Теперь, когда женщина выпрямилась и шляпа больше не затеняла её лицо, Кен Джун смог её рассмотреть. Госпожа Мун Ква была уже немолодой. Лицо её покрывали белила, а щёки были ярко нарумянены. Синее платье из тяжелой ткани было подвёрнуто до костлявых колен, чтобы не замочить края. А с пояса свисали различные обереги, талисманы и прочие орнаментальные атрибуты.

– Госпожа Мун, мы приехали предупредить, что вам угрожает опасность, – Кен Джун подхватил корзину с мокрым бельём из рук женщины. – Лорд ведёт охоту на ведьм.

– И что с того? – ведьма как ни в чем не бывало вышла из воды и принялась развешивать выстиранное белье на веревках, растянутых на берегу. – Моё дело – присматривать за рекой, мне некуда идти.

– Госпожа Инари предлагает вам стать одной из её кицунэ, чтобы не пострадать от рук Лорда, – последовал за ней, пробираясь между мокрыми лоскутами, Кен Джун.

– Такой же мохнатой вертихвосткой? – кивнула Мун Ква на лисицу.

Ынхе только презрительно фыркнула.

Кен Джун развёл руками и сел на ступени. Перед ним был укромный уголок, когда-то превращенный в ухоженный сад, а теперь вновь вернувшийся в лоно природы. Карликовые деревья, выросшие без присмотра, теперь поддерживали крышу хижины, дикие лианы украшали каменные чаши, в которых плескались воробьи, а стрекозы кружили над занятой лотосами заводью. Джун понял, что попал в одно из самых красивых мест в своих владениях.

– Не знаю, смог бы я покинуть это место, будь оно моим домом, – сказал он.

Ведьма пристально посмотрела на юношу:

– Я понимаю, чего хочет Инари, но не пойму, какой тебе прок, молодой Кен, спасать меня от своего дяди?

– Мне нужна ваша помощь, – признался Кен Джун. – Я кое-что забыл и хочу вспомнить.

– Так и знала, – покачала головой ведьма.

Поднявшись на крыльцо, она обвела взглядом глубоко врезавшийся в берег залив. Здесь каждый выступавший из воды камень и каждый кряжистый пень имели свою историю. Вдали показались ливневые облака.

– И с чего ты взял, что я стану тебе помогать? – спросила она наконец.

– Потому что я присмотрю за рекой, – пообещал Кен Джун, гладя ведьме прямо в глаза.

– Ишь какой! – вздохнула Мун Ква с мягкой улыбкой и принялась кормить птиц. Высыпав все крошки, она ещё раз оценивающе посмотрела на юношу и сказала: – Забыть то, что вспомнишь, будет невозможно.

– Я готов, – уверенно ответил Кен Джун, поднимаясь на ноги.

– Раз готов, тогда держи, – ведьма сняла с крюка высохший букет. – Это «трава невесты». Сожги её и окури себя дымом, сразу вспомнишь, что было…

Госпожа Мун хотела что-то добавить, но её перебила Ынхе:

– Кажется едут, – навострила уши лисица. – Вам нужно уходить.

– Спасибо вам, госпожа Мун, – заторопился Кен Джун, склонив голову и принимая траву из рук ведьмы.

Та лишь прокляла алчность Лорда и хитрые планы небожителей, и заковыляла прочь.

– Госпожа Мун! – окликнул её Кен Джун. – Возьмите моего коня!

Он помог ведьме забраться в седло и ударил скакуна, на котором прибыла Ынхэ, чтобы тот скорее шёл прочь.

Сон

Сам Кен Джун расположился на мостках, наблюдая за тем, как клонится к горизонту круглое огненное солнце, и стал дожидается дядю.

Уши Ынхе не подвели. Не успело солнце поравняться с горным хребтом, как на берег залива въехали всадники. Все кони свиты Лорда были редкой породы, выведенной в северных землях Дай-го. Когда-то северный народ промышлял в основном разбоем и ему требовались выносливые и быстрые скакуны, чтобы совершать набеги на соседние племена. Такой отбор привёл к тому, что от других пород лошадей северян отличал высокий рост, длинные ноги, худая талия, тонкая шея и сухая голова. Всё это придавало коням столь изящный и утонченный вид, что складывалось впечатление, будто созданы они для неба, а не для земли.

