

Я удивилась словам пши. Разве могли мы добраться из этого края, где до снежной вершины Ошхамахо, казалось, можно достать рукой, до земель отца у самой границы равнины так быстро? Но я не смела усомниться в словах Талостана и лишь благодарно склонила голову.

– Это честь для нас быть вашими гостями.

– Это честь для меня принимать вас.

На этом мы и разошлись. Я вошла в приготовленную для меня комнату и с удивлением обнаружила там наполненный кумган для умывания и свежие фрукты, а в соседней комнате – исходящий паром чан для мытья. Я не видела здесь слуг, до нашего прихода аул казался совершенно безжизненным, и все же кто-то приготовил комнату и даже ванную.

Опуститься в теплую воду было настоящим блаженством. Все мое тело сжалось и окаменело от пережитого страха, но теплая вода расслабила напряженные мышцы и изгнало остатки ужаса из моего разума. Я наконец была в безопасности. Мы все были в безопасности. Кошмар, которым стало заточение на Седьмом дне земли, закончился, ночь прошла, и солнце вновь ярко светило над нашими головами.

Я вспомнила об отце. Его смерть теперь казалось мне неизбежной, но от мысли о ней мое сердце больше не разрывалось на части. Таков был естественный ход вещей, и я не могла идти против него. Хотя…

Я поспешила выбраться из ванной, наскоро высушила волосы полотенцем и оделась в свежее платье, которое тоже оказалось подготовленным для меня. Мне нужно было найти Гошемиду. Я направилась на женскую половину дома. Меня встретил коридор с множеством дверей, украшенных резьбой и перламутровыми вставками. Я даже представить не могла, куда мне идти.

Вдруг одна из дверей приоткрылась и в проем высунулась голова Нэжан:

– Сурет! Я знала, что ты придешь. Ты ищешь Гошемиду? Она здесь.

Я не стала спрашивать, откуда девушка знает, зачем я пришла, и просто последовала за ней внутрь помещения. Мне открылась просторная комната с мягкими диванами и ажурными столиками из серебра. Нэжан осталась стоять у двери, а ее сестры сидели на диване и пили чай из крохотных стеклянных сосудов, напоминающих формой тыкву. Когда я вошла, они привстали, приветствуя меня. Я заметила, что и для меня подготовлена эта странная чашка, полная горячего чая.

– Сурет, мы тебя ждали, – сказала Сина.

– Нэжан сказала, что ты придешь, – подтвердила Гошемида.

– Уж я-то знаю, – добавила Нэжан, увлекая меня к дивану.

Я осторожно села рядом с девушками. Они тоже уже успели освежиться и переодеться. На них были простые домашние платья, почти исподнее.

– Ты искала меня? – мягко спросила Гошемида, тепло глядя на меня лучезарными глазами.

Я немного смутилась. Как попросить джина о такой услуге?

– Гошемида, мой отец болен. Ты исцелила Канболета, когда жизнь уже почти покинула его. Можешь ли ты спасти и моего отца?

Повисла молчание. В глазах Гошемиды я увидела глубокую скорбь. Ее сестры также смотрели на меня с сочувствием.

– Прости, Сурет, – наконец сказала девушка, – но это чудо мне недоступно. Поседевшая борода не почернеет¹²⁵. Того, чей срок пришел, не поставить на ноги.

– Но Канболет…

– Канболет пал жертвой злых козней Уэзрэджа Ябгэ, – покачала головой Гошемида, – это зло я способна остановить. Но твой отец столкнулся с куда более страшным врагом – временем. Никто, даже боги, не могут отвратить его кончину.

Я вспомнила свой сон. Печальную Мэзгуащэ у постели отца. Должно быть, Гошемида была права. Мне вновь стало больно и грустно. Мимолетная надежда вспыхнула и растаяла как падающая звезда на небосклоне. И все же теперь я как будто была готова. Могла жить, даже зная, что Шертелуко покинет этот светлый мир.

– Мир колесо, что крутится¹²⁶, – добавила Сина. – За жизнью приходит смерть, а смерть рождает жизнь. За летом приходит зима, но после зимы вновь наступает лето. Я вижу в твоем прошлом печаль и боль….

– Но прошлое уходит, – подхватила Нэжан, – и приходит будущее. Как за днем идет ночь, а за ночью – новый день. Я вижу в твоем будущем великое счастье.

– Спасибо вам, – я подняла на трех сестер благодарный взгляд. В глазах стояли слезы, но я не давала себе заплакать.

– Выпей этот отвар, он поможет тебе уснуть, – Гошемида пододвинула ко мне чашечку.

Я осторожно взяла ее за края горлышка, как делали сестры, и пригубила. Напиток был терпким, но вкусным. В него явно добавили меда, чтобы подсластить. Стоило мне сделать несколько глотков, как по телу вновь разлилось приятное тепло. Я посидела с сестрами еще немного, допивая чай. Мы молчали, но я чувствовала необъяснимую поддержку от одного их присутствия.

