В этот момент оставшиеся участники с качек приблизились к финишу, и внимание зрителей переключилось на них. Три всадника вырвались вперед и приближались к флагу, идя параллельно друг другу. То один, то другой вырывался вперед, но тут же терял преимущество. Кони храпели, их бока покрывала белая пена, но всадники гнали их вперед. Уже почти у самого финиша один из наездников – высокий жилистый юноша-джин с массивной челюстью – громко прикрикнул на своего коня, и тот неожиданно прибавил скорость, обходя соперников. Парень наклонился, плотно обхватив бока лошади ногами, и, выхватив воткнутый в землю флаг, высоко поднял его над головой, в то же время останавливая своего скакуна. Двое других финишировали почти сразу за ним.

Зрители начали громко хлопать и выкрикивать имена победителей. Гомон продолжался до тех пор, пока все всадники не добрались до финиша. Когда же последний наездник спрыгнул на землю и начал закрывать своего коня белой рубашкой, Талостан взял слово. Он назвал имена победителей – юношу, который взял флаг, и двух его преследователей – и наградил их изящно украшенными кинжалами. Закончив с этим, тхамада объявил, что после небольшого перерыва начнется выступление джэгуако и выбор пщащэ дахэ¹³⁷.

Я хотела было двинуться в сторону танцевального круга, но меня окликнул знакомый голос:

– Сурет, окажи мне честь прокатиться со мной.

Я с недоумением обернулась на Джамидежа. Альп уже был оседлан и совершенно не выглядел уставшим, будто и не было бешеной скачки наперегонки с белой кобылицей.

Я не очень понимала, почему Джамидеж вдруг задумал покатать меня, но не собиралась отказывать ему. Я попросила стоящего рядом юношу помочь мне, и забралась в седло, подхватив котурны в руки, чтобы не мешали. Джамидеж тут же тронулся с места и повез меня прочь от толпы на луг.

Когда мы достаточно отдалились ото всех, я все же не выдержала и спросила:

– Ты хотел поговорить со мной?

– Пожалуй. Спешься, этот разговор лучше вести, глядя друг другу в глаза.

Слова Джамидежа напугали меня. Что же такого важного альп хотел мне сказать? После всего того, что мы пережили вместе, это должно было быть вопросом жизни и смерти.

Я спрыгнула на землю и обошла Джамидежа, остановившись напротив его большой головы. По конской морде сложно было определить чувства, и все же альп показался мне печальным.

– Отпусти меня, Сурет.

– Что? – я непонимающе уставилась на Джамидежа.

– Я уже много пожил среди людей, я бы хотел вернуться в свои края.

Я кивнула, все еще ничего не понимая.

– Я предано служил Шертелуко, но мы оба знаем, что ему больше не понадобится конь, – Джамидеж сделал паузу, а я едва сдержала подступившие слезы. – Я прошел с тобой через Седьмое дно земли. Я устал. Я давно не был здесь, на своей родине, и теперь она зовет меня.

– Ты родился здесь?

– Да. В земле джинов. В табуне старухи-Нагучидзы. Здесь мой дом.

– А как же я? Как же мы?

Джамидеж подошел ко мне вплотную и ткнулся мягкой теплой головой мне в грудь. Я обняла его, прижав к себе.

– Ты преодолела все испытания. Теперь с тобой рядом будет Канболет, он защитит тебя.

– Но…

– Ты же сама понимаешь, что так будет лучше.

Я кивнула. По моим щекам тихо текли слезы и капали на голову альпу. Я все понимала, но мне все равно было грустно. Я так привыкла к Джамидежу. Он стал мне настоящим другом и соратником, незаменимым советчиком. И все же я знала, что его место было здесь. Много лет назад отец выкрал его из табуна Нагучидзы и забрал в мир людей, но теперь время служения Джамидежа прошло.

– Почему ты спрашиваешь моего разрешения?

– Потому что ты его дочь.

Я долго молчала, обнимая голову альпа, запустив пальцы в его гриву. Джамидеж меня не торопил. Наконец, я нашла в себе силы отстраниться от альпа, посмотреть ему в глаза и сказать:

– Конечно я отпускаю тебя, Джамидеж. Пусть твой путь будет освещен солнцем.

