Канболет, уже без кольчуги, а в пронзительно-синей черкеске не белый бешмет, вышел из толпы под приветствия публики. Музыканты заиграли, приглашая джигита станцевать тлапечас¹³⁴. Канболет легко поднялся на носки и начал отплясывать. Он быстро опускался и снова поднимался, вскидывая руки к небу. Крутился, прыгал и приседал в такт быстрой музыке. Вдруг, не останавливая танец, он достал из ножен кинжал и, схватив кончик зубами, продолжил представление. Народ громко хлопал и свистел, а музыканты как будто еще больше ускорили темп. В круг вбежали несколько мужчин и, пританцовывая, вручили Канболету еще два кинжала – по одному в каждую руку. И безумный танец продолжился.

Канболет закрутился вокруг своей оси как детский волчок, не забывая перестукивать ногами. Едва остановившись, высоко подскочил несколько раз, а потом и вовсе, подпрыгнув, перекувырнулся в воздухе через голову, все также держа во рту и в руках острые кинжалы. Толпа захлопала еще громче, а Канболет по одному метнул кинжалы в землю и начал танцевать вокруг них. Я была готова к тому, что сейчас он вскочит на их навершия и станцует так, как в сказках, но все же этого не случилось. Постепенно музыка начала затихать, и Канболет, тяжело дыша, остановился, прижав левую руку к сердцу, а правую вытяну в сторону.

Гости громко хлопали ему и выкрикивали его имя. Прекрасные девушки-джины бросали на него томные взгляды из-под длинных ресниц. Но Канболет смотрел прямо на меня. На его раскрасневшемся, покрытом испариной лице плясала немного безумная улыбка. Я тоже подняла руки и начала хлопать.

Объявили небольшую передышку, я отошла попить воды, а когда вернулась, меня вдруг обступили дочери Талостана:

– Сейчас позовут на исламей, – проворковала Нэжан.

– Мы выведем тебя, – поддакнула Синэ.

– Что вы, – смутилась я, – я не достойна такого внимания.

– Ты наша почетная гостья, наша спасительница, – возразила Гошемида. – Кому, если не тебе, оказать такую честь.

Мне ничего не оставалось, как согласиться.

– В пару тебе поставят того, к кому повернута твоя душа, – добавила Нэжан.

Взглянув на танцевальный круг, я увидела, что туда в качестве главного танцора уже вызвали Канболета, и невольно улыбнулась. Мне так давно хотелось станцевать с ним.

Хатияко отдал команду музыкантам, и те начали медленно наигрывать мелодию исламея. А сам распорядитель объявил, что сейчас в круг выйдет самая красивая гуащэ праздника. Гошемида и Сина подхватили меня под руки, Нэжан встала сзади, придерживая подол моего платья, и девушки повлекли меня в круг. Собравшиеся радостно приветствовали меня, всем не терпелось посмотреть на танец той, что спасла их. Мне было стало неловко, но тут меня подхватила музыка, и тело само пошло в пляс.

Канболет подал мне руку, закрытую рукавом черкески, и я положила поверх нее свою. Мы вышли в центр круга.

– Гость и гостья танцуют! – провозгласил хатияко. – Наш лучший джигит Канболет, сын Инала, танцует с прекрасной Сурет, дочерью Шертелуко.

Мы сделали несколько кругов, красуясь перед публикой. Мне казалось, что Канболет специально ведет меня так, чтобы показать всем и каждому, с кем танцует. Но мелодия шла своим чередом, и мы разошлись, двигаясь синхронно напротив друг друга, подавшись навстречу друг другу. Мои руки сами двигались в такт музыке, взметаясь и опускаясь, подобно птичьим крыльям. Пройдя полукруг, мы начали двигаться в обратную сторону спиной вперед. Пшинэ пели бойко и томно, пхачич¹³⁵ отбивали такт, и мы с Канболетом сходились и расходились, как пара орлов, играющих в восходящих потоках воздуха. Я в белом, он в синем. Моя шаль развивалась у меня за спиной, как крыло.

Я вспомнила сон, приснившийся мне после свадебного джэгу в тот злополучный день, когда моя жизнь изменилась навсегда. Там я танцевала с джинами. Танцевала с голубоглазым высоким мужчиной, и думала, что он один из них. Но вот, не прошло и одной луны, и я танцую с таким красавцем в кругу джинов. И этот красавец – Канболет, кунак моего брата, такой же человек, как я. Неужели сон был вещим?

