Задумчивая, я вернулась в свою комнату и занялась приготовлениями к празднику. Талостан преподнес мне платье, подходящее случаю. Алый кафтанчик из переливающегося нежнейшего шелка с золотыми застежками, украшенными тонким цветочным узором. Белое бархатное платье, вышитое золотом так тонко, как могли только джины. На длинных рукавах танцевали похожие на людей фигурки, борта украшали изящные трилистники. Мне дали множество золотых украшений, чтобы закрепить на вороте платья. Изящные треугольные и ромбовидные броши с подвесками сверкали и переливались украшающими их драгоценными камнями. Простой по форме плоский пояс тоже пестрел яркими крупными камнями и поражал тонкостью работы по металлу: цветы на нем были так искусно сделаны, что казались настоящими. Мог ли такое выковать кто-то, кроме самого Тлепша¹²⁷? К плоской красной шапочке, также плотно покрытой золотым шитьем, крепилось сразу несколько гроздей золотых дэнлъэч и косичек из тесьмы. Мне дали тонкую плетеную шаль молочного цвета, и я закрыла ей неприлично короткие волосы. Взглянув в большое идеально ровное зеркало, стоящее в комнате, я увидела настоящую княжну. Я почти походила на джинов в этом золотом сверкающем наряде. Натянув на ноги красные сафьяновые чувяки с цветочным узором, я посмотрела на стоящие у зеркала котурны. Мне вспомнилось, какое отвращение вызывала у меня эта традиция раньше, а теперь я почти с радостью поднялась на изящные инкрустированные перламутром ходунки. Мне хотелось прибыть на праздник именно так. Прекрасной гуащэ в драгоценном платье, парящей над землей на котурнах. Мне хотелось, чтобы люди увидели меня такой, а не грязной, потрепанной и уставшей. Мне хотелось, чтобы такой меня увидел Канболет.

За мной вскоре зашли Гошемида, Сина и Нэжан. Одна краше другой, в белых с голубым платьях девушки походили на прекрасных птиц. Вместе мы сели в подготовленную для нас повозку, украшенную дорогой тканью. Нас сопровождал один из уорков Талостана, держащий, как и было положено, изящное знамя, символизирующее, что он везет на праздник дорогих гостий. С нами ехал и один из музыкантов, играющий на пшинэ, возвещая о нашем прибытии.

Площадку для джэгу организовали на том самом прекрасном лугу, который мы проходили по пути в аул. Здесь уже подготовили место для танцев, расставили столы для обеда и запалили несколько больших костров, на которых варилась еда. Большая часть гостей уже собралась на поляне. Джины оседлали прекрасных коней, табун которых намедни пасся неподалеку, и гарцевали взад-вперед, красуясь изящными доспехами. Людей было куда больше, чем я ожидала, и мне оставалось лишь гадать, как Талостану удалось собрать их всех на джэгу в столь короткий срок.

Когда наша повозка подъехала, ее тут же обступили музыканты. К повозке подошел хатияко с длинным жезлом, украшенным сотнями стучащих друг о друга орешков¹²⁸, и пригласил нас выйти. Каждую он объявил по имени, а музыканты заиграли гуащэ орэд¹²⁹ в нашу честь. Я неспешно выбралась из повозки и встала на котурны. Меня поддержала одна из девушек-гостий. Я поприветствовала каждого из музыкантов и поблагодарила их за игру, стараясь быть одинаково дружелюбной с каждым.

Меня повели в сторону танцевального круга, где уже собрались все гости. Перед началом праздника на большой стол, установленный посреди поляны перед тремя высокими длинными стоящими полукругом камнями, вынесли сваренного целиком большого козла. Тхамада, коим выступал сам Талостан, вышел вперед и вознес молитву богам. После чего объявил о начале праздника и пригласил всех отведать мяса жертвенного животного. Мне тоже принесли небольшой кусочек козлятины, как всегда жесткой и сильно пахнущей, но на удивление вкусной.

После начались танцы. Я долго наблюдала за ними, ожидая, пока меня пригласят в круг. Юноши-джины двигались изящно и ловко, как могучие горные орлы. Они легко взлетали на носки и задорно отплясывали вокруг партнерш. Должно быть, так плясали легендарные нарты, способные станцевать по краю чашки и не расплескать ни капли. Девушки двигались мягко и кротко, как благородные лани, их руки порхали, подобно крыльям бабочки, а движения ног были столь аккуратны и точны, что под длинными подолами вовсе незаметны, будто бы девушки не шли, а парили над землей.

