– Мышка, я вовсе не хочу тебя купить и оплатил операцию просто потому, что хотел помочь твоей маме. Если бы главврач не сказал случайно про доплату, ты бы вообще никогда об этом не узнала. К тому же, этим я помогаю больнице приобрести у моей фирмы оборудование, а на этом зарабатываю себе денег. Так что я не в убытке, и ты мне ничего не должна. Давай оставим этот вопрос. Он совершенно не имеет отношения к нашему договору, который мы с тобой обсуждаем.

Хорошие, хоть и мелкие карты – «наш договор», «мы обсуждаем». Специально выделяю эти слова: у нас обсуждение, диалог, никакого диктата и принуждения.

– И потом, на невольничьих рынках продавали тех, кто уже находился в плену и в рабстве. У них не было выбора. В нашем случае это не так: ты совершенно свободна в своих решениях. Тебя никто не принуждает, и денег я тебе тоже не предлагаю. Ты сама вольна принять или отвергнуть нашу сделку.

Важно было сказать именно так: «мы с тобой», «в нашем случае» и «нашу сделку» – она уже вовлечена в переговоры, и мы действуем сообща, вместе.

Вижу, что Мышка немного успокаивается, в глазах читаю не только страх и настороженность, но и любопытство. Ей теперь хочется понять, что же я за зверь такой, может быть, это вообще шутка, глупый розыгрыш? Чувствую: в её теле уже проснулся огонёк интереса и возбуждения.

Делаю знак Стасику, чтобы принёс кофе, и начинаю осторожно раздувать этот огонёк:

– Мышка, я мастер. За эти семь дней я научу тебя понимать своё тело, раскрою в тебе сексуальность и помогу осуществить твои самые тайные и сокровенные желания. Ты станешь настоящей женщиной. И потом, это всего семь дней! Такой шанс. Не упусти его! Сделай верный выбор!

После довольно долгого молчания она выдаёт с явным волнением и даже немного пафосно:

– Вы – Мефистофель! Вы дадите мне всё это и потом заберёте мою душу!

Молодец, девочка, – читала Гёте. Хорошая карта!

– Мышка, сказка про бессмертную душу – не более чем удачный маркетинговый ход попов и иезуитов. Кстати, если помнишь, Мефистофелю не удалось заполучить душу Фауста. Душа – это наши чувства, эмоции, наша память. Душу нельзя купить или продать, нельзя подарить или украсть, но её можно доверить и открыть другому человеку.

Не знаю, откуда, вдруг, из меня попёрла эта философия?! Чувствую, что начинает отрастать седая борода, и вот-вот произнесу: «Послушай, дочь моя…». И вот тут она выкладывает главную свою карту:

– Да, но в душу можно плюнуть, её можно растоптать и уничтожить!

Это сильная карта. Я хорошо с ней знаком. Судьба не всем даёт такую при раздаче. Она невидима, неосязаема и у неё нет масти, но ради неё люди совершают безумные поступки, дерутся на дуэлях, поднимаются на эшафот, идут на смерть. У этой карты много названий, самое короткое из них – честь. Её действительно можно отобрать или уничтожить, но без неё человек уже не человек, а жалкая тень.

Уверен, что у моей Мышки есть такая карта, иначе бы и не затевал эту партию. Отвечаю не сразу – нужно отделить этот ключевой момент разговора от всего, что ему предшествовало. Это уже не шутка, и больше никаких «Мышек». Наконец, говорю самым серьёзным и искренним тоном:

– Светлана, я обещаю, что с тобой такого не случится. Обещаю, что не причиню тебе зла.

Мне не нужно притворяться: я действительно говорю от всего сердца. Она чувствует это и пристально смотрит мне в глаза.

– Честно?

– Честное пионерское, – вдруг само собой вырывается у меня.

И она принимает этот дурацкий ответ! Хотя нет, она его просто не слышит – смотрит мне в глаза неотрывно, ищет ответ в них.

Вот и всё: карты вскрыты, игра закончена, и сейчас она должна принять решение.

Спокойно выдерживаю её оценивающий взгляд – взгляд женщины, взгляд самки. Наверное, так же смотрит львица на приближающегося самца. Я бессилен что-либо сделать и остаётся только ждать.

Вдруг в её глазах происходит едва уловимая перемена: Мышка решение приняла. Она ещё не знает об этом, вернее, не может пока выразить, но оно уже принято, и я даже знаю какое – нужно только помочь облечь его в простое короткое слово. Очень кстати является Стасик с кофе.