Канболет вскинул вверх руки, приглашая меня присоединиться, и подошла к нему, подняв руку к его руке. Мы снова закружились вокруг друг друга.

– Ты скачешь, как джин, танцуешь, как джин, кто же ты, сын Инала?

Канболет чуть наклонился ко мне, что нарушало порядок танца:

– Говорили, что моя бабка была прекраснее всех женщин, не иначе гуащэ джинов.

Я удивилась словам Канболета, но исламей не давал нам возможности продолжить этот разговор, заставляя двигаться, двигаться, двигаться. В этом танце было больше смысла, чем во многих разговорах. Взгляды, которыми мы обменивались с Канболетом, говорили больше, чем все слова, которые мы могли сказать. Я знала, что это мой мужчина, и почти не сомневалась, что и для Канболета я – та самая.

А потом танец закончился, и вместе с ним развеялось и волшебство. Мы разошлись по разные стороны круга. Многие девушки посылали Канболету восторженный взгляды, а в мою сторону прилетело немало завистливых. И мое сердце вновь сжалось от сомнения. Канболет был известен своей игривой манерой в общении с женщинами и за свою жизнь украл не одно девичье сердце. Его увлечение мной, должно быть, столь же мимолетно, как и все другие. Стоит празднику закончится, и наши пути разойдутся.

Но на джэгу не было времени для сомнений и сожалений. Праздник несся вперед, как разъяренный бык, сметая все на своем пути. Тхамада объявил, что пришло время сыграть в пщащэх¹³⁶. Как почетная гостя джэгу, именно я была выбрана той красавицей, за которую должна была развернуться схватка. Позвали Нурби. Я впервые оказалась с ним рядом с тех пор, как мы прибыли в аул джинов. Я видела его в толпе, наблюдала за ним в танцевальном круге, но нам не представлялось возможности перекинуться даже парой слов.

Меня посадили на коня Нурби, ему за спину, и тхамада объявил:

– Любуйтесь на прекрасную Сурет. Она будет принадлежать тем джигитам, которые победят в схватке!

Два отряда всадников уже были готовы к сражению. Никто из них не был мне знаком, и исход сражения мало заботил меня. Куда больше мне хотелось, наконец, переговорить с братом.

– Нурби, ты очень молчалив в последнее время, – начала я издалека.

Брат только хмыкнул.

– Мы одержали победу, ты сразил Уэзрэджа Ябгэ, разве тебя это не радует.

– Радует.

Перед нами две группы всадников сошлись в поединке. Они толкали друг друга, сталкивали своих лошадей, пытались зайти из-за спины, чтобы ударить исподтишка. Все для того, чтобы выбить из седла как можно больше своих оппонентов. В этой игре не было строгих правил, кроме того, что участникам полагалось жалеть лошадей и исключать нанесение им вреда.

– Но почему же ты так мрачен и молчалив? Я как ни посмотрю на тебя – ты хмуришься.

– Ты и не смотришь на меня. Для твоих глаз теперь существует лишь Канболет.

Я смутилась. Мимо нас проскакали во весь опор два всадника. Пока их лошади шли параллельно друг другу, мужчины боролись, сцепив руки, каждый пытался пересилить другого и сбросить с коня.

– Ты прав, Канболет мне мил. И все же ты мой брат, и я волнуюсь за тебя.

– Оставь это.

Еще один мужчина вылетел из седла и грузно упал на землю. Я поняла, что почти все участники одной из команд повержены.

Талостан объявил победу второй команды. С почестями меня пересадили на коня их старшего и провезли через толпу собравшихся гостей. Джины пустили своих коней в пляс, но у них получалось не так красиво, как у Канболета. Когда показ трофейной красавицы был завершен, меня опустили на землю и осыпали комплиментами и благодарностями. Я обернулась, чтобы найти в толпе Нурби, но его и след простыл.