Лошади всех известных Кен Джуну героев принадлежали к этой породе. И его собственный конь Лунь тоже. Кен Джун выбрал Луня, зная, что такие лошади не терпят неуважения со стороны человека, но могут быть преданны хозяину, который проявит к ним должное внимание и заботу.

Лучи закатного солнца играли на золотых налобниках коней Лорда, что придавало им ещё больше неземного величия. Их уздечки были отделаны дорогими камнями, а пластины, прикрывающие круп и бока, расшиты ярким бисером.

Смотреть на столь грациозных животных было сплошным удовольствием, но вот из зарослей выскочили гончие и подняли неуёмный лай. Лорд разводил пегих псов специально для охоты, и в отличие от коней они выглядели жутковато.

Ещё издали учуяв собак, лисица спрыгнула с мостков и спряталась. Поэтому дядя застал Кен Джуна в одиночестве и сразу же направился к нему:

– Рад тебя видеть, племянник! – Лорд похлопал юношу по плечу.

Кен Джун обхватил своей левой рукой правый кулак дяди в знак более формального приветствия, а тот продолжил:

– Заезжал к вам в «Птичий терем», но тебя на застал. Слышал от твоей матери, что тут живёт ведьма, которая топит селян, не встречал?

Дядя был младшим братом отца Джуна и походил на него чертами: узким носом без выраженной переносицы, изгибом бровей, высокими скулами. Но по телосложению отец Джуна был более мощным, а его брат – более долговязым. Если отца Джуна ставили в пример за упорство и бесстрашие, то дяде приписывали способности к дипломатии, поскольку он добивался результата вежливым обхождением и долгими разговорами.

– Ведьма? – рассмеялся Кен Джун. – Говоришь ли ты о доброй женщине, которая здесь жила? Должно быть это какая-то ошибка. Давайте-ка лучше выпьём чаю и поговорим о хозяйстве. Я слышал, ты хочешь залить поля под рис?

Они прошли в хижину, которая всё ещё сохраняла черты чайного домика. Внутри на горячих углях стоял чайник. Джун взял приборы для церемонии, листья зеленого чая, добавил семян кардамона и налил кипятка.

Лорд и Кен Джун уселись на полу друг напротив друга. Сквозь открытую дверь в помещение проникал мягкий свет, отчего на стенах зашевелились нечёткие тени. Ароматный пар поднимался к самой крыше.

– Рис – простой злак, поэтому им просто торговать, – произнёс, наконец, Лорд, отставляя чашку. –Что же до нежелания селян проводить любые изменения – они от природы ленивы и трусливы, а также склонны скорее чинить сложности на пути к новому, чем способствовать ему. А сложности, Джун, никогда не приносят доход.

– Вы как всегда зрите в корень проблемы, дядя, – ответил Джун, глядя в золотой омут чая. – Однако, я узнал, что женщина, которая здесь жила, догадалась молоть лотосовую муку, – юноша кивнул на мешок, стоящий снаружи у крыльца. – Здесь крахмал из лотоса используют для приготовления супов и соусов. Если не делать отводов из реки, а молоть муку из растения, обильно произрастающего по берегам, то работать придется меньше, а удовольствие получится дорогое.

– Простая идея – самая верная? – прищурился дядя. – А ты изменился, племянник. Уже совсем не тот юнец, который рвётся в атаку. – Лорд заново наполнил чашку и сделал глоток. – Ты здесь один? Не желаешь остаться и продолжить осматривать угодья со мной?

– Спасибо за приглашение, дядя, но я, пожалуй, поеду обратно в село, – чуть склонил голову Кен Джун, – там меня дожидаются слуги.

– Как знаешь, – согласился Лорд.

Они допили чай и простились.

Сев на своего коня, Кен Джун направился в обратный путь. Теперь Ынхе бежала лисицей рядом. Лес словно раскаленными спицами был пронизан лучами закатного солнца. Путники торопились миновать его до сумерек и остановились, лишь когда каменный драконий мост остался за плечами.

Там, у излучины реки, Кен Джун привязал коня и сел на берегу, чтобы понаблюдать, как солнце скроется за пиком Коси, который величественно поднимался над хребтом словно перевернутый розовый веер.

Как говорили селяне, ночь приходит тогда, когда солнце садится за гору Коси.