– Спасибо. Возьми волосы из моего хвоста. Если ты окажешься в беде, или если твоему сыну понадобится верный скакун для подвигов – ты знаешь, что делать.

Я вспомнила, как в прошлый раз со злобой срезала волосы Джамидежа. Мне снова стало стыдно. Как мало я ценила помощь и заботу альпа. И вот теперь нам пришла пора прощаться…

– Спасибо тебе, Джамидеж. Спасибо за все. Ты остался со мной, когда все отвернулись от меня, ты верил в меня, когда я сама потеряла веру. Я не забуду этого.

– И я не забуду тебя, Сурет.

У меня не было с собой никакого кинжала или ножа, поэтому я резко выдернула пару волосков из хвоста альпа и спрятала их в маленький мешочек на драгоценном поясе.

Мы еще немного постояли на лугу плечом к плечу. Я вдыхала запах шкуры альпа и старалась запомнить его получше. Слезы уже не текли, но грусть все еще черной вуалью лежала на моей душе. Я знала, что я отпускаю Джамидежа на свободу. Что он будет счастлив здесь, куда счастливее, чем в конюшне нашего дома. Но мне все равно было больно расставаться с ним. Больно осознавать, что я уже не смогу опереться на него, запустить руки в его гриву. Что он не остудит мой пыл веским словом и не пристыдит за глупые поступки. Но в то же время я знала, что справлюсь сама. Покидая дом, я и не подозревала, как уязвима и как нуждаюсь в опоре, будто маленький ребенок, едва начавший ходить. Но теперь я повзрослела и крепко стояла на ногах. Теперь я могла отпустить гриву Джамидежа и идти вперед сама. А альп мог вернуться туда, где было его место.

– Ты отвезешь меня назад? – спросила я, платком стирая остатки слез с лица.

– Конечно.

– И потом уйдешь?

– И потом уйду.

Так и случилось. Джамидеж довез меня до места старта скачек, где сейчас было почти безлюдно. Но там нас ждал один человек – Нурби. По его лицу я поняла, что он знает о решении альпа.

Нурби помог мне спешиться и снова встать на котурны. Он подошел к Джамидежу, потрепал его по крупу и что-то тихо прошептал. Альп кивнул. Отвернулся от нас. И все набирая скорость, поскакал прочь в бескрайний луг. Мы с братом молча смотрели, как он переваливает за изгиб плато и исчезает из виду.

– Я буду скучать по нему, – вдруг сказал Нурби.

Я удивленно посмотрела на брата. Мне казалось, что их отношения с Джамидежем не сложились. Нурби все понял по моему взгляду:

– Он всегда был прав, теперь я понимаю.

Я кивнула. Когда-то я тоже это поняла.

– Прости меня, Сурет, – продолжил Нурби. – Ты волновалась за меня, а я отвернулся от тебя.

Я хотела было положить руку на плечо брату, чтобы поддержать его, но не осмелилась сделать это при свидетелях. Но Нурби и так все понял.

– Ты сама наверняка догадалось, что бередит мою душу.

– Дыщэ?

Нурби кивнул. Когда он вновь посмотрел на меня, в его глазах горел огонь:

– Я не могу перестать думать о ней. Она преследует меня во сне и наяву. Я должен найти ее.

– Она околдовала тебя!

Нурби покачал головой.

– Нет. В этом я уверен. Просто она моя судьба.

Во взгляде Нурби я видела страсть, безумную горящую, как порох, страсть к дочери Нагучидзы. Но, кроме этого, я видела и другое. Я слишком хорошо знала брата, чтобы не понять. Он должен был доказать, что достоин. Доказать в первую очередь самому себе. Должен был совершить подвиг, как герой легенд, найти и завоевать волшебную красавицу, победить иныжа или бляго, спасти невинных и прославить свое имя. Он все еще винил себя за то, что я попала в руки к Уэзрэджу Ябгэ. И хоть его клинок и отсек мерзкую голову карлика, Нурби воспринимал это как поражение. Он вызвал колдуна на поединок и проиграл. Если бы не Канболет, борода Уэзрэджа Ябгэ раздавила бы Нурби. И для брата это было позором.

Мне бы хотелось переубедить его, отговорить от безумного замысла, но я знала, что это бесполезно.