– Я могу подумать?

– Конечно, у тебя уйма времени, – делаю паузу, – пока ты пьёшь свой капучино. Но когда ты поставишь чашку, ты должна выбрать одно простое слово и сказать: «да» или «нет». Но запомни, что «нет» – это «нет». Выберешь его – я вызываю такси, ты едешь домой и я навсегда исчезаю из твоей жизни.

Пьёт маленькими глотками. Пьёт долго. Ей хочется, чтобы чашка была бездонной. Но вот чашка тихо звенит о блюдце, и так же тихо звучит ответ:

– Да.

– Хорошо, – сухо говорю я и жестом подзываю Стасика.

Рассчитываюсь, встаю и, не удостоив Мышку взглядом, направляюсь к выходу. Она сказала «да», но пока это лишь слово – дуновение воздуха. Нужно, чтобы она подтвердила его действием. Она может сейчас просто остаться и никуда не идти, может ускользнуть за моей спиной и сбежать.

Не оборачиваясь, неторопливо направляюсь к машине, открываю дверь с пассажирской стороны, жду. Шелест серой курточки – и она проскальзывает в машину. Закрываю «мышеловку» и сажусь за руль.

Дело сделано, остались только кое-какие формальности. Где-то в глубине души нетерпеливо заворочался Шерхан.

– Убери лапы. Это моя добыча, – говорю я ему.

Она

Ведёт машину молча, смотрит только на дорогу, как будто меня рядом нет. Это хорошо – нужно собраться и придумать, что ему сказать. Мысли скачут и путаются. До сих пор он не сделал мне ничего плохого, только поставил в ужасно зависимое положение.

Признаюсь себе, что он мне нравится, и что думаю о нём постоянно – с той самой первой нелепой встречи. Если бы он начал ухаживать, я бы не возражала, но сейчас между нами стоят эти проклятые деньги! Зачем он это сделал? Если я соглашусь на постель, то это будет унизительно и мерзко.

Впрочем, какие ухаживания? Он, кажется, вообще на них не способен. Тыкает мне с самого начала, обращается со мной, словно я какая-то бродяжка, случайно попавшая ему – такому, всему из себя брутальному супермэну – под ноги.

Эгоист и подлый шантажист! Пользуется тем, что у меня безвыходное положение. У него даже и в мыслях нет ухаживать – зачем тратить силы и время? Денег полно, проще купить новую игрушку, развлечься и выбросить на помойку. «Они всегда получают то, что хотят», – как предупреждала Вика.

Господи, как пить хочется. И почему я не попросила воды в приёмной? Дура!

Надо что-то придумать. Главное – его опередить и сразу поставить на место. У него властный голос, он меня гипнотизирует – умелый манипулятор, спору нет. А вот не дать ему начать мною манипулировать! Первой всё высказать! А начнёт приставать – просто послать далеко-далеко, встать и уйти!

Хотя оскорблять его вроде бы не за что – помог ведь с операцией, пусть и не бескорыстно. Да и нравится он мне, что скрывать: вылитый граф Жоффрей де Пейрак – и хромает, и шрам имеется, всё как положено. Именно о таком мужчине я всегда мечтала.

Нужно придумать вежливый, но твёрдый отказ. А вдруг он заберёт обратно деньги и операцию отменят? Что я скажу маме? А может быть, он вообще пока не заплатил? Условия ставить будет – понятно какие. Как я буду себя чувствовать, если мама не доживёт до операции? А как буду жить, если стану продажной шлюхой?! Господи, почему ресторан так близко: уже подъехали, а я так и не придумала, что сказать!

И название у ресторана дурацкое – «Бонжур». Кафе оно бы ещё подошло, но не ресторану. Вот идёшь, скажем, по Парижу, а там русский ресторан: «Добрый день» или, ещё похлеще, «Доброе утро». Абсурд! Улыбнуло, и я чуть-чуть расслабилась.

Ускользаю в туалет – нужно побыть одной и подумать. Тут вполне опрятно и чисто. Привожу себя в порядок и пытаюсь успокоиться. Ужасно хочется хлебнуть воды из крана, но как-то противно: я же ещё не пала настолько низко, чтобы пить воду в туалете. Или уже пала? Вот скоро стану шлюхой и тогда уж буду лакать воду из унитаза на законных основаниях.