Меня снова закрутило в круговороте праздника, пока ближе к вечеру не объявили состязания стрелков. Участникам нужно было на полном скаку попасть из лука в мишень. Я решила посмотреть на состязание и добралась до находящейся чуть в стороне площадки как раз тогда, когда желающие принять вызов мужчины выстроились перед хасэ. Я увидела среди них Нурби. Я не ожидала, что брат захочет принять участие в каком-то из соревнований, и, увидев его, обрадовалась. Мне хотелось надеяться, что это был добрый знак, и что Нурби скоро вновь станет прежним.

Нурби противостоял десяток всадников-джинов. Но я заметила, что лишь в колчане Нурби стрелы выделялись белым оперением. Кого бы не позвал на свое джэгу Талостан, среди гостей не было других пши.

Всадники начали борьбу. Они стартовали издалека, чтобы их кони успели набрать достаточную скорость. Мощные руки натягивали тугие луки, стрелы с визгом прорезали воздух и летели в цель. Не у всех получалось в первого раза поразить мишень, но им давалось три попытки. Вот и Нурби в первый раз выстрелил слабо, его стела пролетела совсем недалеко и упала, даже не приблизившись к прибитой на высокую жердь мишени.

Вдруг мое внимание привлекло сияние на границе поля зрения. Я повернулась, ища в толпе зрителей источник этого странного света, и увидела край золотой шапочки, похожей на шлем, и золотые круглые подвески у бледного лица. Но я моргнула, и девушка в золотом растворилась в толпе.

Я решила было, что мне показалось, но потом перевела взгляд на готовящегося к старту брата. Передо мной был будто другой человек. Его спина вновь выпрямилась, хотя с самого нашего столкновения с Уэзрэджем Ябгэ плечи Нурби тянулись к земле, будто под тяжестью невидимого груза. Руки брата крепко держали лук, стрела, прилаженная к тетиве, не дрожала. Нурби подогнал коня и, поравнявшись с мишенью, выпустил белоперую стрелу. Сверкнув на солнце стальным наконечником, она вошла ровно в центр мишени и пробила ее насквозь. Толпа ахнула и захлопала в ладоши.

Но еще больше люди завелись, когда третья стрела Нурби вновь попала точно в цель, разделив свою предшественницу надвое. Старейшины одобрительно закивали, а народ радостно загудел. Люди ценили меткость и силу лучника. Естественно, по итогу соревнования именно Нурби присудили победу, хотя многие джины тоже показали себя отличными стрелками. Я думала, Нурби обрадуется, что я увижу гордую довольную улыбку на его лице, как было всегда, когда он в прошлом побеждал на соревнованиях джигитов. Но вместо этого я увидела, как мечется взгляд брата, ища кого-то в толпе, и как, не найдя, Нурби вновь хмурит брови и опускает плечи.

Дыщэ. Дыщэ околдовала моего брата и лишила его покоя. Одного лишь ее мимолетного появления хватило, чтобы вернуть огонь в глаза Нурби. Но стоило ей исчезнуть, и сила духа будто покинула его. Неужели такова сила любви? Или же всему виной злое ведьмово колдовство? Я не знала ответа и боялась узнать.

Этим вечером Канболет вновь прислал мне свою плеть, и мы снова отправились в аул вместе. Но только теперь мужчина почему-то повернул не в сторону домов, а к озеру. Солнце уже почти зашло и из-за гор на западе поднимался лишь краешек его диска, окруженный алыми облаками, сквозь которые пробивались медно-рыжие лучи. На востоке же уже взошла и сияла наравне с дневным светилом луна, по-прежнему идеально круглая.

Канболет спрыгнул с коня на берегу озера и помог мне спешиться.

– Ты окажешь мне честь прогуляться со мной? – ответил он на мой вопросительный взгляд.

Я огляделась. Мы были здесь совсем одни. Мало кто из жителей аула уже вернулся с джэгу. Было ли уместно мне так гулять с мужчиной? Было ли мне дело до того, что уместно, а что нет?

Я кротко кивнула, сама не понимая, чего хочу.

Канболет пропустил меня вперед, а сам пошел чуть сзади слева. Мы молчали и тишину нарушал лишь легкий плеск воды.

– Сурет? – вдруг окликнул меня Канболет.

Я остановилась и обернулась. Он застыл в шаге от меня, глядя мне прямо в лицо, прямо в глаза. Уже темнело, но в глазах Канболета я увидела стальную решимость.

– Ты станешь моей женой, Сурет?