После первого круга танцев объявили состязание в верховой езде и стрельбе из лука. Тут я впервые увидела Канболета. Восседая на своем коне, начищенном и лоснящемся не хуже лошадей джинов, в изящной кольчуге, будто сплетенной из серебряных колец, он напоминал героя легенд. «Я – Ашамез, ты – Ахумида», так он сказал. Теперь мы оба, наконец, приблизились к образам героев легенд.

Первым испытанием назначили прыжки через бурку¹³⁰. Двое юношей вышли на специально подготовленную площадку, держа на вытянутых руках скрученную бурку. Я всегда поражалась тому, как эти двое не дрогнув стоят, когда на них несется во весь опор конь со всадником.

Один за одним соревнующиеся направляли своих коней на препятствие. Оттолкнувшись, скакуны пролетали над буркой, кто выше, кто ниже. Вокруг площадки для прыжков собралась огромная толпа. Люди хлопали и кричали, подбадривая состязающихся. А группа пожилых мужчин, хасэ¹³¹, которых усадили на специально подготовленном возвышении напротив площадки, внимательно оценивала каждый прыжок.

Постепенно участников становилось все меньше: те, чей конь зацепил ногами бурку, те, кому не удалось сохранить подобающую посадку и даже просто те, кто, по меркам старейшин, не продемонстрировал должного изящества и мастерства владения своим телом и своей лошадью, выбывали из соревнования. В конце концов, участников осталось лишь двое: Канболет и незнакомый мне воин в красной черкеске и золотой кольчуге. Тхамада по очереди вызвал их на площадку, а юноши подняли бурку над головами так высоко, как только могли дотянуться.

Первым прыгал незнакомый мне мужчина. Он выступал на мощном чалом коне с длинной гривой, собранной в тонкие косы. Сбруя коня, как и кольчуга воина, переливалась на солнце золотом. Его имя объявили, но я не услышала его за ревом и улюлюканьем толпы. Мужчина взял большой разбег, легко ударил коня плетью, и тот сорвался с места в галоп. Стук мощных копыт по сухой земле был слышен даже в царящем на площадке шуме. Мне показалось, что из ноздрей коня вырывается дым. Животное оттолкнулось от земли и взлетело в воздух, легко и изящно, несмотря на свое сложение. Я заметила, что один из юношей, держащих бурку, вздрогнул и зажмурился, напуганный мощью пролетающего него над головой коня. Казалось, что все пройдет идеально, но в последний момент самым кончиком копыта задней ноги чалый все же зацепил чуть топорщащийся край бурки. Этого хватило, чтобы держащие бурку юноши покачнулись. Конь со всадником приземлились не меньше чем в пяти шагах от препятствия и оба поклонились толпе, чем вызвали новую бурю ликования. Я с замиранием сердца ждала, что же будет дальше.

– Этот воин показал свое мастерство. А вызов ему бросил Канболет, сын Инала, наш гость и спаситель, – провозгласил тхамада.

Канболет выехал вперед под рев толпы. Его гнедой конь не мог сравниться с мощным скакуном его соперника, но сам Канболет – простой человек – не уступал в четкости движений и красоте посадки одетому в золото джину.

Канболет направил коня на препятствие и погнал его вперед. Может это и был простой конь, а не мощный альп, но он мчался, как ветер, и взлетел, как орел. Канболет и конь казались единым целым. Они двигались синхронно и плавно, будто не брали высокое препятствие, а просто резвились на лугу. Я затаила дыхание. Вот передние ноги гнедого пролетели над буркой. Канболет чуть подался вперед, опустив поводья. И задние ноги коня тоже пролетели над препятствием, не потревожив ни волоска. Легко и почти бесшумно конь коснулся земли и тут же с подачи всадника встал на дыбы. Канболет приветствовал публику, в экстазе скандирующую его имя. Не могло быть сомнений: он победил.