Легенда гласила, что когда-то Коси был великаном, спустившимся на землю, чтобы помочь людям. А русло реки Уда, что лежала перед горой, Коси начертил пальцем. Господин Ван, наставник Джуна, утверждал, что русло извилистое, потому что Коси заложил в начертание какое-то слово. Чаще всего в хрониках утверждалось, что слово это «вода», что было созвучно имени реки. Однако, Джун придерживался по этому вопросу собственного мнения. Раз Коси спустился, чтобы помочь людям, то и русло он должен был проложить там, где им требовалась вода. И никаких тайных посланий при этом великан не писал: зачем бы ему это было нужно?

Когда последние отблески солнца исчезли за горизонтом, Кен Джун развёл костер. Убедившись, что пламя перестало скакать и горит ровно, юноша достал букет травы, полученный от ведьмы и запалил его. Когда конец пучка занялся пламенем, а затем стал тлеть, Джун осторожно помахал пучком в свою сторону. Сразу потянуло сладковатым дымом, от которого закружилась голова. Дым вокруг становился всё плотнее, чтобы разогнать его, юноша дунул и… услышал звучание цитры.

Возле большого панно, изображавшего охоту тигра, на коленях сидела девушка в розовом одеянии. Руками она перебирала струны, лежащего перед ней музыкального инструмента. Её звонкий голос разлетался под сводами храма:

Ты – моя счастливая звезда,

Что вечером зажглась на небосклоне.

Но чтоб сбылось моё заветное желанье,

Тебе упасть придется и разбиться.

Я буду по земле бродить и собирать осколки:

Все мы сотворены из звёздной пыли.

Девушка закончила петь и подняла голову. У неё было самое прекрасное лицо на свете: фарфоровая кожа, острый подбородок, пухлые губки, тонкая переносица и большие орехового цвета глаза.

Кен Джун вспомнил, что в тот раз он с матерью и братьями поехал навестить дядю в его летнем дворце. Но по дороге, уже в землях Лорда, у повозки, в которой путешествовала госпожа Кен с младшими сыновьями, сломалось колесо. Семья сделала вынужденную остановку у храма Справедливости, главного святилища земель клана Кен.

Тогда пение девушки из храма произвело на Кен Джуна неизгладимое впечатление, но ему не суждено было узнать ни название чудесной песни, ни имя исполнительницы.

Картина сменилась. И Джун оказался в хлопковом поле. Он лежал на спине, в тени одного из немногих растущих тут вязов, тех, из которых делают мебель для самого Оверлорда, и смотрел на проплывающие мимо облака. В этот раз Кен Джун оказался в землях дяди, поскольку тот вызвал его для обсуждения новой военной кампании по выходу к морю. Оставив подковать захромавшего коня в ближайшей кузнице, юноша отправился бродить по окрестностям, наслаждаясь моментом беззаботности.

Вдруг Кен Джун услышал дивный голос. Сомнений в том, что он уже слышал его раньше, у Джуна не было. Юноша резко поднялся с земли и сел. Ни горячим ли полуденным солнцем напекло ему голову? Не слышится ли ему то, чего нет?

А между тем девушка допела:

Я буду по земле бродить и собирать осколки:

Все мы сотворены из звёздной пыли.

Она находилась всего в десяти шагах, и Кен Джун прекрасно вдел, что в этот раз одеяние на ней было нежно-голубое, в руках она держала цветочный венок, в который вплетала стебли с раскрывшимися коробочками хлопка.

Не в силах больше наблюдать затаившись, юноша поднялся на ноги и окликнул девушку. Та от неожиданности вскрикнула и закрыла лицо веером, поняв, что находится в поле не одна.

– Не бойся, – поспешил успокоить её юноша. – Я Кен Джун, племянник Лорда, будущий глава клана. Я не сделаю тебе ничего дурного. Ты ведь служительница храма Справедливости? Я слышал твою песню. Скажи мне, как твоё имя?

– Сон У, господин Кен, – ответила девушка, опуская веер, но не поднимая глаз.

– У тебя очень красивый голос, Сон У, – улыбнулся Кен Джун. – Так бы и слушал целый день.

– Спасибо господин Кен, – девушка покраснела. – Могу я идти?

– Конечно, – отпустил её Кен Джун, но ещё долго смотрел вслед.

А девушка бежала, паря среди цветов и белого пуха хлопка словно среди облаков.