Из зеркала на меня смотрит моё усталое лицо. Волосы всклочены. Чучело-мяучело! Ну и пусть – чем хуже, тем лучше. Может быть, побрезгует.

Составляю максимально учтивую, но решительную фразу, репетирую перед зеркалом. Ещё раз наставляю сама себя: опередить его, сказать первой. В душе понимаю, что всё это бесполезно. Он просто возьмёт меня за локоток, как в тот раз, просверлит гипнотическим взглядом, уведёт за собой и сделает шлюхой. Может, лучше сбежать сейчас? А мама?

Решаюсь и выхожу в зал. Он сидит в дальнем углу за зелёной стенкой из растений. Спокойно так сидит, поджидает. Шантажист! Но до чего же он привлекателен…

Официантик с серьгой в ухе подаёт меню. Глянул на меня презрительно и, кажется, думает: «Знаем мы таких – мелкая шлюшка. А что, нет? Ну, так скоро станешь».

Не помню, когда последний раз была в ресторане. Наверное, ещё когда папа был жив. С Игорьком бывала разве что в недорогих кафешках – инфантил и жмот, так и норовил, чтобы платила я. Этот не такой: настоящий мужик. Если захочет – весь этот ресторан прикупит вместе со мной, глазом не поведёт.

Из кухни ресторана вкусно пахнет. У меня мгновенно засосало под ложечкой и захотелось есть. Вспоминаю, что уже дня три не ела нормально – не то чтобы не на что было еду купить, до такого я ещё не дошла, просто нервы.

Выберу себе что-нибудь недорогое. Может быть, рыбу? А какую? У них наверняка и названия блюд такие же вычурные, «иностранные», типа: «карась а ля крем сметана».

Не успеваю даже открыть меню, а он уже молниеносно делает заказ. Обидно. Хотя в душе признаю: мне нравится его решительность. И заказал именно то, что я хотела, и избавил от мук выбора. И кофе – как я люблю. Может быть, и не шантажист? А кто?

Вот и вода, наконец! Залпом осушаю полбокала. Выпила бы всё, но мне кажется, что он за мною насмешливо наблюдает. Не стоит доставлять ему такого удовольствия.

Стараюсь не встречаться глазами – боюсь гипноза. Вижу только руки – сильные, уверенные, с длинными, чувственными пальцами. Отмечаю, что ногти аккуратно и тщательно ухожены, не обгрызены, как у противного Игорька. Он молчит и разглядывает меня. Сказать сейчас? Нет, ещё не время.

Вот и заказ несут. «Приятного аппетита!» – и тон его насмешливый, издевательский! Хотя нет, это я накручиваю себя – вполне обычный, даже учтивый.

Поднимаю глаза, чтобы вежливо ответить, и вижу, как несчастный бифштекс под его ножом испускает красный кровавый сок. Нет, это не бифштекс – это я лежу перед ним на тарелочке! Вот и меня он съест – не подавится. Нет, даже не съест, а так, пожуёт и брезгливо выплюнет.

Рыба, надо признать, необыкновенно вкусная: нежная и сочная, соус пахнет сливками и какой-то специей. Решаю поесть – ведь даже приговорённым к смерти положен последний ужин.

Пробую зелёные стебельки – они тоже нежные и чуть хрустящие, с тонким приятным ароматом. Видела такие в супермаркете, но не могу вспомнить, как называются.

Он интересуется, понравилось ли блюдо. Конечно, понравилось, только вот зачем спросила про аспарагус и выставила себя невеждой?! Кажется, он ехидно улыбается, и от этого кровь приливает к лицу. Впрочем, нет – это я опять себя накручиваю. Он всё нормально объяснил, вежливо.

От досады на саму себя хочется уколоть его, поэтому спрашиваю про жену: у такого обязательно жена должна быть с ногами от ушей.

Но жены нет. Не ожидала. Странное чувство: с одной стороны, жаль – мой выпад прошёл мимо, но с другой – почему-то радует, что её нет. А почему? В разводе?

И вот началось: хочет предложить мне что-то. Понятно что! Нужно не дать ему договорить. Собираюсь с духом и одним махом выдаю заготовленную фразу. В конце, правда, сбиваюсь и, наверное, выгляжу мямлей. Но сказала же!

Ах, вот как? Не любовницей?! Кем же ещё? Я так настроилась именно на это, что теряюсь, лихорадочно перебираю варианты, но не нахожу. И тут – как молотом по голове: «рабыней»!