Музыканты заиграли шыгъэудж¹³², и конь Канболета под чутким руководством мужчины начал танцевать. Он ходил взад-вперед, изящно поднимая и переставляя ноги в такт музыке, двигался боком, крест на крест и даже крупом вперед. Голова коня была красиво выгнута, хвост поднят, и вместе с сидящим ровно и уверенно Канболетом они оставляли образчик мужества и стати. В едином порыве со всеми собравшимися я, затаив дыхание, наблюдала за этим прекрасным зрелищем. Конечно, мне и раньше доводилось видеть, как ловко джигиты управляются с конем, мой отец был признанным мастером этого ремесла, но все же в изяществе и грации танца коня Канболета было что-то волшебное.

Закончив представление, Канболет поставил своего коня в поклон перед хасэ, и те одобрительно закивали, приветствуя его. Публика ликовала, отовсюду слышались хлопки, топот, свист и крики восторга. Канболет смог произвести впечатление даже на джинов. Хатияко вручил ему искусно выполненную и украшенную серебряными монетами-оберегами уздечку – награду для лучшего джигита. Канболет принял ее с почтением, но тут же вскинул в воздух в сжатом кулаке и провозгласил, чтобы все слышали:

– Я благодарю хасэ за высокую оценку, и вручаю свою награду достойнейшей и прекраснейшей девушке на этом джэгу – Сурет, дочери Шертелуко!

Толпа заревела еще громче, а Канболет подъехал к месту, где стояла я, и, вновь опустив коня в поклон, с улыбкой протянул мне уздечку. Я приняла ее, скромно потупив взор. Не то чтобы в этом жесте было что-то особенное. Победители часто подносили свои призы красавицам, мне и самой не раз случалось принимать такие подарки на джэгу, где я была гостьей. И все же в подарке Канболета было что-то особенное. И он назвал меня прекраснейшей и достойнейшей. Я знала, что покраснела, и потому не поднимала лицо.

Праздник пошел своим чередом. Пляскам, играм и состязаниям не было конца. Сано лилось рекой, а в еде не было недостатка. Я тоже танцевала то с одним джином, то с другим. Смотрела, как танцуют прекрасные дочери Талостана. Болела за джигитов, пытающихся на полном скаку поднять с земли монету. И сама не заметила, как день подошел к концу.

Когда солнце уже начало клониться к закату, заливая горный луг рыжим светом, ко мне подошел мальчик, держащий в руках плеть.

– Прекрасная Сурет, Канболет, сын Инала, передает тебе свою плеть, – так мужчины предлагали девушкам отвести их домой с джэгу.

Я, не колеблясь, взяла плеть из рук мальчика, и тот, кивнув, убежал в толпу, уже начавшую редеть. Вскоре, ко мне подъехал знакомый гнедой конь.

– Отвезти ли тебя домой, красавица? – в голосе Канболета читалась улыбка.

– Окажи мне эту любезность, бравый джигит.

Канболет помог мне забраться на лошадь и сесть позади себя. Было непривычно находиться к нему так близко. Сразу стало как-то неловко, стыдно и жарко, хотя на горы уже спустилась вечерняя прохлада. И все же было в этой близости что-то тягучее и сладкое, как горный мед.

Скакать до аула было всего ничего, но Канболет вел коня шагом. Сидя за его спиной, я слушала его чуть учащенное дыхание и даже сквозь кольчугу ощущала жар его тела. Мне хотелось верить, что ему так же, как и мне, приятна эта короткая конная прогулка.

Казалось, минуло всего мгновение, а Канболет уже остановил коня у входя на женскую половину дома. Меня встретила какая-то женщина, видимо, унаутка Талостана, помогла спешиться и отвела в дом. Прежде чем дверь за нами закрылась, я обернулась на Канболета. Он все еще стоял возле своего коня и смотрел мне в след. Поймав мой взгляд, он улыбнулся, и мое сердце забилось быстрее.

Следующий день джэгу стал для меня временем танцев. Прямо с утра, едва я только приехала, меня подхватили под руки и повели к танцевальной площадке. Там уже собралось немало людей. Музыканты наигрывали веселые мелодии.

В круг вышел хатияко и запел, обращаясь к толпе собравшихся:

– Чтобы шли вы к успеху,

Чтобы болезни вас обходили,

Чтобы женщины ваши не плакали,

Чтобы в неволю из вас никто не попал,

Чтобы бед никаких у вас не было,

Чтобы путь ваш не омрачался ничем,

Чтобы души ваши были спокойны,

Да поможет вам Тхашхо жить здоровой и дружной семьей!

Из рода Инала Канболет,

Ступни нам свои покажи!¹³³