Когда чай в моей чашечке закончился, я распрощалась с Гошемидой, Синой и Нэжан и вернулась в свою комнату. Стоило мне лечь на непривычно мягкую и уютную кровать, как я провалилась в спокойный сон.

Мне снилось бескрайнее голубое небо. Я лежала в высокой сочной траве, среди голубых, красных, фиолетовых, желтых и розовых цветов. Легкий ветерок, пахнущий свежестью ледников, щекотал мои щеки. Солнце согревало меня, но не слепило. Вокруг тихо жужжали пчелы и стрекотали кузнечики.

Вдруг меня потянуло вверх, будто засасывая в пронзительную синеву. Мне не было страшно, наоборот, хотелось отдаться этой неведомой силе. И я поднялась над землей, воспарила в небеса. Вокруг меня высились горные вершины. Вечные снега на них искрились на солнце. Среди всех гор возвышалась громада Ошхамахо. Солнечный свет причудливо отражался от поднятых суровыми ветрами песчинок снега, и они сияли ярко-ярко, образуя вокруг горы золотой обруч. Я чувствовала себя такой легкой, такой свободной, такой счастливой.

И проснулась с улыбкой на лице. В окно моей комнаты заглядывало утреннее солнце. Я сладко потянулась в кровати. Я уже и вспомнить не могла, когда последний раз так крепко спала и просыпалась без боли в намятых конечностях и изнуренных мышцах. День обещал быть прекрасным.

Было ещё совсем рано, аул заливал белый с лёгким оттенком синего свет, который бывает только утром. Я вышла наружу, после холодной ночи было промозгло. Кое-где в тени клубились клочки тумана. Между домами в лучах восходящего солнца сверкала гладь озера, чуть мутного из-за постепенно рассеивающейся дымки. Я знала, что у меня ещё есть время прежде, чем мне подадут завтрак и придёт пора собираться на джэгу, и что-то внутри потянуло меня к воде. Двигаясь быстро, на носках я добралась до берега. Здесь весь небосклон был как на ладони, почти как в моем сне: с востока в розоватой дымке поднималось все выше с каждой минутой золотое солнце, а на западе еще висела бледной тенью полная луна. Ветер бередил поверхность воды, мелкие волны, скорее даже рябь, отражали солнечные лучи, и все озеро сверкало и переливалось, как редкий драгоценный камень.

Я прошла вдоль берега, обнимая себя за плечи, чтобы сберечь тепло. Здесь было так тихо и умиротворенно. Суета аула осталась в стороне, её будто отсекло невидимой стеной.

Глядя на свое идущее рябью отражение в прозрачной воде, я вдруг вспомнила слова Мэзгуащэ, сказанные в мрачной чаще ядовитого гнилого леса Седьмого дна земли. «Сделай добро и брось в воду». Все это казалось сейчас таким нереальным. На берегу чистейшего озера, где дул свежий ветер с гор, несущий ароматы цветов, сложно было поверить, что Седьмое дно земли существовало, а все, пережитое там, не было лишь дурным сном душой летней ночью.

Рука сама потянулась к мешочку на поясе. Пальцы коснулись прохладной поверхности гребня Псыгуащэ. Я вытащила волшебный предмет и поднесла к глазам. В ярком свете солнца инкрустированный гребень сверкал и переливался. В переливах узора перламутра будто читалось какое-то скрытое послание.

«Сделай добро и брось в воду»…

Я посмотрела на гребень, потом на озеро, снова на гребень. Пришла пора вернуть его хозяйке. Замахнувшись как следует, я запустила гребень в озеро, как дети бросают камушки, чтобы создать красивые круги на воде. Но прежде, чем безделушка коснулась глади озера, из-под воды высунулась тонкая женская рука и на лету схватила гребень. Постепенно вслед за рукой показалось плечо, шея, голова с тяжелыми косами текущей воды. Псыгуащэ смотрела на меня, ухмыляясь:

– Вот мы и встретились вновь.

Я потупилась, не зная, что сказать богине.

– Ты справилась с заданием. Уэзрэдж Ябгэ пал. Но выучила ли ты урок?

– Я думаю, да, – урок смирения, урок принятия. Сурет, сбежавшая из дома среди ночи, верила в то, что сможет изменить судьбу. Она отказывалась принимать правила, будь то правила, установленные людьми или богами. Сурет, стоящая сейчас перед Псыгуащэ, осознала, что не в ее силах изменить мир, перекроить судьбу под себя. Я родилась гуащэ и мне жить как гуащэ. Я родилась человеком, и мне жить как человеку.

Псыгуащэ будто услышала мои мысли и улыбнулась почти тепло:

– Тогда веселись. Празднуй завершение своего пути. А моя сестра убедится, что ты сможешь проститься с отцом.

С этими словами речная богиня распалась на тысячи капель, которые дождем обрушились в озеро. Вот значит как. Я заслужила второй шанс и снисхождение богов. Еще недавно я не могла даже мечтать о таком исходе.