– Я знаю про вас с Канболетом. Он хочет просить твоей руки.

– Да… – я смутилась, вспомнив произошедшее вчера на берегу озера.

– Он позаботится о тебе.

Я кивнула. В этом у меня больше не было сомнений.

– Я провожу Шертелуко в последний путь и покину вас.

Я снова кивнула. Что я могла сказать, что изменило бы его решение? Но Нурби воспринял это иначе, он приблизился ко мне, заглянул в глаза и произнес с таким чувством, такой страстью, что мне стало не по себе:

– Я должен найти ее, понимаешь?

– Я понимаю, Нурби. И я желаю тебе преуспеть. Мои молитвы будут с тобой.

Брат улыбнулся. Кажется, впервые с тех пор, как мы оказались на Седьмом дне земли.

– Спасибо, Сурет.

– Будь осторожен, Нурби, – это была глупая просьба, но мне больше нечего было сказать.

Моя жизнь изменилась, когда я покинула дом в поисках молока лани. Но теперь она менялась вновь. Близкие покидали меня, и этого было не избежать. Мир-колесо все крутился и крутился. Я понимала, что это к лучшему. Но объяснить это сердцу было нелегко. И все же я смогла скрепить его и остаться внешне невозмутимой. Я была гуащэ, почетной гостьей праздника. Мне нельзя было плакать и грустить. Для этого еще придет время.

Вместе с Нурби мы прошли к танцевальному кругу, где как раз снова начали играть музыканты. Вперед вышел джэгуако и объявил, что сейчас будет исполнена песня о славных подвигах, в честь которых проводится джэгу, и что музыканты трудились все денно и нощно, чтобы написать ее. Я затаила дыхание. Неужели нас прославили в песне?

Темная ночь сгустилась,

Лапы свои протянула когтистые

К душам людей Талостана.

Злое проклятье нависло,

Разум затмило, волю сковало

Гордых людей Талостана.

Коварный Уэзрэдж Ябгэ,

Чья душа чернее самой глубокой пещеры,

Дочерей ясноглазого пши обманом

Пленил, заточил в своем замке.

Вышел Талостан с войском,

Дочерей вызволить жаждя.

Но попал в ловушку коварного карлика,

В засаду его злых уддов,

В плен страшного проклятия.

Голос покинул Талостана светозарого,

А в голосе – сила джина.

И стал Талостан рабом бессловесным

Уэзрэджа Ябгэ колдуна-злодея.

Много лет томились джины светлые

В мрачном плену Седьмого дна.

Но пронзил луч солнца вечную ночь.

Луч солнца – красавица Сурет.

Прекрасная, как заря,

И в мужестве равная величайшим героям.

За спиной Сурет – богини!

Белорукая Мэзгуащэ, владычица лесов.

Тонкобровая Псыгуащэ, дева наших вод.

В руках Сурет – волшебный гребень,

Очищение несущий.

По правую руку ее –

Нурби, сын Абидеко,

В доблести своей равных не знающий.

По левую руку –

Канболет, сын Инала,

Из всех наездников самый искусный.

Скакун ее – альп тонконогий

Джамидеж быстрейший и мудрейший.

Вместе они на Дно земли спустились,

Страха и сомнения не зная.

Бросили вызов Уэзрэджу Ябгэ.

Гребень Сурет воды очистил,

Разум вернул плененным джинам.

Встал Талостан, как прежде, гордо

И повел свое войско в атаку

На дворец карлика-колдуна проклятого.

В сражении бравом

Разрубил Канболет карлику бороду –

Силы его богомерзкой источник.

Снискал славу Канболет

На веки вечные.

А Нурби меч, точно разящий,

Отрубил голову страшную колдуна,

Поверг Уэзрэджа Ябгэ,

Завершил его злое правление.

О Нурби, сын Абидеко,

Брат прекрасной Сурет,

Не забудут тебя джины

Во веки вечные.

Так и пал враг людей и джинов

Карлик-колдун Уэзрэдж Ябгэ.

Возвратился Талостан с победой

И дочерьми любимыми

Во владения свои.

И гуляли все на джэгу семь дней и семь ночей

И жили в благоденствии

Под солнцем Тхашхо великого¹³⁸.